Смакуя естество Лето, омега ни на миг не забывал о нетронутом никем колечке, продолжая массировать и растягивать его пальцами. Ощутив, как томление становится нестерпимым, подставил головку и толкнулся внутрь. Он сделал это уверенно и резко, но ровно настолько, чтобы вогнать в тесноту головку. Лето вздрогнул, но Хюрем уже замер; его язык толкался в рот упругим ремнёмбольшой рот был не единственной особенностью Хюрема; рука нежно ласкала член.
Больше Хюрем не пытался протолкнуться, он только медленно водил бедрами, стараясь втиснуться ровно настолько, насколько позволял его неопытный любовник. Долгое воздержание и желание ощутить пару позволили Лето побороть привычные инстинкты.
Искры вспыхивали перед глазамиХюрем был невероятно красив, и то, что он делал с его телом, топя рассудок в откровенной похоти, запахе и искушении запретного плода Лето медленно сходил с ума под этими умелыми руками, не уступавшими в искусстве ласк тем, кого он успел познать в Доме радости.
Страх уступил место сумасшедшему желанию, позволив Лето преодолеть боль; в конце концов, будучи воином, он мало боялся физического страдания, в больший трепет его приводила интимность и недозволенность происходящего. Но как же легко оказалось отдаться паре и как же приятно было сходить с ума под опытным любовником.
Скажи кто-нибудь нечто подобное Лето раньше, будто бы он ляжет под омегу, да ещё будет рад тому, что его пара далеко не скромная фиалка, наверняка познавшая плотскую любовь во всех нюансах, он бы не поверил, но что же тогда происходило с ним сейчас? Отчего горело тело и почему было так приятно ощущать фаллос Хюрема глубоко в себе?
Почуяв больше свободы, Хюрем позволил себе войти глубже. Да, мальчик был готов к тому, чтобы дойти до края, так, как любил сам Хюрем. Некоторых неприятностей будет не избежать, но молодое тело заживает быстро, а Лето оказался таким медовым, что не слизать этот нектар было выше сил Хюрема. Тугие мышцы перетекали перед его взглядом, опускаясь волнами вниз и туже сжимая основание члена. Хюрем набирал темп, вбиваясь резче и срывая всхлипы, которые Лето больше не мог удерживать, искусав губы. Колени альфы бесстыже расходились в стороны, не мешая Хюрему биться яйцами. Не теряя равновесие, он едва коснулся напряжённой плоти Лето, как почувствовал пережимающееся в глубине тела кольцокаким же узким оказался мальчишка. Спуская огненное семя в недра горячего тела Лето, Хюрем уже знал, что он это непременно исправит, и путь обещал быть чрезвычайно увлекательным. Ладонь объяла плоть немногим крепче, и Лето прыснул себе на живот, задохнувшись.
Когда сердце Лето немного успокоилось и он нашёл силы приоткрыть глаза, первое что он увиделсытый довольный взгляд Хюрема, говорящий отчётливее всяких слов.
Ты был таким умницей, произнёс Хюрем, всё ещё восседавший между бёдер альфы, пока его обмякшая плоть находилась внутри.
Он наклонился ниже и слизал с живота Лето капли семени и пота. Когда же снова взглянул на альфу, то увидел именно то, на что рассчитывал. Щёки Лето горели. Альфа был оглушён случившимся, понимая, что именно он позволил сделать Хюрему, как и тем, насколько сильно ему понравилось. И эта странная похвала и жест Хюрема только больше лишали мужественности, такой привычной, словно приросший к телу альфы доспех.
Глава 8 Огонь
Янтарная дымка клочьями кралась вдоль мостивших площадь плит, когда Хюрем, оставив за спиной арку, припустил за Лето. Обычно альфа дожидался, когда оба они будут готовы отправиться на утреннюю пробежку, так же поступал Хюрем, исполняя свои обязанности подручного, но сегодня Лето изменил своим привычкам, и Хюрем не увидел в этом ничего примечательного.
После похвалы Хюрема они не сказали друг другу ни слова. Это с лёгкостью объяснялось отсутствием времени. Если они не хотели опоздать и вызвать гнев старшего субедара, залёживаться не следовало. Но Хюрем почти не сомневался, что за скованностью Лето, возникшей, стоило им отлепиться друг от друга, скрывалось иное, нежели страх прогневать наставника.
Собравшись в спешке и избегая смотреть в сторону Хюрема, Лето юркнул за дверь. Омега заметил малиновый оттенок, прочно засевший на скулах. Если хорошенько подумать, то скрыть смущение было проще простого, достаточно притвориться, что несся, как угорелый. Именно так возник Лето среди товарищей, топтавшихся у самого спуска в город. Сегодня их ожидал бег по лесным тропам, и потому все явились в прочной, обхватывающей лодыжки обуви и тёмной паре форменной одежды.
Не опоздали? донёсся голос Лето, когда Хюрем уже почти достиг группы молодых альф.
Нет. Ещё около десятка наших не спустились и субедар, ответил Джинав, зевнув.
Лето ни на кого не глядел, словно ощутив возникшего за спиной Хюрема, иначе бы увиделкак заметил омега, что взгляды друзей сосредоточились на нём по-особенному, крылья носов затрепетали чуть заметнее. На лице одного из альф тут же расползлась ухмылка.
Ну наконец-то, протянул он, заставляя всех обратить на себя внимание, но обращаясь исключительно к Лето. Мы уж головы поломали, что там у вас.
Ты-ы о чём?
О том, что вы не трахаетесь, конечно, с готовностью сообщил Толедо, не думая понижать голос. В Дом радости ни ногой, будто в монахи подался, и его не шпилишь, кивнул он в сторону Хюрема, не удостоив омегу взглядом.
Ты что, свечку держишь?
А чего её держать? Запаха-то не было, пожал альфа плечами. Мы уже стали подумывать, не сделать ли ставки, указывает тебе омега на дверь или есть другая причина, Толедо насмешливо толкнул Лето локтем, словно имел в виду силы альфы пониже пояса.
Такие дружеские подначки часто ходили меж молодняка, да и старших, если уж говорить, не кривя душой. Не было в этом ничего по-настоящему обидного. Но только не в этот раз.
Мало того, что Лето не переваривал альфу за то, что тот слишком много себе позволял, так к тому же, сам того не ведая, кретин умудрился пройтись грязным языком по свежей ране. Пусть Толедо и представить не мог, что произошло между Хюремом и Лето, но его намёк о другой причине был воспринят в самой худшей своей вариации. Лето и сам пока не знал, что делать со случившимся, и воспринял подначку как вторжение на свою личную территориютуда, куда бы он не впустил Толедо под страхом смерти.
Остальные потупились или отвели взгляд, подтверждая виноватым выражением физиономий чужие слова. Кроме Хюрема никто и не понял, что сейчас рванёт. Омега же удивился, насколько легко почувствовал волны исходившего от мальчишки гнева.
Какими же надо быть идиотами, чтобы не заметить этого? подумал Хюрем, затихнув, и стал ожидать того, что случится дальше.
Сейчас, на поляне, низким голосом произнёс Лето, и от расслабленности альф не осталось и следа.
Они выпрямились, как по команде, улыбка медленно сползла с лица Толедо.
Он же так брякнул. Не подумав, попытался исправить положение один из товарищей, но уверенности в его словах не было.
Пусть думает в следующий раз, твёрдо произнёс Лето, глядя на Толедо и сжимая кулаки, словно был готов привести угрозу в исполнение немедля.
Мне не нужны заступники, Нойта, холодно отозвался Толедо, глядя на Лето, немного уступавшего ему в росте, сверху вниз; от приятельского настроя не осталось и следа.
Новость о том, что будет бой, облетела отряд ещё до появления старшего субедара. Стоило Карафе вынырнуть из густой дымки, как все разговоры стихли. Ведущий и остальные получили наставления, как будет пролегать маршрут. Сам Карафа станет дожидаться отряд в амфитеатре, через три часа, рассчитывая, что те управятся за два, позавтракают и будут готовы упражняться с мечами, если не помешает дождь.
Не похоже, что будет, шёпотом заметил Хюрем, оказываясь рядом с Лето вплотную.
Он и не думал оставаться вдали от бури, заинтригованный событиями.
Будет, бросил Лето, не задумываясь.
Альфа был погружен в себя, и от Хюрема не укрылось, чем именно он занимался: Лето старался взять себя в руки. Внутренним зрением Хюрем рассматривал вихри, закручивавшиеся бесчисленным количеством нитей. Они рвались на части и тут же врезались в общий поток, шипя и искря тонкими, с волос толщиной, разрядами живых голубоватых молний.