Что ж, уверен, пожал плечами Хюрем, мои пелёнки отличались от тех, в какие заворачивают ваших младенцев, взял он небольшую паузу и продолжил, уже не прерываясь: Я родился в Диких землях, тех, что лежат к северу от Барабата. Отца своего я не знал, а папа умер, когда мне не было и пяти. Я его почти не помню. Меня воспитывал дядя. В семье нас было шестеро, так что рассиживаться не приходилось. Как только смог, сбежал. Искать меня, понятно, не стали. Отправился странствовать. Скитался лет десять или больше. Доля бродяги не самая лучшая, так что я искал крышу над головой да кусок хлеба три раза в день, вот и явился, Хюрем закончил свой рассказ и в ожидании уставился на Карафуследующий ход был за ним.
Где успел побывать?
Почти везде, наверное, без всякого выражения откликнулся Хюрем. Около года шатался с разбойничьей шайкой в Обманчивом лесу. Комары заели, так что двинул к морю. Прибился к пиратам, грабил, пока от рыбы не стало тошнить, да и зубы постоянно зудели. В общем, сошёл на берег, и стал ходить дозорным с караванами, предупреждая о налётчиках. Потом сообразил, что налётчиком быть выгоднее и махнул на другую сторону. Было неплохо, но добычу удержать удавалось не всегда. Этот народ считает, что отобратьвсё равно что заработать, и неважно у кого. Немного пожил с контрабандистами. Возили через горы шелка, тайно, чтоб не платить Касте податей, не смущаясь, говорил омега о прошлом, словно случайному собутыльнику в таверне, а не старшему субедару той самой Касты, законы которой нарушал. Пробовал мыть самородки, да только скука смертнаясогнувшись с ситом стоять в реке с утра до ночи. Да и вода ледяная, так что кости пробирает. Когда устал прозябать, спустился к западным рубежам. В Эльголе как раз вспыхнуло восстание. Раджаны набирали добровольцев, и я пошёл. Тогда и подумал, что вроде работёнка у вас не пыльная. Жить можно.
«Работёнка у вас не пыльная»повторил про себя Карафа. За такие речи его бы любой раджан отходил ножнами по спине.
С кем плавал? В каких морях? вместо этого спросил альфа.
В Обманчивом лесу старший субедар никогда не бывал, только слышал. Спрашивать о местных шайках было пустым делом. Они собирались и так же шустро разбредались. Ходили даже слухи, что они, позабыв однажды об осторожности и углубившись в лес, больше не могли найти дороги обратно. Глупости, конечно. В любом случае, эту часть истории Карафа проверить не мог, моредругое дело.
Носило от Гиблого предела до Солёных морей. С Западным Ветром ходил с полгода, может, дольше. Потом на бриге Чёрного Ворона.
Чего от Ветра ушёл?
Старый Кроут не любил проигрывать в карты, но за стол со мной садился регулярно. Я подслушал, как он решил продать меня работорговцам на Сиере Содуок, и сошёл раньше.
Карафа прекрасно знал обе пиратские банды. Ничего серьёзного, так, мелочь, не стоившая внимания, и всё же продержавшаяся достаточно, чтобы и он слышал о них от старшего субедара Кастора Дусат, докладывавшего жрецу раз в три месяца. Старый друг отвечал за юго-восточную береговую линию и любил поболтать о делах за кружкой хмельного. Слышал Карафа и о Сиера Содуок, небольшом островке, облюбованном пиратским отродьем и работорговцами, закупавшими там живой товар.
Ну, а что караваны? Далеко заносило?
Хюрему было выгодно подтвердить, что путешествовал он вдали от Барабата; проверить это было сложно, но омега ответил иначе:
Отправлялись из Уливады и шли через Дорюшок в Меккию или Суливар.
Действительно, караваны этими дорогами ходили превеликим множеством, связывая главные торговые города южных земель вблизи столицы. Хюрем тем временем продолжил:
Тогда-то я и столкнулся с контрабандистами.
По Узкому хребту, значит, шёлк таскали? кивая собственным мыслям, спросил Карафа.
Нет, через Кривое Седло, спокойно поправил Хюрем, оставив без внимания ошибку субедараУзкий хребет находился гораздо дальше к северу, и шёлк, как, впрочем, и контрабандисты, там отродясь не водился.
Ты говорил о Эльголе, попал к началу?
Попал бы к началу, давно бы душу отдал. Резня тогда, говорят была знатная. Неплохой они там заговор против Касты сплели. Ваши ближайшие отряды в неделях пути оказались. Я присоединился после сражения на Пришне. Думаю, ваши уже теснили Грязного Радавана. Через месяц всё, считай, было кончено. Можно было и быстрее, но старший субедар Нефа Глиоб только и делал, что на молоко дул.
Хюрем точно знал, что происходило в Эльголе. Либо он действительно был там и сражался, как говорил, либо узнал всё в мельчайших подробностях, складывая свой во всех отношениях убедительный рассказ.
Что ж, Карафа, в отличие от Герлеса, не собирался недооценивать противника и потому не удивился тому, как гладко поёт Хюремне придерёшься. Получается, что причина у омеги была, было и прошлое, и, конечно, одно подкрепляло другое.
Почему ты не признал в Лето пару? спросил в лоб Карафа, вцепившись взглядом в лицо напротив.
Он что, всем эту байку разнёс? ответил омега, и голос его, хоть и по-прежнему спокойный, выдал лёгкие ноты напряжения.
Карафа не упустил продолжительную паузу, отметившую миг удивления, и сбившуюся на несколько мгновений манеру Хюрема отзываться на любые вопросы с привычным безразличием. Эту манеру он успел немного изучить, заводя разговор с омегой каждый день, спрашивая как о пустяках, так и серьёзных делах. Эта ежедневная обязанность требовалась Карафе только для того, чтобы лучше узнать Хюрема, проникнуть в его мысли и понять, что из скрытого внутри проскальзывает на поверхность, пуская едва заметные круги волнения.
Знаю только я, быстро ответил Карафа и продолжил свою атаку: Значит, он не твой альфа?
Нет, с холодным презрением ответил Хюрем, уже без промедления. Мальчишка серьёзно ошибся. Пусть побережёт свою гордость и перестанет нести чушь.
Хюрем имел в виду, что ошибочно признать пару означало опозориться прилюдно. И омега явно был не рад тому, что Лето поделился этим со старшим субедаром, как если бы был уверен, что альфа этого не сделает, осторожничая и не спеша осрамиться в глазах других. И на этоКарафа вдруг понялможно было рассчитывать, ведь раджаны, тем более высшие, кичились понятиями чести, гордости и достоинства. На это ли рассчитывал Хюрем? Но зачем ему было это нужно? Если только, если только
С завтрашнего дня ты станешь подручным Лето.
Подручным? переспросил Хюрем, явно не ожидав таких новостей. Меня что, назначили нянькой одного из ваших сопляков?
Тебя назначили подручным, давя зародыш готового вспыхнуть гнева, произнёс старший субедар. И не сопляка, а наследника верховного жреца, Лето Лиадро Кюшем Нитэо Аум.
Взгляд Хюрема застыл, как если бы раньше был оживлён. Карафа не мог поручитьсяв комнату уже проникли тени, но ему показалось что зрачки омеги, эти мелкие чёрные точки, подёрнулись в тёмной радужке, словно слова Карафы не остались без внимания и даже получили отклик, беспощадно и молниеносно подавленный омегой.
И Карафа убедился в том, что Хюрем не знал, кем является Лето, и в этом, как ни странно, не было ничего удивительного.
Лето был таким же воином-раджаном, как и остальные. Никакого особого отношения к нему не проявляли. Единственное исключение состояло в том, что ночи Лето проводил не в казармах, а за толстыми стенами анаки, под охраной стражи. В дневное время он был среди своих и на виду, занимаясь тем же, чем и остальные воины-раджаны его круга. Хюрем, ни с кем не общавшийся и уходивший на ночь к себе, не мог об этом знать. По крайней мере, не должен был.
Может, теперь ты передумаешь и признаешь Лето истинным? усмешка обозначилась в тоне старшего субедара; впрочем, он не терял бдительности ни на миг. Тогда тебе не нужно будет ударять палец о палец до конца своих дней.
Хюрем, вернув себе невозмутимость, резонно ответил:
Может и признаю.
Как только ты это сделаешь, твоей жизни будет грозить смертельная опасность, изменившимся тоном произнёс Карафа. Законным омегой будущего жреца может стать только чистокровный раджан. Если кто-нибудь решит, что ты истинный Лето и могут возникнуть осложнения, ты исчезнешь без следа.
Он вдруг подумал, что Хюрем мог отречься от пары, потому что знал, кем на самом деле являлся Лето и чем грозит истинность с ним. Отказом он бы спас свою жизнь. Но тогда это бы противоречило его легенде, в которую так и не удалось поверить старшему субедару. В тот момент, когда Хюрем отказал Лето, он был в городе не более суток и никак не мог знать наследника в лицо. Все высшие раджаны были одинаковы на вид, да и имя сына жреца не было таким уж редким. Указать ему было некому, гостем он был залётным.