Теперь уже девушка, внимательнее обычного, посмотрела на навязчивого пришельца. Он следил за каждым её движением с откровенной и потому непонятной жадностью. Вот ведь привязался: кто? Что? Зачем? Да никто, вот и всё. Сразу после этой дурацкой, рекламной акции, никто.
У вас необычная жестикуляция, сеньорита. Скупая и выразительная. И ещё вы очень молоды. Артистизм молодости. В ваши годы он свойственен всем, но у вас и он особенный. Ваши жесты нельзя ни повторить, ни подделать.
Словосочетание «артистизм молодости» резануло слух, напомнив обидную статью, но лицо девушки не дрогнуло. Статья с обидами тоже была для неё в прошлом, до окончаний которого оставались считанные часы.
Сеньорита, почему вы не хотите назвать ваше имя? Хотя у девушек, вроде вас, не должно быть имён. Они выше всей этой суетности, они
Дверь открылась. На пороге стоял Даррес:
Лора, он осёкся, глядя на поднимающуюся из кресла девушку и не узнавая её. Что такое! Что ты сделала с собой?
Смыла краску, взгляд Ларису был невозмутим и прозрачен.
Тебе что было сказано? Что? от возмущения он даже не видел постороннего, а тот растерянно переводил взгляд с Дарреса, на Ларису, с Ларисы на Дарреса.
Вы сказали мне, что благодарные зрители хотят видеть моё лицо. Но лицо и грим на лицене одно и то же, слова сопроводила очаровательнейшая из разученных девушкой улыбок.
Я вынужден буду поставить в известность руководство фирмы!
А разве у них нет глаз?
Твоё поведение будет обязательно учтено при составлении и заключении следующего контракта! пригрозил Карл самой страшной из своих угроз, но даже смертный приговор имеет свои преимущества. Обещание Франческо Лариса приняла всерьёз, и теперь уже ничего не боялась. Поэтом в ответ на гневный всплеск человека, она доброжелательно улыбнулась:
Гер Даррес, вам не кажется, что нам пора идти. Нас ведь ждут.
Карла передёрнуло от возмущения, и тут он наконец, увидел, что в гримёрной они не одни. Взгляды мужчин столкнулись выразив одновременно взаимное узнавание и недоумение. Резко подавив ярость, Даррес буркнул:
Идём! здороваться с пришельцем он почему-то не счёл нужным.
Эстрада возвышалась над залом сантиметров на тридцать и вдавалась в него, как полуостров вдаётся в озеро. Сходство подчёркивали сине-зелёные волны, переливающиеся на полупрозрачном полу ресторанного зала у эстрады. Когда Даррес вывел новую Ларису, зал недоумённо затих. Борясь с тишиной непонимания, он бодро объявил, что рад представить гостям юную дебютантку, решившую показаться зрителям в своём истинном виде. «Кстати, друзья, сегодня Ларисе Хименес, первой же ролью покорившей сердца меньшинства знатоков и большинства любителей кино, исполнилось девятнадцать лет!» Жидкие, растерянные аплодисменты быстро переросли в ровный, вежливый плеск, напомнивший девушке плеск волн. «Приветствую вас, друзья, заговорила она, срывающимся от волнения голосом, Я рада впервые приветствовать вас, вот так, лицом к лицу. Рада, что наконец-то могу снять маску грима и взглянуть на вас, глаза в глаза, а не через волшебное окно экрана. Сегодня, впервые в жизни, стоя на эстраде и, совершенно незаслуженно возвышаясь над залом, я хочу поблагодарить вас всех. Коллег, за то, что каждым своим жестом, каждым словом они вольно и невольно учили меня своему мастерству, съёмочную группу, сумевшую наилучшим образом запечатлеть старания актёров. И, самое главное, всех вас, дорогие зрители. Потому, что всё, что мы делаем, делается для вас и вне вас теряет всякий смысл». Речь свою Лариса знала на зубок, и потому смогла себе позволить небольшую импровизацию, незначительно отклонившись от текста. Впрочем, её вольность никто не заметил. Разве что Анна Болерн, когда Лора сошла со сцены и заняла своё место за столом, рядом с тремя другими актёрами, игравшими в фильме самые заметные роли, сказала:
Слушая тебя, можно подумать, что ты прощаешься с кино навсегда.
Мне почему-то кажется, что так оно и есть, грустно ответила Лариса. Но звезда экрана приняла ответ скептически:
После такого успеха? Синьорина, вы просто устали и потому видите всё исключительно в чёрном цвете. Кстати, твоя речь тронула слушателей.
Но может быть Лора не так уж и не права? вклинился в женскую беседу Франческо. А может быть она примеряет на себя более привычную ей рольроль маленького человека? Не хотите ли, синьорина, попрощаться со мной?
От тебя так просто не отвяжешься, вяло отмахнулась от него Лариса.
Надеюсь, вы не отмахнётесь столь же небрежно от нашего мира? перенесла своё внимание на юношу Анна.
Именно отмахнусь. Я получил предложение от правления компании и с завтрашнего дня приступаю к работе.
Все нас бросают, подвёл итог его реплике Вильгельм. Видно, нелёгок наш хлеб. Впрочем, синьор Габини, я искренне рад за вас. Вас же, синьорина, я должен упрекнуть за неверие в себя. У вас есть характер, но, к несчастью, нет стойкости перед ударами судьбы. Впрочем, может быть вы и правы. Нормальному человеку хватает тех приключений, что он видит в кино. В жизни же он предпочитает покой и стабильность. Вы, наверно, теперь вернётесь домой, где вас ждёт семья и ещё кто-нибудь?
Лариса смутилась, не зная, что ответить и Франческо, со свойственным ему напором, опять поспешил заполнить паузу:
Не волнуйся, Вильгельм. Девочку «кто-нибудь» не ждёт. Последний Лорин дружок бросил её и не подаёт о себе никаких вестей. Может быть, это её так огорчает?
Я же говорю, что от тебя так просто не отвяжешься, с прежней меланхолией перебила его Лариса. Так вот, по-настоящему расстроить меня сейчас, может только весть о том, что появился Жерар Босх и что он ищет меня. Впрочем, если я ему действительно понадоблюсь, то мне не укрыться от него и среди звёзд. А раз его здесь и сейчас нет, значит в моих делахполный порядок.
Какой всё-таки глупый разговор получился. Спасибо Анне, она опять перевела беседу на успехи Франческо. Беспроигрышный ход. О себе молодой Габини может говорить бесконечно и с бесконечным обожанием. Ему даже неважно: слушают его или нет. Жаль. И Анна, и Вильгель, как люди светские, могут быть очень интересными собеседниками. Одним словом: пропал вечер.
Покидали зал артисты парами: дама и кавалер. Франческо, так и не прерывая своего монолога, вёл к дверям Анну. Красавица-актриса мило улыбалась, «отрабатывая» последние минуты. Сейчас она дойдёт до машины, поблагодарит спутника за внимание, и уедет, оставив на ступеньках всё ещё, по инерции, разглагольствующего кавалера.
Ларису провожал Вильгельм. Только до лифта. Сегодня, в присутствии репортёров, приличия следовало соблюдать строго. Девушка знала это правило, и потому её очень удивили слова спутника, сказанные им в фойе:
Лариса, что бы ты ответила на предложение стать моей женой?
Женой? не поняла девушка.
Да. С завтрашнего дня ты свободный человек и можешь распоряжаться собой сама. Я тоже свободен. С этой стороны препятствий нет. Я знаю, что нравлюсь тебе. Ты же меня просто притягиваешь, как магнит железо. Есть в тебе что-то не поддающееся ни определению, ни описанию и непривычное для меня. Нечто такое, чего я никогда не встречал у других женщин. Ты как существо из другого мира
Слова Арунского могли бы заворожить, не будь они так близки к истине. На родной планете, где подобные Ларисе существа всегда жили среди людей, некоторые особенности в её поведении воспринимались большинством, как один из вариантов нормы. Но привычное и незаметное там, на Раре, здесь, на Галато, оказывается, бросалось в глаза, отпугивая и притягивая одновременно.
Прости, Вильгельм, ты действительно нравишься мне, но это невозможно, прервала Лора рассуждения человека. Я не свободна. У меня есть обязательства.
Перед твоим прежним другом? Но ты же сама сказала
Сказала и могу повторить. Обязательства у меняперед моим родным братом. Его зовут Виктор, он старше меня на три года, и сейчас он находится в плену на режимной планете федерации, на Нипе.
Лариса, ты что? Собираешься устроить ему побег? Это невозможно.
То же самое мне сказал мой прежний приятель. Поэтому мы расстались. Ещё раз, извини Вильгельм. У меня, действительно свой путь. Я не знаю, куда он приведёт меня, но я пройду его до конца.