Внутри вспыхивает негодование, к которому примешиваются неподдельное изумление и какое-то злое веселье. На что этот наглец-самоубийца напрашивается?..
Стараясь сохранить каменное выражение лица, Алдия фокусирует взгляд на лежащем перед ним листке И вдруг, резко вдохнув, откидывается на спинку кресла. Выражение лица его сейчас уж точно не каменное. Скореерастерянное и беспомощное. Мало кто из ныне живущих видел архимага таким. А если бы увиделнедолго бы оставался живым.
На листке несколькими четкими линиями набросан рисунокна первый взгляд детский, но удивительно точно передающий движение и эмоции: щуплый паренек, недовольно хмурясь, торопливо шагает по неровной дорожке между двумя зданиями, на голове у него балансирует внушительная стопка книг, а позади на веревочке волочится королевская корона.
Алдия, старший из двух братьев, должен был стать королем. Но он предпочел науку, и отвергнутый титул только мешал ему, волочась следом и бренча по камням его нелегкого пути, как погнутая и побитая металлическая корона по булыжнику университетского двора.
Так, беззлобно подшучивая, изображал Алдию, будущего королевского архимага, его лучший друг студенческих лет Лучший и единственный. В те годы и во все последующие. Единственный за всю жизнь.
Лекс?.. голос Архимага предательски срываетсято ли в смех, то ли в истерику. Откуда ты здесь взялся? Зачем?..
Алдия рывком садится в постели. Глотает загустевший воздух, как странник в пустынепервые редкие капли внезапного дождя. Жадно и с безнадежностью. Все равно умирать от жажды Не сейчас, так позже.
Сердце колотится бешено, будто не отдыхает архимаг, а взбирается на гору, таща на спине огромный камень, который все равно неминуемо скатится вниз, да еще и раздавит человека на своем пути, как насекомое. И так каждый раз И такуже много лет. И сколько еще впереди таких ночей и таких лет?..
Сердцебиение успокаивается, и Алдия снова соскальзывает в сон. В свой бесконечно повторяющийся кошмар.
Это же просто сокровищница! Лекс, задрав голову, восхищенно разглядывает сомкнутые кроны величественных деревьев. Сквозь листву пробиваются лучи утреннего солнца, заставляя помощника архимага смешно морщиться и прикрывать глаза ладонью. Сколько их здесь! Нам на пару десятков лет хватит! Даже если душа сохранилась хотя бы в каждом десятом Да пусть и в каждом двадцатом! Их тут Тысячи!
Много, рассеянно говорит Алдия, стоя в шаге от ствола могучего дерева с выпирающими из земли узловатыми корнями. Протягивая рукуи почему-то не решаясь коснуться шершавой, растрескавшейся коры. Очень, очень много
Помощник деловито вытаскивает из-за пояса магический посох и переходит от дерева к дереву, бормоча что-тото ли произнося заклинания, то ли просто бессвязно выражая восторг в предвкушении новых опытов с душами гигантов. Алдия наконец заставляет себя коснуться стволаи вдруг отдергивает руку: ему кажется, что дерево на мгновение ожило, содрогнулось от отвращения, как живое существо, к коже которого прикоснулось что-то неописуемо омерзительное. Да нет, конечно, дерево неподвижно. Это рука самого архимага дрогнула почему-то. Укололся о невидимую щепку или сучок. Наверное
И еще Кора кажется теплой. Как толстая кожа неведомого теплокровного существа.
Да что за чушь в голову лезет! Ствол просто нагрели лучи утреннего солнца, жизнерадостно бьющие сквозь зеленое кружево листвы. Ярко, радостно. Будто не на кладбище
Алдия сидит на краю постели, обхватив себя руками и раскачиваясь. Насквозь мокрая от пота ночная рубашка противно липнет к спине. Архимаг с отвращением сдирает с себя одеяние и швыряет куда-то в угол. Оттуда раздается глухой звон. Ну вот, еще не хватало разбить что-нибудь ценное Ночной воздух неприятно холодит влажную кожу, и Алдию начинает бить дрожь. Набросив на плечи тяжелое покрывало, он съёживается и обессиленно закрывает глаза. Ложиться он больше не решается и задремывает сидя.
Кажется, что-то получилось, с сомнением говорит Лекс, разглядывая дымящийся шарообразный сосуд с высоким горлом. За стеклом тошнотворно вращается и бурлит багровая жидкость и время от времени мелькают белесые фрагменты непонятно чего.
Дай-ка посмотреть, Алдия забирает у помощника сосуд и внимательно разглядывает, подняв к самому лицу. О, и правда. Что-то Или кто-то?глаза его вспыхивают тем самым пламенем, которое так хорошо знакомо всем обитателям цитаделии до дрожи пугает всех их без исключения. Кроме, пожалуй, Лекса. Алчным огнем неутолимого научного любопытства. Ну-ка, ну-ка архимаг осторожно переливает содержимое сосуда в чашу, стоящую на лабораторном столе среди лужиц и брызг крови, обугленных кусков плоти и разнообразных инструментов, одним своим видом вызывающих непроизвольное желание втянуть голову в плечи и поджать пальцы на ногах.
Тягучая жидкость словно бы неохотно выливается в чашу с закопченными и изрезанными краями, и напоследок сквозь узкое горлышко сосуда проскальзывает нечто более плотное и плюхается в породившую его кровавую субстанцию.
Лекс отступает на шаг, стараясь уклониться от брызг, а Алдия стоит неподвижно, не обращая внимания на стекающие по лицу алые ручейки. На лице его появляется гримаса хищника, который вот-вот схватит вожделенную добычу и вдруг сменяется выражением брезгливого недоумения. Он берет со стола длинный нож с волнистым лезвием и кончиком осторожно переворачивает плавающий в кровавой «ванне» предмет.
Эмбрион, констатирует Лекс, возвращаясь к столу. Опять не получилось. Давай я егоон тянется к чаше, намереваясь уничтожить результат очередного неудачного экспериментаточно так же, как он проделывал уже не одну сотню раз.
Но Алдия внезапно останавливает его, перехватывая протянутую руку.
Погоди, странным голосом произносит он, склоняясь над чашей. Не эмбрион. Плод, я бы сказал. Примерно шести месяцев от зарождения. Почти жизнеспособный. Алдия замолкает и снова переворачивает «предмет» кончиком ножа, но уже намного аккуратнее. Скользкое образование не желает поворачиваться, как архимагу того хочется, и Алдия откладывает нож и осторожно запускает в чашу руки. И замирает.
И что? нетерпеливо спрашивает Лекс. Пусть плод. Пусть шести месяцев. Но это в любом случае не дракон. Давай я его унесу, и продолжим. У нас еще полно работы.
Не его, еще более странным, низким голосом говорит Алдия. Ее.Он поднимает из чаши ладонь, на которой, судорожно дергая тоненькими ручками и ножками и издавая еле слышное кряхтение, лежит ребенок. Багровый до синевы, с уродливой огромной головой и щуплым тельцем. Девочка.
Алдия?..
Хватит!..
На сей раз в чувство приводит болезненный удар локтем и коленом. Спать сидяне самая удачная идея, особенно когда снятся кошмары.
Сидя на полу перед кроватью, Алдия водит языком по прокушенной губе и пытается сосредоточиться на соленом и противно-металлическом привкусе. Нет, нет
Лекс тогда едва не поднял против своего нанимателя бунт. Сказал, что если Алдия будет оставлять в живых каждого монстра, порожденного их экспериментами, то в конце концов цитадель окажется населена чудовищами, а людям придется спасаться бегствомесли они умудрятся остаться в живых. Алдия и сам не понимал, что на него нашло. На его руках было уже столько крови разных существи людей в первую очередьчто уничтожить какой-то там недоразвитый эмбрион (да пусть даже и плод, к демонам всё!) для него совершенно не составляло какой-то моральной проблемы. Однако же
Попытки воссоздать Древнего Дракона приводили к неудаче раз за разом. Жуткие химеры, выходившие из-под ножей двух полубезумных (или приставка «полу-» неуместна?) ученых, немедленно уничтожались, а их тела служили пищей для тех химер, которых создатели на всякий случай решали оставить в живых, чтобы понаблюдать. О неописуемо безобразных существах, которые появлялись на светк счастью, ненадолгов результате экспериментов по «пересадке» души гиганта человеку, в окрестностях цитадели ходили леденящие кровь слухи, не преувеличивающие, а, скорее, преуменьшающие степень их отвратительности.