Ох! воскликнул он с дрожью. Не может быть! Дудвиль, наверно, оставил пакет немного дальше.
Но не к чему было искать, всматриваться во тьму. Пакета на месте не было. Как не было уже у него сомнения в том, что его забрало то самое таинственное существо.
«Жаль, жаль Все складывалось так удачно Вся история пошла по естественному пути, я мог с уверенностью достигнуть цели. Сейчас задача в том, чтобы побыстрее испариться Дудвиль во флигеле Отступление обеспечено Шутки в сторонунадо поспешить и продолжить, если можно, дело А потом мы займемся им Пускай он побережется моих когтей, этот чертов некто»
Но новый возглас вырвался у него вскоревозглас отчаяния. Он добрался до второй двери, и она, последняя перед флигелем, была заперта. Он попытался с размаху ее высадить. Дверь не поддавалась. Делать было нечего.
«На этот раз, подумал он, я действительно погорел».
Сернин устало опустился на землю. Он еще раз убедился в своей слабости перед лицом таинственного существасообщника барона. Альтенгейм был не в счет. Тот, другой, творение безмолвия и мрака, тот, другой, его подавлял, путал все его комбинации, лишал его сил коварными, дьявольскими выпадами.
Он был побежден.
Вебер скоро найдет его здесь, в пещере, загнанного, подобно дикому зверю.
II
«О нет, нет! подумал он вдруг, встрепенувшись. Если бы был только явозможно. Но есть еще Женевьева, Женевьева, которую этой ночью надо спасти В конце концов, ничто еще не потеряно Если тот, другой сумел ускользнутьзначит где-то здесь есть еще один выход. Ничего, Вебер с его бандой меня еще не схватили!»
Он уже снова осматривал туннель, с фонариком в руке исследовал кирпичи, из которых местами состояла кладка, когда до него донесся крикужасный, устрашающий, заставивший его задрожать от мучительной тревоги.
Этот вопль донесся со стороны люка. И он вспомнил вдруг, что оставил люк открытым, когда еще был намерен возвратиться в виллу Глициний. Сернин поспешил обратно, вошел в первую дверь. Фонарик между тем погас, и он почувствовал что-то, скореекого-то, кто коснулся его колен, ползком пробираясь вдоль стены. Тут же у него возникло ощущение, что это существо мгновенно исчезло, провалилось неведомо куда. Почти в тот же миг он наткнулся ногой на ступеньку.
«Здесь и должен быть выход, решил он, тот второй выход, которым он пользуется».
Крик наверху повторился, слабеющий, со стонами и хрипом Он бегом поднялся по лестнице, выскочил в низкий зал и подбежал к барону. Альтенгейм был в агонии, его шеяв крови. Веревки на нем были разрезаны, но проволока, перетянувшая лодыжки и кисти рук, осталась нетронутой. Не сумев его освободить, сообщник перерезал Альтенгейму глотку.
Сернин со страхом созерцал открывшуюся перед ним картину. С его висков стекал ледяной пот. Он думал о Женевьеве, заточенной, без надежды на помощьодин лишь барон знал, где она содержится.
Стало слышно, как полицейские открывают боковую дверцу из вестибюля. Отчетливо прозвучали их шаги по служебной лестнице. Между ними и им оставалась только одна дверьв тот низкий зал, в котором он находился. Он запер ее на засов в то самое мгновение, когда они ухватились за дверную ручку. Рядом с ним зиял открытый люк Это было единственным спасениемвнизу оставался запасной выход.
«Нет, сказал он себе. ВначалеЖеневьева. Потом, если сумею, позабочусь также о себе»
И, встав на колени, положил руку на грудь барона. Сердце еще билось. Он наклонился еще ниже.
Ты слышишь меня, не так ли?
Веки умирающего затрепетали. Жизнь не совсем еще в нем угасла. Но чего можно было добиться от этого подобия земного существа? Последняя преградадверь в залзатрещала под ударами. Сернин прошептал:
Я тебя спасу У меня есть надежные лекарства Одно только слово Женевьева?..
Проснувшаяся надежда, казалось, придала барону силы. Он попытался что-то сказать.
Отвечай, требовательно продолжал Сернин, отвечай, и я тебя спасу Сегодня получишь жизнь Завтрасвободу Отвечай!
Дверь все сильнее шаталась под ударами.
Барон издавал нечленораздельные звуки. Склонившись над ним, в смятении, напрягая всю свою волю, всю свою энергию, Сернин тяжело дышал от безмерной тревоги. Полицейские, неизбежный арест, тюрьмаон об этом теперь не думал. Женевьева Женевьева, умирающая без пищи, которую одно только слово этого негодяя могло теперь спасти
Отвечай! Ты должен!
Он приказывал, молил. Альтенгейм забормотал, словно завороженный, покоренный его властной волей:
Ри Риволи
Улица Риволи, так? Ты запер ее в доме на этой улице? Какой номер?
Громкий шум Крики торжества Дверь рухнула под напором нападающих.
Хватайте! Хватайте их! командовал господин Вебер. Хватайте обоих!
Номер Говори же Если ты ее полюбил Какой теперь смысл молчать?..
Двадцать Двадцать семьпрошептал барон из последних сил.
На Сернина легли чьи-то руки. Десяток револьверов грозил ему со всех сторон.
Он повернулся к полицейским, которые отступили в невольном страхе.
Если ты пошевелишься, Люпэн, закричал господин Вебер, наставив на него оружие, застрелю!
Не стреляй, спокойно сказал Сернин, нет нужды. Я сдаюсь.
Фокусы! Еще одна уловка на твой манер!
Нет, отозвался Сернин, я проиграл бой. Ты не имеешь права стрелять: я не защищаюсь.
Он вынул два револьвера, которые бросил на пол.
Уловки! повторил господин Вебер с яростью. Цельтесь в сердце, ребята! При малейшем жестеогонь! При малейшем словеогонь!
Вокруг стояло десять его людей. Он добавил еще пятнадцать. Приказал всем наставить оружие. И, торжествуя, дрожа от радости и страха, цедил сквозь зубы:
Прямо в сердце! В голову! Без пощады! Едва пошевелится! Едва заговорит! Огонь, в упор!
Держа руки в карманах, Сернин невозмутимо усмехался. В двух дюймах от каждого его виска его подстерегала смерть. Пальцы лежали на спусковых крючках.
Ага! осклабился Вебер, какое милое зрелище! На этот раз уж мы попали в яблочко, да так, что тебе не выпутаться, мсье Люпэн!
Он приказал распахнуть ставни широкого слухового окна, по которому дневной свет ворвался в зал, и повернулся к Альтенгейму. Но, к его великому удивлению, барон, которого он считал мертвым, открыл глаза, помутневшие глаза, ужасающие, наполненные небытием. Он посмотрел на господина Вебера. Поискал, казалось, кого-то и, увидев Сернина, затрепетал от ярости. Барон сбрасывал, казалось, оцепенение, внезапно разбуженная ненависть вернула ему отчасти силы.
Он оперся на связанные руки и пытался заговорить.
Вы узнаете его? спросил господин Вебер.
Да.
ОнЛюпэн, не так ли?
Да Люпэн
Сернин слушал, продолжая улыбаться.
Боже, как все это забавно! заявил он.
Хотите еще что-то сказать? спросил господин Вебер при виде того, как отчаянно беззвучно шевелятся губы барона.
Да.
По поводу господина Ленормана, возможно?
Да.
Вы заперли его? Где же? Отвечайте
Всем своим напрягшимся существом, всем безумным взором Альтенгейм указывал стенной шкаф в углу зала.
Там Тампроизнес он наконец.
Ах, ах, мы горим! усмехнулся Люпэн.
Господин Вебер самолично открыл шкаф. На одной из полок лежал пакет, обернутый черной саржей. Развернув его, он увидел шляпу, небольшую коробку, костюм Он вздрогнул, узнав оливковый редингот господина Ленормана.
Ах, проклятые! воскликнул он. Они его убили!
Нет, подал знак Альтенгейм.
Тогда как же?..
Это он Он
Как то есть? Это Люпэн убил шефа?
Нет.
С яростным ожесточением Альтенгейм продолжал цепляться за жизнь, охваченный жаждой свидетельствовать, обвинять Тайна, которую ему так хотелось открыть, была уже на устах, но он не мог, не умел уже воплотить ее в слова.
Давайте, настаивал тем не менее заместитель шефа Сюрте, господин Ленорман действительно мертв?
Нет.
Он жив?
Нет.
Не понимаю Так что же, это платье? Этот редингот?..
Альтенгейм повернул глаза к Сернину.
Ага, теперь ясно! воскликнул Вебер. Люпэн похитил одежду господина Ленормана и хотел ею воспользоваться, чтобы улизнуть!
Да Да
Недурно! кивнул господин Вебер. Это тоже в его манере. И мы нашли бы в этой комнате Люпэна, переодетого, словно он Ленорман, наверно, еще и связанного Для него это могло стать спасением. Только он не успел Именно это вы хотели сказать, не так ли?