Да, ответила Аник Джоджо.
Обед, начавшийся еще до полудня, тянулся почти до сумерек. Горцы ели немного, пили тоже умеренно, хотя и хвалили пивоэтот напиток все-таки у шаваб получался намного лучше, чем у горских женщин. (Хильда как-то рассказала, что горцы прежде не знали, что такое пиво, и стали варить его только после того, как рядом с ними поселился народ шаваб). Зато вторая половина стола веселилась вовсю. Подвыпив, шаваб обнялись за плечи и, раскачиваясь то в одну, то в другую сторону, затянули песню, в которой почти не было мелодии, но был ритм, непривычный для уха Аник, и резкие выкрики. Потом один из мужчин шаваб встал и спел песню, припев которой подхватывали хором, и хор этот звучал скорее ревом, чем пением. Прудис сидела, опустив глаза, красная, как вареная свекла. Аник ненароком взглянула на Джоджоон сидел, сдвинув брови, и щеки его тоже порозовели.
Дочь князя, ты понимаешь их язык? спросил он у Аник, когда певец, сопровождаемый громкими хлопками и одобрительными возгласами, закончил, наконец, свое пение.
Немножко, ответила Аник, когда медленно говорят, и то не все. А когда поют, совсем не понимаю.
Это хорошо, сказал Джоджо, они пели плохую песню, совсем не годится такая песня для свадьбы, и для ушей дочери князя. Тьфу! Джоджо сплюнул в сторону.
Хейнц заметил этот плевок.
Что такое, тебе не нравится песня? спросил он с насмешкой, может быть, ты споешь лучше?
Нет, ответил Джоджо, вставая, не то, чтобы я не мог спеть, но пора и честь знать. Нам нужно еще вернуться сегодня в крепость. Спасибо тебе, хозяин, за угощение, пожелаем молодым счастья, и да будет их союз благословен потомством!
Горцы встали вслед за Джоджо и стоя выпили за молодых. Молодые должны были остаться на эту ночь в доме отца Прудис. Прудис вдруг расплакалась, обняв Аник и шепча ей на ухо ласковые слова, называла своим цветочком, золотцем, просила всегда помнить ее, Прудис, и не обижаться, если что не так. Аник тоже расплакалась. Ей стало вдруг жаль и Прудис, и Вардана, самого на себя не похожего, смущенного и немного растерянного.
Пока выводили и седлали коней, Аник еще немножко посмотрела на свадьбу из-за забора. Как раз пришли музыканты со странными, непохожими на горские инструментами, и шаваб, радостно захлопав, стали готовиться к танцам. Вах, что это были за танцы! Аник такого никогда не видела.
Горцы танцевали обычно отдельномужской танец, танец девушек. Подчасочень редкопо кругу могла пойти пара, но девушка не поднимала в таких случаях глаз, упорно глядя в пол, а мужчина летал вокруг нее, как птица, и иногда едва касался рукой кончиков ее пальцев.
Шаваб же, напротив, плясали, крепко обхватив друг друга за талию и за плечи, время от времени мужчина подбрасывал свою партнершу, или кружил ее в воздухе, так, что короткие пышные юбки женщин развевались, открывая постороннему взгляду ноги в полосатых чулках, и иногда даже и подвязки. Женщины при этом взвизгивали, а зрители одобрительно кричали и хлопали в ладоши.
Пошли, дочь князя, не надо тебе на это смотреть! сказал Джоджо, подводя в поводу коня Аник.
Он подсадил девочку в седлоАник была слишком мала, чтобы самостоятельно сесть на лошадь, и, не коснувшись стремян, взлетел на своего коня.
Жаль, до темноты не добраться нам до крепости, сказал он, глядя в сторону заходящего солнца.
Джоджо, спросила Аник, когда они оставили поселок далеко позади, шавабони нехорошие люди?
Джоджо повернулся в седле и посмотрел на огни за своей спиной. Чуткое горное эхо доносило сюда отзвуки музыки.
Не могу этого сказать, ответил Джоджо, поразмыслив, да и не скажу. Наша Хильдаона ведь тоже из шаваб, а ведь никто не скажет о ней плохого слова. И о Прудис тожехорошая девушка. И другие есть, честные люди, всякие есть. Это Хейнци друзья его такие же, как он. А все почему? Потому что трус, потому что не смог ответить на оскорбление, как подобает мужчине, и, подобно подлому псу, пытается цапнуть за ноги, не имея мужества вцепиться в горло.
Вот и еще один узелок, завязанный давным-давно
5.
Наутро, едва только рассвело, Аник прибежала в привратницкую башенку. Нынче Прудис с мужем должна была посетить дом князя, перед тем, как въехать хозяйкой в собственный домв качестве свадебного подарка князь даровал Вардану Дозорную башню с большим наделом земли на склонах Дозорной горы. В крепости готовились к свадебному пиру.
Старый Кена поприветствовал Аник взмахом руки с зажатым в нем пучком ремнейон плел сандалии.
Доброго тебе утра, дочь князя! Пришла встречать свою родственницу?
Да, сказала Аник, взбираясь на камень подоконника, я хочу посмотреть, как они будут ехать по дороге. Скажи мне, Кена, продолжала она, убедившись, что дорога внизу пуста, почему Прудис мне родственница, ведь онаиз народа шаваб? И почему ее отец не любит нас?
Э, дочь князя, отозвался Кена, неужто ты не знаешь, что бабушка Прудис, Хильда, была женой Размика, дяди твоего отца, нашего князя Варгиза? И что Тина, дочь Размика, вышла замуж за Хейнца и ушла к шаваб, а много лет спустя вернулась искать приюта в отчем домехоть ее отца давно не было в живых, а Хейнц пожелал вернуть жену, но князь Варгиз отказал ему в этом, и Хейнц искал помощи у верховного князя Гориса, нашего правителя, и помощи этой не получил? Вот с тех пор Хейнц и затаил злобуи на князя, и на всех горцев. Не знаю, как твоей матери удалось уговорить его на эту свадьбу.
Едут! воскликнула Аник, потому что далеко внизу показались фигурки всадников на лошадях и повозка. Девочка припала к узкому окну.
Вэ, дочь князя, солнце высоко поднимется, прежде чем они доберутся до крепости, сказал Кена. Но можешь ударить в колоколодин раз.
Аник слезла с подоконника, дернула за веревку сигнального колокола и быстренько вернулась на место. Прибежали две девушкиподруги Прудис, одна из них заменяла Прудис на кухне, потому что Аник еще была слишком мала для того, чтобы готовить пищу на всех домочадцев.
Дочь князя, дай и нам посмотреть! воскликнула одна из них, Аник подвинулась немного.
Вах, воскликнула девушка, повозка-то полна шаваб! Разве их звали на свадебный пир? А Прудис с женихомони так быстро скачут, будто от погони спасаются!
Звали шаваб, не звалисегодня двери князя будут для них открыты, проворчал Кена, вставая с места, еще не родился тот человек, который в день свадьбы не примет гостя за пиршественным столом. Но дай-ка я гляну, что там за скачки, ты говоришь
Всадники уже довольно высоко поднялись по склону горы, и видно было, что они спешат. Повозка тоже ехала быстро, и человек на облучке раскручивал над головой невидимую отсюда плеть, погоняя лошадей.
Беги, скажи княгине, озабоченно велел Кена одной из девушек, что-то неладное случилось
Запыленные, усталые, на взмыленных лошадях въехали молодые во двор крепости, далеко обогнав повозку на крутом подъеме. По обычаю было положено въезжать медленно, под звон колокола, под приветственные крики гостей. Все равно княгиня велела звонить в колокол, и девушки бросали цветы под ноги лошадям и осыпали молодоженов зерном пшеницы и просом.
Соскочив с коня, Прудис бросилась к матери Аник:Тетушка! прежде Аник никогда не слышала, чтобы Прудис так обращалась к княгине. Тетушка, он не хотел отпускать нас, он сказал, что Вардан должен быть подручным в его пивоварне, а я буду вести его хозяйство, и он меня ударил, а Вардан оттолкнул его
Успокойся, сказала княгиня, он не властен над тобой больше, тызамужняя женщина. Вытри щеки, гости ждут тебя, чтобы поздравить, нехорошо, если невеста будет заплаканной.
В два ряда выстроились у входа в зал друзья жениха, образовав арку из скрещенных мечей. Под громкую музыку, под звон привратного колокола Вардан с Прудис прошли под этой сверкающей аркой и заняли почетное место за столом. Отец Константин вынес древнюю икону Богоматери, реликвию Красной крепостимного поколений предков князя Варгиза целовали эту икону, вступая в брак или уходя сражаться с врагами. Отец Константин благословил молодых и сказал приветственное слово. Подняли уже первый рог с дорогим бахристанским вином, когда во двор крепости влетела повозка, полная орущих мужчин и визжащих женщин шаваб. Хейнц соскочил с облучка и закричал: