Он говорил искренне в этом я не сомневалась. Мои губы раскрылись, и, словно со стороны, я услышала свой ответ.
Мне нечего вам сказать.
Стряхнув со своего плеча руку волшебника, я встала и пошла прочь. На этот раз он меня не удерживал.
Идти мне было некуда, блуждать по городу, как несколько дней назад, не было никаких сил. В сомнениях постояв у выхода из парка, я всё же свернула на почти забытую мной дорогу. Когда-то давно матушка поручала мне сопровождать сестру на прогулку, и мы всегда отправлялись в Королевский сад. Теперь я шла в обратную сторону, и перед глазами всё ещё стояли золотые и красные листья сада.
Вот и дом. Знакомая синяя дверь безо всякого крыльца. Ключ мать всегда прятала под одним из камней мостовой, и, потрогав ногой ближайшие к порогу, я смогла открыть дверь. Крошечная комнатка малая гостевая, здесь принято в дождливую погоду встречать тех визитёров, которых не проведёшь в дом. Ещё одна дверь вот и большая гостевая, а из неё три двери: в родительскую спальню, в комнату, которую я делила с сестрой, и в отцовский кабинет. Из него же ведёт и выход во двор, чем отец возмущался всё время нашего проживания в столице: мать и служанка постоянно туда ходили через кабинет, направляясь в отдельно стоящую кухню. Всё это знакомо пусть и не с детства, но всё же давным-давно. Я открыла дверь в свою комнату свою и сестры. Родители оставили тут всё на своих местах, так, как было при нас, даже не дали мне перевезти кровать в мою каморку в Ведомстве. Говорили: мой дом здесь, не надо разрушать гнездо Меня не было тут четыре года, с тех пор, как я вернулась из леса с поражением, и отец предложил мне оставить Ведомство. Зачем, сказал он, если нет перспектив? Чем плохо найти подходящего мужа и жить как все люди? Но тогда старой девой осталась бы моя сестра, ведь моё приданное истрачено на учёбу, и теперь мне бы отдали её долю Могла бы я так поступить? Ответив «нет», я развернулась и ушла, и больше не переступала порога этого дома. Даже на свадьбу сестры не зашла, благо, главный праздник был в их новом доме.
Расстегнув пояс, я положила пенал на подоконник, сняла башмаки и легла на кровать, вернее, каменную лежанку, сейчас покрытую только старым, местами протёртым ковром. Тюфяк наверняка проветривается на дворе, но выходить туда мне не хотелось. Не хотелось больше ничего, и я лежала, глядя перед собой. Мыслей не было, не было и чувств.
Так я и лежала, пока домой не вернулась мать.
Я слышала, как она негромко переговаривается со служанкой, как отдаёт какие-то распоряжения, как ходит по дому, переодеваясь, поправляя какие-то вещи, как будто за день всё могло прийти в ужасный беспорядок. А потом она толкнула дверь в мою комнату.
Из уважения к матери я подняла голову, но не стала ни вставать, ни садиться. Уже стемнело, и я не могла разглядеть её лица, на моё же падал закатный луч, заставляя жмуриться. Мать постояла в дверях, потом развернулась и ушла. Потом, позже, вернулась и, не говоря ни слова, принесла мне поесть. Она принесла яблок, уж верно, с трудом отобрав хорошие из тех, которые ей отдавала соседка. А кроме них хлеба, редкого в городах пастушьего сыра и разбавленного вина всего вволю. Так же молча я села и съела предложенный ужин. Потом, повинуясь жесту матери, поднялась и позволила уложить на кровать тюфяк, застелить постель свежими простынями, принести подушку и лоскутное одеяло, его я помнила с детства. Вошла служанка и подала мне сорочку из тонкого белёного полотна, о таких я и не мечтала все эти четыре года. Я позволила себя раздеть и уложить в постель. Всё молча, и мать глядела мне в лицо испуганными глазами. Потом меня оставили одну.
Когда же стемнело и в окно стали заглядывать звёзды, пришёл отец. Как и мать, он посмотрел на меня и не сказал ничего, только погасил оставленную на столе свечу. Засыпая, я слышала, как они переговариваются за стеной, в отцовском кабинете, но слов разобрать не смогла.
Наутро мать никуда не пошла, осталась дома. Мы по-прежнему не сказали друг другу ни единого слова. У меня не было сил говорить, мать, возможно, боялась спугнуть нежданно вернувшуюся дочь. Она приказала принести своё большое кресло, которое я помнила с раннего детства, поставить у моей кровати, и просидела рядом весь день. На коленях её было рукоделие, но мать им не интересовалась. Она смотрела на меня, и на губах её трепетал вопрос, который она так и не задала. Я же с постели не вставала до самого вечера, за час до зимнего времени зажигания уличных огней.
Встав, я позволила служанке помочь мне одеться. Если бы я вышла замуж, то мне не приходилось бы ни спать на глиняной лежанке в пропахшей затхлостью и потом каморке, ни одеваться самой, как простолюдинке
А моя сестра осталась бы жить с родителями до конца своих дней, потому что на второе приданое они бы скопили как раз к тому моменту, когда она потеряла бы всякую ценность на брачном рынке. Но об этом я никогда не скажу ни им, ни ей.
Мать снова принесла мне поесть, и на этот раз мне досталась густая похлёбка с кусочками мяса. Самое то для человека, не евшего с утра. Я вспомнила, что не видела, как мать принимала пищу: она просидела возле меня весь день, не вставая. Должно быть, она сейчас голодна Но сил извиняться у меня уже не осталось. Я больше не вернусь сюда, и потом, когда они всё узнают они поймут. Мёртвых всегда понимают лучше, чем живых, а у меня срок остался всего полгода. До весны. Как в бабушкиной сказке, но там было всё наоборот.
Обняв на прощание мать, я вернулась в Ведомство и, по счастью, мне не встретился никто, кто мог бы задавать неуместные вопросы.
Ты решила поиграть со мной, маленькая леди? Задавая этот вопрос, страж казался спокойным, но в его спокойствии было что-то от волка, который не торопится прыгать на жертву. Знает: никуда она от него не денется.
О чём ты? спросила я, больше для того, чтобы не раздражать своего мучителя молчанием, чем действительно желая получить ответ. Впрочем, я его знала.
Тебя не было здесь этой ночью, всё так же спокойно сообщил страж. Зачем ты это сделала?
Тебя не касается, надменно ответила я. Прежде, чем страж успел сказать что-либо, добавила: Кто ты такой, чтобы я давала отчёт тебе в своих действиях?
Страж на миг опешил, а после отступил на шаг и рассмеялся. Смех его был весёлый и искренний, но не сулил мне ничего хорошего.
Я тот, кому принадлежит твоя жизнь, маленькая леди. Тебе придётся это признать.
Ты можешь убить меня, можешь заколдовать, можешь причинить боль. Но никогда не заставишь меня покориться.
А так? улыбнулся страж. Изумрудные глаза его сверкнули, и мою руку пронзила чудовищная боль.
Нет, ответила я сквозь зубы, и боль превратилась в муку. Я закричала. Нет. Нет, нет, нет!
Нет, так нет, мирно ответил страж, и боль ушла. Я так и осталась стоять на коленях, прижимая к груди руку. Когда успела упасть?.. Зачем кричать, маленькая леди? Я припас для тебя кое-что получше, чем пытка.
О чём ты? во второй раз за ночь спросила я и подняла глаза. В руках страж держал зеленоватую верёвку.
Вот о чём, маленькая леди, усмехнулся он и захлестнул мою шею петлёй. Потянул на себя, да так, что я едва не задохнулась и усмехнулся ещё раз, зло и жестоко. Теперь тебе не удастся провести ночь вне этих стен и день за пределами столицы, разве что я сам выведу тебя. Ты глупа, маленькая леди, что вернулась сюда. Не зная, где ты, я не мог бы тебе ничего сделать до самой весны.
Ты выдавила я и закашлялась. Верёвка исчезла, но я чувствовала её на своей шее. И знала, что буду чувствовать всегда, всю оставшуюся мне жизнь.
Страж наклонился и, подняв моё лицо за подбородок, заглянул в глаза.
На этом я покину тебя, маленькая леди. Забираю назад запрет рассказывать обо мне. Можешь даже кричать на улице о том, кто я такой, что с тобой сделал и что ещё сделаю весной. Ты всё равно не избегнешь своей участи и покоришься мне. О, да, ты покоришься мне!
Никогда, прошептала я. Страж засмеялся и исчез.
Глава шестаяо том, как продвинуться по службе
Весь день я безуспешно разыскивала Залемрана. Вернее сказать бесцельно бродила по Ведомству, ожидая, когда он появится, как он любит: из-за угла и совершенно неожиданно. Но волшебника нигде не было видно. Задавать вопросы и наводить справки хотелось ещё меньше, чем обычно, да и зачем? Интерес к магам не то качество, которым может гордиться сотрудник Ведомства, разве что у вас на руках собраны доказательства незаконного колдовства. Если же это волшебник проводит расследование никому не хочется неприятностей.