Что здесь можно было сказать? Василий молча пил брагу большими глотками, стараясь хоть немного затушить бушующий в голове пожар.
Старик просил внучку его найти
Звану? Василий увидел как еще больше помрачнело лицо Одинца. Хотя минуту назад мог бы поклясться что мрачнее некуда. Они ее с собой Я слышал, купцы соглашались не только на серебро
Брага, только что казавшаяся божественным нектаром, резко пахнула болотной тиной. С трудом сглотнув, Василий неверяще уставился на парнишку.
Что Что ты сказал?
То и сказал! Одинец вскочил. Костяшки на сжатых до боли кулаках побелели. Глаза яростно сощурились, лицо заострилось. На коня ее боярин сменять хочет! Поэтому ее одну не снасильничалитовар берегли
Одинец с трудом перевел дыхание, и глухим голосом продолжил, говорил как о давно решенном:
Я Охлябу убью.
Василий хмыкнул:
Ага. Только сначала тебе придется порубить с полсотни гридней, из которых половина небось не один год в битвах провела Могу сказать, что удовольствие полноекогда тебя мечами секут
Ну и пусть посекут! упрямо надул губы Одинец. Мигом превращаясь в непослушного пацаненка. Пусть! На том свете не стыдно будет отцу в глаза посмотреть! Да и без нее жить
Ага! кивнул Василий. Вот батю порадуешь Да поблагодарить сможешь, вон шишку аж отсюда видно. Не болит?
От его участливого голоса, на глаза Одинца вновь навернулись слезы.
А что, сидеть сложа руки? Пусть всех продают? Может и спас, за тем что б хоть что-то сделал
Вот именно. Что бы хоть что-то сделал! А не кидался под нож без толку, дурень! Твой батя спас тебя, что б род не прервался, а ты Тьфу!
Парнишка зло утер слезы.
Прервется род Без нее, прервется
Вот оно что прищурившись протянул Василий. Люба она тебе?
У парнишки аж пушок на верхней губе покраснел:
Люба
Вот и останься жить ради нее А я Все равно старику слово дал Да и хранить себя не для кого. покривил душой Василий. Самому страшно стало. Ведь спешить надо. Только вот как жить потом, зная что такую мразь как Охляба под солнцем оставил?
Ты что, хочешь? у Одинца аж глаза высохли от удивления. Где-то в глубине мелькнула сумасшедшая надежда. Но пропала, видно вспомнил слова о полусотне челядинов. Я с тобой!
А на кой леший, ты мне сдался? грубо отрезал Василий. Мне самому бы уцелеть, а еще за тобой приглядывать? Лучше покажи-ка свой меч, а то я как видишь
Одинец снова сник. И сам понимал, что от него в таком деле помощи, что от прошлогоднего снега.
А что ты один сможешь? Или думаешь, что тебя сечь не станут?
Станут, уверенно улыбнулся богатырь. Еще как станут. Да вот только и я, не всю жизнь на печке просидел
Василий покачав головой вернул меч Одинцу.
Этот единственный? с робкой надеждой спросил он паренька.
Да Не любил отец мечи ковать. Да и куда их в нашей глуши девать? Здесь подковы потребны, топоры, ножи. В общем только то, что в хозяйстве нужно, немного смущенно ответил тот. А что, неужели плохой меч?
Меч-то хорош, вздохнул богатырь. Это я не того Короток для меня, легкий Супротив одного, с таким одно удовольствие, а когда много, да в бронях Поувесистей бы надо.
Помолчали. Василий старался не смотреть на жалобные глаза парня. Вздохнул, но в следующий миг просветлел:
Тебя отец ремеслу учил?
А как же, обиделся Одинец. С малолетства помогать приучен. Последний год и самому доверял кое-что делать. Правда под присмотром. Вот только меч не смогу
Да забудь ты про мечнетерпеливо перебил Василий. Ты дубину оковать сможешь?
Наверное смогу, немного подумав, не совсем уверенно ответил парнишка. Если объяснишь, как именно хочешь А что?
Да так неопределенно махнул рукой ВасилийСхожу-ка я воздухом подышать. Голову заодно проветрю
Когда Василий вернулся со свежей головой, Одинец не смог удержать удивленного присвиста. В руках богатыря, цепляясь за все уступы плохо сбитыми сучками, темнела бурой корой дубина. Если вот только можно назвать дубиной довольно толстое деревцо вырванное, как видно, с корнем. Да еще и в немаленький рост самого Василия.
Ну как, довольный произведенным эффектом улыбнулся богатырь. Сможешь оковать?
Одинец только кивнул с трудом проглотив комок перекрывший горло.
Пошли, покажешь, как
В тот момент, когда на востоке появились первые проблески розовой зари, Одинец, с трудом приподняв чудовищную палицу, сунул ее в корыто с водой, отер мокрый лоб. Из корыта, с противным шипением поднимались густые клубы пара. В какой-то момент, даже показалось что вся вода так и выйдет не остудив пышущего жаром металла. Но вот, сквозь пар, матово блеснуло зеркало воды. Хотя какое там зеркалоодна накипь. Следом проступили очертания палицы. Одинец невольно поежилсятакой быка можно свалить, целое бревно. Ее подымать-то тяжко, а уж что б размахнуться и вообще думать нечего. Он растолкал сладко посапывающего в углу кузни Василия. Пока ковал, не раз дивилсякак умудряется спать под мерные удары молота, да вспомнил потом размер кувшина с брагой.
Вставай. Светает уже.
Василий недовольно забурчал, но глаза открыл.
Эх, тетеря! Я такой сон зрел, а ты он шумно почесался. Ну как, готово?
Вместо ответа, Одинец гордо кивнул на кадку, над которой еще поднималось жидкое облачко пара. Василий вскочил с такой поспешностью, что парнишка аж отшатнулсявроде только лежал, а в следующий миг обжигаясь, хватает палицу.
Молодец! морщась, металл еще жег ладони, похвалил паренька. Хорошо от отца перенял науку. Гляди-ка, не разу не видел, только по словам, и так добротно.
От такой похвалы, Одинец зарделся. Только напоминание об отце немного омрачило радость. Что бы отогнать грустные мысли, спросил:
А ты уверен, что смогешь, такой оглоблей махать?
Усмехнувшись, Василий молча вышел из кузни. Одинец поспешил за нимуж больно хитрой была усмешка.
Василий покачал палицу в руке, приноравливаясь к весу. По руке зазмеились толстые канаты мышц, живущие своей, независимой от остального тела жизнью. Подумал только: надо ж, не ослаб почти. Но руки отзываясь на привычную когда-то тяжесть, уже вскинули окованное дерево над головой, привычно закрутили. Одинец зачарованно смотрел, как огромная палица набирая скорость, все быстрее и быстрее мелькает вокруг богатыря. Вот уже и не видно ее, только слышен недовольный гул потревоженного воздуха, а вокруг богатыря завеса, суньсяголову напрочь оторвет!
Наконец, движения Василия стали замедляться. Палица вынырнула из воздухавот уже и рассмотреть ее можно. А там и вовсе остановилась. Тяжело переводя дыхание, Василий опустил ее на землю. Навыки-то тело помнит, а вот силы все-таки не те. Когда-то мог такую крутить чуть не весь день не уставая. А тут, на-ковсего ничего, а уж в груди похрипывает, да посипывает подозрительно. А что ты хочешь, буркнул он сам себе, сколько лет ничего тяжелее кувшина не подымал. Еще удивительно что это смог. Он посмотрел на Одинца. Парнишка стоял широко распахнув рот, чуть-чуть и челюсть вывихнет. На лице написан такой восторг, что Василий невольно подумал, что рановато себя в немощные записывать.
Ты слюни-то подбери, смущенный обожанием написанным в глазах паренька, нарочно грубо бросил богатырь. Поскользнешся еще
Глава 8
Солнце перевалило за полдень, когда сквозь деревья проглянул терем Охлябы. Ужом скользнув по земле, Василий выбрался на опушку леса. Увиденная картина мигом ухудшила и без того невеселое настроение. Первое что бросилось в глазавырубленный на два перелета стрелы лес. И трава выкошена. Не подкрадешься незамеченным. Во всем видно руку умелого воина. И небольшой ров вокруг стен, и сами стены разве что чуть ниже киевских. Да часовых наверху не понатыкано. Хотя, без сомнения, при малейшей опасности, таких на стенах появится предостаточно Более чем. Для одного-то. Нельзя тут в наглую.
Глаза богатыря привычно обшаривали укрепленный терем, в то время как в голове упорно искался ответ на вопрос: Как? Это тело редко забывает науку вбитую в него с потом, кровью и болью. А вот голова Помнила-то много, да только вот к делу совершенно не относящегося.