При свете в прихожей Карл Гриффин оказался довольно красивым молодым человеком, несмотря на раскрасневшееся от алкоголя лицо, отмеченное разгульной жизнью. Глаза у него были опухшие и налитые кровью, но осанка была врожденная, выражающая достоинство и воспитание светского человека, умеющего приспособиться к любой ситуации.
Хоффман обернулся к молодому человеку и критично осмотрел его с головы до ног.
Сколько времени вам нужно для того, чтобы протрезветь, Гриффин? Мы хотим с вами поговорить.
Гриффин кивнул:
М-минуточку. Сейчас буду трезвым.
Он отодвинул сержанта в сторону и, пошатываясь, исчез в дверях туалета. Хоффман посмотрел на Мейсона.
Пьяный вдрызг, заметил Мейсон.
Факт, согласился Хоффман. Но для него это не впервые, у него есть опыт. Он вел машину в гору, по скользкой дороге, к тому же со спущенной шиной.
Да, он должен хорошо уметь водить машину, признал Мейсон.
Любят друг друга с Евой Белтер, как кошка собаку, сказал сержант Хоффман.
Вы думаете о том, что он сказал о ней?
Конечно. О чем еще я мог думать?
Он пьян, резонно заметил Мейсон. Вы ведь не будете, надеюсь, подозревать приличную женщину на основании бессмысленного замечания пьяного человека?
Да, он пьян, но машину привел целую. Может быть, умеет также и трезво думать, несмотря на то, что пьян.
Мейсон пожал плечами.
Ладно, пусть будет так, отнесся он к этому с пренебрежением.
Из туалета донеслись приглушенные звуки рвоты.
Могу спорить, что он протрезвеет, снова начал сержант, взглянув на Мейсона недоверчивым взглядом, и трезвый повторит то же самое.
А я спорю, что будет пьян ничуть не меньше, ответил Мейсон. Даже если будет казаться трезвым. Такие люди могут кого угодно ввести в заблуждение, когда выпьют. Они ведут себя вроде бы трезво, а в действительности понятия не имеют, что делают и говорят.
Хоффман посмотрел на адвоката и улыбнулся:
Что вы говорите, мистер Мейсон? Неужели вы заранее стараетесь дискредитировать его показания?
Ничего такого я не сказал.
Конечно, не сказали, расхохотался Хоффман. По крайней мере, прямо не сказали.
Ему сейчас не повредила бы чашечка крепкого кофе, подсказал Мейсон. Пойду на кухню, посмотрю
В кухне должна быть экономка, подхватил Хоффман. Вы не обижайтесь, мистер Мейсон, но я хотел бы поговорить с Карлом наедине. Я не совсем четко представляю вашу роль в этом деле. Мне кажется, что вы одновременно и адвокат, и друг семьи.
Я не барышня, чтобы обижаться, ответил Мейсон. Я прекрасно понимаю ваше положение, господин сержант, работа есть работа. Но раз уж я здесь нахожусь, то я останусь. У меня тоже работа.
Хоффман кивнул:
Вы должны найти экономку на кухне. Ее зовут миссис Вейт. Мы уже допросили и ее, и ее дочь. Идите и попросите приготовить кофе. Много кофе, потому что парням наверху он пригодится точно так же, как и этому нетрезвому типчику.
Постараюсь, сказал Мейсон.
Он прошел через раздвижные двери из салона в столовую, толкнул дверь в буфетную и оттуда вошел в кухню, которая оказалась огромной и была ярко освещена. У стола сидели две женщины. Они сдвинули стулья с прямыми спинками и сидели рядом, разговаривая тихими голосами. Когда Перри Мейсон вошел, они сразу замолчали и подняли на него глаза.
Старшей женщине было под пятьдесят: припорошенные сединой волосы, черные матовые глаза, посаженные так глубоко, что тени глазниц совершенно скрывали их выражение. У нее были продолговатое лицо, тонкие стиснутые губы и широкие скулы. Черное платье еще больше старило ее.
Вторая была значительно моложе, самое большее в возрасте двадцати двух лет, с волосами черными как смола и очень блестящими черными глазами, пламенный блеск которых странно контрастировал с матовостью глубоко посаженных глаз старшей женщины. Губы у младшей были полные и ярко-красные, лицо умело нарумянено и припудрено, брови тонкие, черные, хорошего рисунка, ресницы длинные.
Миссис Вейт? спросил Мейсон, обращаясь к старшей женщине.
Она кивнула, не раскрывая стиснутых губ. Сидящая рядом с ней девушка отозвалась глубоким грудным голосом:
Я Нора Вейт, ее дочь. Что вы хотите? Матушка совершенно выбита из равновесия.
Да, я знаю, с сочувствием сказал Мейсон. Я пришел спросить, не могли бы вы приготовить немного кофе? Как раз вернулся Карл Гриффин, и мне кажется, что чашка крепкого кофе очень бы ему пригодилась. Кроме того, наверху несколько полицейских ведут расследование и также охотно выпили бы кофе.
Нора Вейт сорвалась со стула.
Ну, конечно. Правда, матушка?
Она взглянула на старшую женщину, которая снова кивнула.
Я этим займусь, сказала Нора Вейт.
Нет, отозвалась мать сухим, как шелест кукурузы, голосом. Я сама этим займусь. Ты не знаешь, где что находится.
Она отодвинула стул и прошла на другую сторону кухни, к буфету. Открыв дверцу, она достала громадную кофемолку и коробку. На ее лице не отражалось никаких чувств, но она двигалась так, словно очень устала. У нее были плоская грудь, плоские бедра и плоские стопы, которые лишали ее шаги эластичности. В ее поведении сквозили уныние и подавленность.
Девушка повернулась к Мейсону и улыбнулась ему полными, красивыми губами.
Вы из полиции? спросила она.
Мейсон покачал головой:
Нет, я адвокат Перри Мейсон и здесь по просьбе миссис Белтер. Это я вызвал полицию.
А-а, сказала Нора Вейт. Я слышала о вас.
Мейсон повернулся к ее матери.
Вы неважно себя чувствуетеможет быть, лучше мне заварить кофе? предложил он.
Нет, ответила она таким же сухим, бесцветным голосом. Я справлюсь.
Она насыпала в емкость кофе, налила в кофеварку воды и, подойдя к кухонной плите, зажгла газ. Некоторое время она смотрела на кофеварку, а потом все тем же тяжелым шагом вернулась к своему стулу. Села, сплела руки на коленях и застыла, уставив неподвижный взгляд в стол.
Нора Вейт подняла взгляд на Мейсона:
Боже, это было ужасно!
Мейсон кивнул.
Вы не слышали выстрела? спросил он между прочим.
Девушка покачала головой:
Нет, я спала как убитая. Откровенно говоря, я проснулась только тогда, когда пришел один из полицейских. Они позвали матушку наверх и, наверное, вообще не знали, что я сплю в соседней комнате. Они хотели осмотреть служебные помещения, пока матушка находилась наверху. Я проснулась и вижу, что рядом с моей постелью стоит какой-то мужчина и пялится на меня.
Она опустила глаза и тихо захихикала, давая понять, что не считает приключение особенно неприятным.
И что? спросил Мейсон.
Они вели себя так, точно поймали меня с дымящимся револьвером в руке. Велели мне одеться, не спускали с меня глаз даже тогда, когда я одевалась. Потом взяли меня наверх, на допрос.
И что вы им сказали? заинтересовался Мейсон.
Правду. Что я легла спать и сразу же заснула, а когда проснулась, то этот полицейский стоял рядом с моей постелью и пялился. Довольная собой, она через минуту добавила:Они мне поверили.
Ее мать продолжала сидеть, сплетя руки на коленях и уткнув взгляд в стол.
И вы ничего не видели и не слышали? продолжал расспрашивать Мейсон.
Ничегошеньки.
И ни о чем не догадываетесь?
Ни о чем, тряхнула она головой, что можно было бы повторить вслух.
А то, кинул он на нее острый взгляд, что не годится для повторения?
Конечно, кивнула она, я здесь только неделю, но за это время
Нора! оборвала ее мать голосом, который вдруг потерял свою сухость и прогремел, как хлопок кнута.
Девушка умолкла, Перри Мейсон бросил взгляд на мать. Та даже не подняла глаз от стола, когда он обратился к ней:
Вы также ничего не слышали, миссис Вейт?
Я здесь прислуга. Ничего не вижу, ничего не слышу.
Это очень похвально в вашем положении, пока дело идет о мелочах. Но я не знаю, будет ли полиция придерживаться этого мнения в деле об убийстве, и не будете ли вы вынуждены вспомнить все, что видели и слышали.
Я ничего не видела, сказала она.
И не слышали?