Уже в накинутом плаще, и с мечём в заплечных ножнах, презрительно проигнорировав длинный ряд, нелюбимых мной кольчуг, я отправилась по лестнице вниз, в кладовые. Но на шестом этаже внезапно остановилась, испытав непреодолимое желание увидеть портрет отца. Открыв дверь кабинета, я переступила порог, однако дальше не пошла, ведь и отсюда его смелое, открытое лицо было отлично видно. Неподалёку от портрета, висела картина в ореховой раме. На ней изображался величественный сосновый бор и кристально-чистая речушка Медуница, на берегах которой, прошло моё непростое детство. И которая, словно любящая подруга, омыла мёртвое тело мамы Да, лишь она меня тогда пожалела, своим тихим, ласковым журчанием К моему глубочайшему огорчению, маминого портрета в башне не имелось, но утешало уже хотя бы то, что, несмотря на прошедшие годы, образ мамочки в моём сознании, нисколько не померк.
Я не стала задерживаться в кабинете. Бросила по короткому взгляду на каждое полотно, и ушла
Спустя полчаса, все нужные продукты, были доставлены мной в пакгауз. Окорок, для удобства, я подсунула Локи едва не под самый бок, остальное же, включая фляги с коньяком, разложила по двум небольшим, дорожным мешкам, которые обычно носили, закинув за левое плечо. Покончив со всем этим, я притянула из подсобного помещения корыто, поставила его по соседству с окороком, а затем, несколько раз сбегав с вёдрами к Змейке, наполнила оное, свежей водой до краёв.
Разбуженный моими хлопотами волк, осторожно потянулся, принюхался, а после, принялся за неспешное отгрызание куска мяса.
Кушай, кушай рыженький, сколько влезет, одобрительно прошептала я, умильно глядя на питомца, ибо запас велик и вряд ли до нашего появления, тебе грозит хоть малейший голод.
Госпожа! окликнул меня сзади, незаметно вошедший в гостиную, дядюшка. Я готов.
Отлично, обернувшись, кивнула я, тогда сразу в путь. И протянула ему, собранный мешок.
Дядюшка дополнил его содержимое баночкой с целебной мазью и узким рулончиком, перевязочного полотна. Точно такой же двойной комплект, он затем передал мне. После чего извлёк из кармана огромные ножницы, многозначительно пощёлкал ими в воздухе и выжидательно уставился на мои волосы, собранные, в подражание тёте Ири, на затылке, в невероятно роскошный, длинный хвост.
Э-э, в чём собственно дело, дядюшка? сходу не уразумев, удивлённо спросила я.
Твою причёску, госпожа, следует сделать намного короче, с бесстрастным выражением лица, уведомил он.
Это ещё зачем? возмущённо ощетинилась я. Не хочу!
Придётся, твёрдо стоял на своём дядюшка, да ты и сама со мной согласишься, если попытаешься накинуть на голову, капюшон своего плаща.
Движимая упрямством, я немедленно попыталась. И Ничего путного у меня не получилось. Уж больно мешал, тяжёлый водопад волос.
Вот видишь, произнёс дядюшка, удовлетворённо хмыкнув, они будут портить тебе всю маскировку, а значит в конечном итоге, могут даже стоить жизни. И неужели ты, моя воспитанница, считаешь оправданным подобный риск, из-за девичьей красы?
Ладно, убедил, скрепя сердце, смирилась я, давай сюда, эту лязгающую штуковину.
Но самой резать подобную массу волос, оказалось крайне неудобно. Пришлось просить о помощи, дядюшку, инициатора этого «злодейства». По завершении «экзекуции», я пару минут мрачно взирала на свою былую гордость пшеничного цвета, лежавшую теперь на диване, во всю его длину. Впрочем, я быстро осознала бесполезность подобных сожалений и, утешив себя мыслью о том, что волосы со временем непременно отрастут, перетянула обрезанный хвост посредине, кожаным шнурком. А упрятала его на верхнюю полку невысокого, двухстворчатого шкафа, инкрустированного красной бронзой, с намерением по возвращению с войны, забрать к себе, в башню. Оставлять же просто на диване, хвост не хотелось. Вдруг Локи со скуки примется им играть? Хм-м, можно представить, что тогда от него останется. Угу, верно, одно воспоминание, или как говорят крестьяне Краярожки да ножки.
Дядюшка, виновник постигшего меня «горя», скрестил руки на груди и тактично помалкивал, глядя в узкое окошко-бойницу.
Пошли, решительно бросила я ему, время не ждёт. А дорога у тебя дальняя. Да и мне не мешает поторопиться.
Перед тем как покинуть гостиную, мы подошли попрощаться с Локи. Дядюшка погладил рыжего разбойника по голове, а я почесала за ухом. Почувствовав, что мы уходим вдвоём и надолго, волк жалобно заскулил, словно сетуя на невозможность нас сопровождать. Но тут уж ничего нельзя было поделать и он сам это прекрасно понимал.
Выздоравливай, напоследок пожелала я своему питомцу и мы с дядюшкой заспешили прочь, не в силах более выносить стенаний, грозящих перейти в душераздирающий вой.
По пути дядюшка заглянул в каморку с механизмами, где снял с предохранителя, стопорную рукоять моста, что привело к его медленному опусканию через пропасть. Однако поднимать сиё архитектурное сооружение, придётся уже с помощью магического пароля. Так я и поступила, оказавшись на другой стороне. И пока мост возносился ввысь, мы, застыв, наблюдали за ним, храня торжественное молчание.
А потом дядюшка, продолжая своё созерцание, вдруг спокойно пообещал:
Госпожа, если с тобой случиться беда, то яРифли Тень, сделаю всё для того, что бы ни один из Безродных, не ушёл от заслуженного, сурового возмездия. Естественно не избегнет мести и главный виновник нашествия изгоев. В Свейленде я разыщу Торнтстона и предам его самой лютой, медленной смерти.
Дядюшка, милый, я укоризненно заглянула ему, в заметно потемневшие глаза, ну что ты меня всё заживо хоронишь! Ну, поверь, не дам я себя никому убить. И уж кто-кто, но ты, мой учитель, не должен в этом сомневаться.
Прости, госпожа, сникнув, он как-то совсем по-детски зашмыгал носом, и пойми, я отнюдь не ставлю под сомнения твои способности бойца. Однако на войне бывают роковые случайности, которые зачастую нельзя предугадать. А я ведь поклялся господину Харальду всегда беречь тебя, невзирая ни на какие обстоятельства, будто зеницу своего ока. Вот поэтому- то
Прекрати! Надоело! возможно, излишне резко оборвала я его. Светлая ярлинка Фианэль выросла и нуждается нынче не в няньках, а в соратниках и друзьях. Ты же никак не можешь это понять, или что, наверное, ближе к истинепринять. Ну не маленькая я, йотуны тебя побери! И о сохранности собственной жизни, сама могу превосходно позаботиться. Понимаешь?
Дядюшку, мои слова явно обидели. Он насупился и отвернулся. А я стояла столбом, уставившись в землю и не испытывая к своему стыду, ни малейшего желания извиниться. Раскаяние накатило внезапной волной лишь тогда, когда дядюшка, по стариковски ссутулившись, и ничего более не промолвив, пошёл по тропе, ведущей на юго-запад. Я, догнав его, пошла рядом, лихорадочно соображая, что надо сказать, дабы загладить вину. Но на ум почему-то совершенно ничего не приходило. Так, в молчании, мы проследовали первые пятьсот ярдов пути, до места, где юго-западную тропу, или дорогу, как с большой натяжкой, называли её наши крестьяне, пересекала узкая, звериная тропа, бегущая почти не отклоняясь, довольно долго на восток. Я остановилась, дядюшка тоже. Здесь дороги наши расходились.
Ну не могу я расстаться подобным образом, немного потоптавшись на этом своеобразном развилке, со вздохом заявил дядюшка, давай лучше мириться, госпожа.
Давай! обрадовалась я и от всей души обняла своего наставника.
Он же в ответ, дружески похлопал меня по плечу.
А потом, презирая дешёвое пустословие, мы разошлись. Дядюшка отправился дальше на юго-запад, а я, свернула на тропинку, ведущую на восток. Ведущую, к началу действительно самостоятельной жизни. Мне, конечно, хотелось оглянуться, посмотреть ему вослед, но я, выдерживая характер, не стала этого делать. А вскоре, капризные петли тропы, и вовсе свели на нет, смысл оборачиваться. Всё равно ведь, ничего уже не увидишь.
Спустя минут двадцать, могучие деревья раздались в стороны, освобождая территорию для поляны солидных размеров, на которой огромными глыбами замаячили Исполины. Однако я воздержалась от посещения моего сказочного, заветного мирка. Не до того сейчас было. Да и мысли были совсем не о том. Проходя мимо, я лишь позволила себе коснуться поверхности ближайшего, серо-синего великана. А затем, заметно ускорила шаг, стараясь побыстрей оставить их за спиной, вместе с тем прошлым, которому они принадлежали. Ведь все хорошие воспоминания расслабляют, располагают к благодушию, а мне, как никогда надо быть злой и собранной.