Тут покоится прах волчицы Мары, верной спутницы Ириндэль из Баур-Дага.
На расположенной справа, более короткая строка на скэнди:
Булатверный друг Харальда Смелого.
Моя рука по старой привычке, по очереди погладила оба памятника так, словно это были живые существа. Да и как впрочем, считать мёртвыми тех, кто издавна живёт в твоём сердце?
Мара отошла в мир иной, когда мне исполнилось девять лет. По сути, дикий зверь, она поразила меня своей заботой, всегда зорко присматривая за тем, что бы маленький, человеческий детёныш, заигравшись не свалился с плато в бездонную пропасть. И тётя Ири отлично знала, на неё в этом ответственном деле можно положиться. Она даже в шутку называла старую волчицу, моей нянькой. Да так оно, по сути, наверное и было. Ещё Мара была готова защищать девочку Фианэль хоть от целого света, ополчись тот вдруг на неё. Об этом красноречивее всего говорил взгляд волчицы, полный любви, преданности и желания обезопасить, любой ценой.
Булат погиб как истинный боец, уложив четверых, в неравной схватке с многочисленной волчьей стаей едва я только родилась на свет. Тем не менее, я познакомилась с ним шесть лет назад, на заре моих самостоятельных вылазок в близлежащие от плато, леса. Вернее сказать не столько с ним, сколько с его Призраком Когда это случилось первый раз, я правда слегка струхнула, заприметив в чаще наблюдавшего за мной огромного Призрачного Пса, но потом тётя Ири убедила меня что это никто иной, как дух папиного Булата. После чего я успокоилась и даже настойчиво пыталась познакомиться с ним поближе. Однако, увы Призрачный Пёс легко ускользал. И вообще, зачастую он держался за границей видимости. Но и тогда я безошибочно улавливала его присутствие, наполнявшее душу чувством благоговейного восторга. Жаль, что он больше не появляется
Печально вздохнув, я побрела на восток плато, почти самый его край, где виднелся купол Логова, по форме похожий, на слегка усечённые, аравийские пирамиды, виденные мной в книге с множеством удивительных картинок. К сожалению, прочитать её я не сумела, так как не знала аравийского языка, на котором была написана книга. Но, возможно в будущем, я его изучу не хуже чем скажем скэнди, эльферон или круэри. Конечно тут, в нашей позабытой всеми богами глуши, учителя мне не сыскать во веки веков. Ну и ладно! Поищем в иных краях, например: в Дунленде, либо в королевстве англов. Хм-м, при условии, что карлик Горхо ничего не спутал и не соврал в своей знаменитой книге Судеб. А именно в той её части: где речь идёт о полуэльфке, ставшей грозной королевой Эсгардой. Не удержавшись, я с иронией заулыбалась, представив лица придворных вельмож, услыхавших первый приказ новой повелительницы:
А подать сюда, пред мои светлые очи, лучшего знатока восточных языков. А с ним непременно бумагу, перья и чернила. Да поживей, негодяи, поживей! Королева знаний жаждет!
Нда-а, что и говорить, богатые, родовитые бездельники посчитали бы это ненормальной блажью суровой завоевательницы, приведшей с собой несметные полчища нечисти из глубин дикой, варварской Скандинавии. И откуда им знать, что детство и юность этой странной завоевательницы прошло в тиши богатейшей библиотеки? Но даже прознай они про сиё обстоятельство, то всё равно вряд ли бы меня, когда поняли. Ведь в своей массе: бароны, графы, герцогисчитали грамоту ненужным, недостойным и скучным занятием. Вот война, кровавые междоусобные распри, коварные интриги, охотаэто было, по их мнению, совершенно другое дело, достойное так сказать благородного происхождения. О выше перечисленных, да и о прочих нравах царящих в мире, мне поведала тётя Ири. А она в своих выводах опиралась на сведения, полученные от моего отца.
Оказавшись у Логова, я нажала обеими руками на внушительную дверь, сработанную дядюшкой из тщательно обтёсанных стволов молодых сосен и настежь её распахнула. Дневной свет немедленно проник вовнутрь, явив моему взору ложе Краугавнушительную впадину в полу, занимавшую большую часть Логова. Как и прежде она продолжала пустовать
Уж не загулял ли мой юный дракоша с подругой? невольно заподозрила я, входя под знакомые, высокие своды. Впрочем, я тут же усомнилась в сделанном предположении, напомнив себе, что драконице неоткуда взяться в наших лесах. Хотя Сам Крауг как раз и был найден в лесу неподалёку от плато. Но это отдельная, особая история, ибо он тогда преследовал врагов, убивших его сестру Элайру. Преследовал и уничтожил, да только и сам едва не погиб
С левой стороны от дверей, напротив маленького камина, стоял стол в паре с креслом. Зимой, в лютые морозы, я любила приходить к Краугу в гости, зажигать в очаге огонь и записывать рассказы о его прежней жизни, в горах Колючего Ремня. Дракон, как мне казалось, частенько привирал, однако я делала вид, что охотно верю всему услышанному. Это втайне забавляло моего моего огнедышащего друга. А меня забавляло его наивное заблуждение.
Подойдя к столу, я покосилась на всегда лежащую на нём, внушительную тетрадь в алом переплёте, с бросающимся в глаза золотым тиснением в виде изящных эльфийских рун, расположенных полукружьем на лицевой стороне. В неё-то я и записывала приукрашенные, а порой, возможно, полностью вымышленные истории Крауга. Всё же, несмотря на искушение, брать её с собой в пакгауз, что бы перечитать, я не стала. Почему-то сейчас, в непривычно долгое отсутствие дракона, это показалось дурным знаком, предвещающим конец наших, перекочёвывающих на бумагу, бесед. Ведь до сего момента я никогда не уносила тетрадь за пределы Логова.
Минут пять бесцельно послонявшись по пустому жилищу, я ушла, притворив дверь, взявшись за массивное, бронзовое кольцо.
У моста я ненадолго задержалась, внимательно обозревая раскинувшийся по ту сторону пропасти, зелёный океан, таивший в себе неизвестно откуда появившуюся угрозу. И опять в моё сердце вонзилась игла тревоги за дядюшку, заставившая вновь пожалеть о том, что он отправился в разведку один.
Совершенно без настроения я вернулась в пакгауз. На сей раз волк на моё появление в комнате, не отреагировал даже коротким взглядом. Присев на корточки, я осторожно потрогала его нос, тот оказался чрезвычайно сухим и горячим. Но по-другому, пожалуй, пока и быть не могло, учитывая полученные ранения и потерю крови.
К моему огорчению, день так и прошёл в бесплодном ожидании. В свой черёд наступил вечер, а от дядюшки не было ни слуху, ни духу. Локи за это время несколько раз сбрасывал с себя оковы тяжёлого сна: я поила его прохладной водой, и он снова засыпал. Когда в комнате стало совсем темно, я зажгла бронзовый канделябр на пять свечей, однако потом, решив, что яркий свет может быть неприятен больному, четыре огонька погасила. Сон сморил меня на кожаном диване, куда я перебралась, устав от долгого сидения в кресле, и главное, от треволнений за дядюшкину судьбу. Проснулась же, как всегда на рассвете, сладко, с удовольствием потянулась и встала, стараясь не побеспокоить слегка похрапывающего волка. Затем тенью выскользнув из пакгауза, я направилась к ближайшему зигзагу Змейки, что бы умыться и освежить рот. После чего последовала неспешная пробежка к башне, где мне предстояла обязательная, утренняя разминка, включающая в себя: час Боевой Подготовки без оружия и час, отрабатывая различные приёмы, используя: меч, кинжал, копьё, топор и лук. Ко всему этому набору, ещё полагались увесистые, трёхгранные шипыметательное оружие Ночных Призраков: откованное из отменной, превосходно закалённой стали, способной при сильном броске, пробить даже прочный панцирь. Очутившись на восьмом этаже нашего жилища, я первым делом посетила Оружейную, прихватив оттуда с собой всё необходимое. А уже только потом распахнула дверь зала для занятий Физическими Упражнениями, в котором хватало всяческих специальных устройств и приспособлений. В частности тут были: различные перекладины: стенные лестницы, упирающиеся в потолок: кольца на лёгких, серебристых цепях: два ряда вертящихся, деревянных фигур, размахивающих привязанными к ним камнями, чьё прикосновение, особенно в былые времена, мне довелось почувствовать не раз. А так же: внезапно исчезающие и вновь возникающие щиты, используемые для стрельбы из лука, метания шипов, кинжалов и всего прочего. Чуть особняком, располагались «пыточные» орудия дядюшкиного производства: система натянутых под высокими сводами канатов, где я вела себя так же уверенно, как и внизу: изощрённая полоса препятствий: большие и малые кожаные мешки, висящие на разной высоте и наполненные песком либо мелким щебнем. По ним я щедро, без устали колотила руками, ногами и даже головой. Хотя в общем-то, не только по ним: ещё в дядюшкином арсенале имелись дубовые балки, служившие для укрепления ребра ладоней, вкупе с костяшками кулаков.