И старик Петухов, кряхтя и сетуя, собирался делать «куверцию».
В числе других посетителей Куликова, с которыми он сошелся ближе, был богатый лавочник Коркин, женившийся на вдове с приданым сто тысяч. Коркин был одних лет с Куликовым, но веселый и добродушный малый, отрастивший на воле солидное брюшко. Он был не промах выпить и даже кутнуть, но вообще пил мало, и дома у него водка и вино имелись только для гостей. Куликов редкий день с ним не видался.
О, дружище, встречал его Коркин, ну как твой кабачок, поди, на славу торгуешь.
Ничего, жаловаться грех, да ведь, поди, и вы на хлебце насущном не без убытка Хе-хе-хе
Ну, наш барыш не вашему чета! Мы рупь на рупь не берем!..
Где вам рупь на рупь! Вы, если копеечку на копеечку наживете, вам и довольно Хе-хе-хе
Ишь, ты острый какой! Ладно, давай графинчик.
А закусить что?
Сам выбирай, только проворней, а то моя благоверная распеканцию мне задаст, коли долгое время домой не вернусь.
Ваша Елена Никитишнаангел, а не женщина! Таких женщин поискать днем с огнем!
А все ж разрешения от нее нет по кабакам таскаться.
Извините, у меня не кабак, а ресторан. Во как!
Ну, наливайте, Иван Степанович.
Тороплюсь, тороплюсь!
За здоровье вашей супруги!
Спасибо. Да что ты хоть бы зашел к нам как-нибудь. Стуколку устроим.
С полным удовольствием! Хоть сегодня!
Заходи сегодня. Кое-кто навернется, а не хватит для стуколкипошлем за соседом другим. Далеко ли тут! Все равно что в деревне.
А правда! Совсем большое село! У нас в Мышкинском уезде есть, пожалуй, и побольше торговые села. Вы не бывали у нас?
Да что вы то тыкаете, то выкаете. Давайте выпьем на брудершафт.
Выпьем.
Вот так! Ну теперь поцелуемся! Важно! А теперь продолжай. Что ты спрашивал?
А я и забыл уж! Ну ладно в другой раз. Наливай, наливай, бежать надо.
Успеешь, еще графинчик раздавим.
Довольно! Тяжело будет!
Не свалишься! Не ребенок!
И Коркин выходил из трактира Куликова обыкновенно нализавшись до чертиков.
Куликов совершенно отделил черную половину своего трактира и поставил там отдельно буфетчика, которому дал широкие полномочия и обещал вовсе не заглядывать к нему, если только он будет приносить хороший доход. Куликова предупреждали, что он берет в буфетчики человека с плохой репутацией, который якшается с ворами, но Куликов хладнокровно отвечал:
А мне какое дело? Он и отвечать будет, если попадется. Зато у меня торговля удвоится. Без воров и мазуриков черные половины трактиров, да еще на окраинах, не могут существовать.
Очевидно, Куликов хорошо знал свое дело, потому что расчет его оказался верным. В короткое время его черная половина сделалась центром всех громил окрестностей заставы и притом разных бродяг и рецидивистов, скрывающихся за городской заставой. Мало того, здесь образовалась биржа ворованных вещей, так что в определенные дни и часы сюда съезжались маклаки с нескольких рынков. Бриллиантовый перстень, брошь с алмазами, гайка от колеса, ручка от дверей, кастрюля, мокрое белье, серебряные ложкивсе это продавалось вместе одним владельцем, и никто не спрашивал этого владельца, где и как он приобрел все эти вещи. Способ приобретения вещей был виден уже из того, что продавец отдавал свой товар прямо за предложенную цену, хотя бы эта цена была, например, двугривенный за серебряную ложку или полтинник за кольцо с бриллиантом. Нечто похожее на настоящую цену дают продавцам только в том случае, когда между маклаками не достигнуто почему-нибудь «соглашение» на условиях «вязки». Однако маклаки не жалеют угощения, и в дни закупок ими «слепого товара» в трактире Куликова происходило море разливанное. Перепивались все, и продававшие, и не продававшие перепивались до того, что многие сваливались на пол и тут же мертвецки спали до утра. Буфетчик Куликова не стеснялся в таких случаях обсчитывать и приписывать, елико возможно, и маклаки платили без проверки счета.
Как нам проверять? Ведь и он участие принимал не последнее! У него часто хранятся ворованные вещи, он случается посредником между ворами и маклаками. Вообще буфетчик не оставляет желать лучшего.
Смотри, Иван Степаныч, неладное у тебя творится на черной половине, говорил несколько раз Коркин.
Ни-че-го, махал он рукой, поверь, все грязные трактиры делают то же самое. Без участия постоялых дворов, чайных, кабаков и черных половин трактиров не существовало бы и половины всех петербургских воров, мазуриков, громил и душегубов. На одном рабочем народе далеко не уйдешь, а эти мазурикиаристократы черных половин. Они проживают больше нас с вами.
Каким же это образом?
А очень просто. Все, что он зарабатываетон пропивает. Ему деньги ни на что больше не нужны; у него ни квартиры, ни кола, ни двораничего! Что добыл, то и пропил. А добыть им иногда удается десятки, а то и сотни рублей! Вот в чем разница между честным работником с мозолистыми руками и старым опытным громилой! Поверь, все кабатчики дорожат последними и уважают их гораздо больше первых. Бродяга не только пропивает во много раз больше всякого мастерового, но он еще гораздо тише, покладистее; безответнее. Мастеровой заведет скандал и кричит «зови полицию», а громила не только не позовет сам полиции, но удерет, если речь зайдет о ней.
Но вот что меня удивляет, протянул Коркин, откуда ты, Куликов, постиг в таких тонкостях все трактирные секреты. Ты в первый раз в Питере, раньше занимался подрядами. Откуда ты изучил черные половины наших трактиров?!
Куликов отмолчался и отшутился.
Ну, и коммерсант же, брат, ты ловкий! Торговать будешь, не проторгуешься!
2Ганя
Широко раскинулся за заставой кожевенный завод Тимофея Тимофеевича Петухова, маститого 65-летнего купца, жившего уединенно и скромно со своею взрослою дочерью Ганей. Завод Петухова славился далеко за пределами Петербурга и по обороту был один из крупнейших. Старик жил с дочерью душа в душу, передав в ее руки все хозяйство дома. Однажды Тимофей Тимофеевич позвал дочь раньше обыкновенного.
Ганя, ты сегодня приберись пораньшесказал он. К нам приедет обедать Иван Степанович Куликов.
Это, папенька, трактирщик?
Да, мой приятель Хороший он человек и умен.
Я видела его на заводе несколько раз. Не нравится он мне, папенька. В его лице есть что-то нехорошее, отталкивающее. Я и теперь вздрагиваю, когда вспомню, как он на меня посмотрел. Точно зверь, который съесть меня хотел! Брр!..
Полно тебе, дурочка, засмеялся старик и погладил девушку по густой русой косе.
Ганя была настоящая русская красавица: белая, розовая, полная, с пунцовыми губами и большими голубыми глазами. Она в детстве лишилась матери и сделалась единственным другом и помощницей отца. Веселая, довольная, счастливая, отличная хозяйка, работница с утра до ночи, Ганя наполняла отцу всю жизнь.
Знаешь, дочка, пора тебе замуж, говорил иногда старик Петухов. Я стар стал, не сегодня-завтра помру, и останешься ты непристроенной, одна-одинешенька на свете!
Полно, папенька, зачем вам себя расстраивать и меня в слезы вводить. Поживем еще, а там, что Бог пошлет! Я не хочу пережить вас! Не хочу замуж!
Глупенькая! У тебя еще целая жизнь впереди. Одной нельзя век прожить! С мужем легче будет. Состояние у тебя хорошее, на век хватит, а человека можно найти.
Ганя вскакивала, целовала старика отца и зажимала ему рот рукой.
Не хочу, не хочу и не хочу!.. Довольно. Скажите мне лучше, зачем вы пригласили этого кабатчика к нам обедать? Боюсь я его пуще зверя какого. Предчувствие чего-то недоброго томит. Нехороший он, папенька, человек.
Перестань ты, Ганяша! Не знаешь человека и говоришь так. Поверь мне, он прекрасный человек. Не сошелся бы я с ним, если б он сомнительный мужичонка был! Слава богу, умею ведь людей понимать.
Ганя замолчала, понурила головку, печать уныния легла у нее на лице.
Ваша воля, папенька, нравится вам, так и мне понравится.
Она побежала на кухнюраспорядиться обедом. Какая-то тоска, злое предчувствие защемило ей душу.
И почему в самом деле я так боюсь его, так он неприятен мне? Он мне не жених, не родственник, шут с ним! Мало ли на свете людей, которые не нравятся!