Теперь я удалюсь в кабинет; мне необходимо пробыть там одному в течение некоторого времени, пряча в карман газетный номер, обратился Холмс ко мне и Лэстраду, стоявшему около дверного косяка, чтобы видеть лестницу. Может быть, мы кое-чего и добьемся.
Искусный сыщик заперся в кабинете, Лэстрад остался с полицейским в гостиной, а я вышел освежиться. Был уже третий час. В воздухе чувствовалось наступление летнего утра. Звезды гасли одна за другой, и алая полоса света завоевывала себе на небосклоне все больше и больше места. Где-то прокричал петух, послышалось глухое конское ржание. Несмотря на поздний час, мне не хотелось спать; вздернутые нервы и сознание того, что я присутствую при раскрытии загадочного преступления, совершаемом человеком, имя которого прогремело по всему свету, все это придавало мне неисчерпаемую бодрость и усталости как не бывало.
В самый разгар чудного теплого утра, когда солнце положительно заливало своими алмазными брызгами все вокруг, Холмс, утомленный, но по-прежнему спокойный, показался на пороге гостиной и поманил к себе Лэстрада. Их разговор продолжался с полчаса, после чего Лэстрад, озабоченный и серьезный, уехал на лошадях в Лондон, мы же с Холмсом помчались на том же автомобиле домой.
Дорогой мой спутник не выказывал расположения к разговору, почему я старался по возможности молчать. Перед тем же как разойтись по своим комнатам, Холмс сказал мне следующее:
В час дня я жду вас у себя в кабинете. Вам будет небезынтересно выслушать кое-что.
Я поблагодарил его за совместное путешествие и мы расстались. Только очутившись в своей комнате, я почувствовал сильное утомление: нервный подъем сменился реакцией, вызвав неимоверную слабость. Быстро раздевшись, я юркнул под одеяло и заснул так крепко, как никогда. Правда, сон мой был тяжел, даже кошмарен, но проснулся я лишь от настойчивого жужжания лакея, предупрежденного мною накануне.
В час я постучался в дверь кабинета Холмса. Послышалось«пожалуйста»; я вошел. Холмс, свежий и бодрый, со спокойно-довольным выражением лица, сидел за столом; около него помещалась груда только что полученных газет. Во рту дымилась сигара. В стороне белела какая-то бумажка. Я сел на предложенный мне стул и приготовился слушать.
Прежде всего, начал Холмс, коснемся того, что несомненно интересует вас, именновчерашнего приключения. Взгляните сначала на это. Он взял со стола и подал мне белевшую бумажку, которая оказалась телеграммой подобного содержания:
«Организация расстроена, многие переарестованы, в том числе и Бересфорд, опасность предотвращена. Земно кланяюсь гиганту сыскного дела и горячо благодарю его. Лэстрад».
Ну-с, перехожу к сути, сказал Холмс, кладя назад телеграмму.
При осмотре трупа я наткнулся, как вам известно, на три ссадины, две на шее, близ затылка, третья около правой скулы. Столь близкое соседство всех трех вызвало у меня подозрение, тем более, что ни на лице, ни на лбу никаких поранений не обнаруживалось. Подозрение облеклось в действительность после того, как я заметил изъян под левой ушной мочкой. Следы трения на перепончатой кожице дали мне ясную картину веревки, другими словами, присутствия рук человеческих. Но, вследствие несистематичности полос, сделалось очевидным, что петля была слишком широка, и потому смерть последовала от чего-то другого. Предшествующее тщательное исследование тела опять-таки, как вам известно, не показало наличности смертоносных ран, неповрежденной оказалась и голова, следовательно, причиной трагического исхода могло быть и должно было быть только удушение. Итак, конечное заключение, по окончании осмотра трупа, вылилось у меня в следующую форму:Некто, задушив девушку подушкой или ладонью, но не путем сжатия горла, ибо на горле никаких пометок не было, сволок ее тем или другим способом к речке и, накинув на шею петлю с привязанным к веревке камнем, бросил труп в воду, причем размер петли оказался недостаточно точно рассчитанным, т. е. чересчур великим.
Тело опустилось на дно и приняло такое положение: лицо внизу, затылок наверху; общее направление против течения. Тело натянуло веревку. Подбородок являлся несокрушимой препоной для веревки, затылок нет. Сила течения постепенно выбивала голову из петли и, наконец, выбила. Тело всплыло с несколькими ссадинами, в том числе с поврежденной левой заушной перепончатою кожицей, так как лишь уши могли быть тем существенным препятствием со стороны затылка, на котором всякий след ясен. В данном же случае пострадали не оба уха, а однооттого, что петля сползала, в силу известных причин, боком.
Далее. На основании учета таких данных, как безупречное поведение молодой девушки, ее серьезность и нравственность и отсутствие знакомств на стороне, из десяти вероятий девять было за то, что умертвил ее ее же барин, а не кто иной. Но, опять-таки, в силу тех же данных, почти все было за то, что убийство совершилось не на романтической почве, а в силу каких-то других, особенных обстоятельств.
В поисках за обнаружением вышесказанных обстоятельств, я начал свой обыск с кабинета, справедливо считая его наиболее интересной комнатой в этом отношении; многолетний опыт показал мне, что кабинет афериста в большинстве случаев служит его ловушкой. Но поиски мои не дали ничего положительного. Дело оказалось сложнее, чем я думал. Тогда я вызвал свидетелей, несмотря на подробный рассказ Лэстрада, допрашивавшего их в свое время, руководствуясь тем, что иногда повторные показания от изменения той или другой фразы или слова проливают лишний свет. Кроме того, тут было замешано еще нижеследующее намерение. Однако, в данном случае, предположение мое не оправдалось: я услышал точную копию. Тогда, по окончании показаний, я задал известный вам вопрос относительно количества ключей у американского замка, так как, не найдя ничего в кабинете, я сделал вывод, что имею дело с кооперацией, действующей при посредстве личных, но не письменных сношений. Будущее показало, что я ошибся во второй части своего вывода, тем не менее, поставленный мною вопрос вывел меня на истинную дорогу. Когда получился ответ, что в расходе было два ключа, я, убежденный уже в существовании кооперативного заговора, перешел из кабинета в спальню, как вторую по своему значению комнату в таких случаях. Здесь я сразу обратил внимание на груду номеров газеты «Daily Mail»: значит, Бересфорд читает на ночь. Лежа же на кровати, на отдыхе, читающий обыкновенно может более сосредоточиться, чем обыкновенно; раз же так, то на листе могут появиться пометки, характерные для данной личности.
При просмотре номеров мне внезапно бросилась на верхнем поле одного из номеров синяя нотабена; немного ниже чернел знакомый 450; знакомый вот почему: неделю назад я обратил внимание на следующее оригинальное объявление в означенной газете: А. В. (многоточие) крупно наверху, внизу же мелко: В. Г. У. Р. 2. Выписав весь текст целиком, я заметил и номер. Моя память дала о себе знать, как только я наткнулся на газетный лист и, развернув его, я, конечно, первым делом, взглянул на место объявления; оно отсутствовало.
Итак, шайка нашла более удобным в последний момент известить своего сочлена непосредственно, но не через посланцев, как было все время до сих пор, заключил я. Теперь оставалось лишь разобраться в тексте объявления. Я возвратился в кабинет и здесь, после больших усилий, напал на нечто важное. Придя к заключению, что литеры А и В есть не что, иное как начальные буквы имени и фамилии, я в то же время не упустил из виду, что рукописная буква В есть число тринадцать. Поэтому 13 ящик в конторке сделался объектом моего самого упорного внимания. Долго пришлось мне провозиться с ним; наконец, я нашел потайную кнопку, нажав которую, обнаружил секретное отделение.
Из бумаг, оказавшихся там, в форме писем, записок et cet., сделалось очевидным, во-первых, что некая организация задалась целью уничтожить существующее министерство путем одновременного умерщвления всех министров; во-вторых, что в организации существует несколько активных членов, каждый из которых, впредь до распоряжения, долженствовавшего изойти в форме газетного объявления от группы центральных членов-основателей и руководителей, у которых первые состоят на службе, жил в каком-либо месте поблизости от Лондона; в-третьих, что активные члены не более и не менее, как люди с очень скверным прошлым; в-четвертых, что Бересфорд один из них; и в-пятых, что объявление надо читать так: «Всем (А. В. ). Все готово. Риджентская улица, 2»; то есть общее и окончательное собрание назначено там. Но являлся вопрос: на когда было назначено общим собранием огульное преступление? Не было ли уже поздно? Вот почему на обратном пути я молчал: всякая лишняя минута значила смерть. Из телеграммы же Лэстрада видно, что мы не опоздали; накрытые члены повыдавали и других. Таким образом, дамоклов меч, грозивший нанести удар смуты и позора моему отечеству, пал на голову тех, кто оттачивал его. Но остается еще два пункта, неясные для вас, это число 13 и смерть служанки. Как я только что говорил, литеры А и В дали мне повод думать, что они начальные буквы имени и фамилии Бересфорда. Я не угадал их истинного значения, но мое предположение относительно 13 оказалось, хотя и случайно, совершенно правильным. Бересфорд (настоящая его фамилия пока еще не установлена), пользуясь комбинацией В и 13, чтобы не спутатьящика и не терять понапрасну времени, устроил секретное отделение в ящике 13. Вот и все.