Вы слышите, например, за оградой сада одно лишь шепотом, страстно сказанное «люблю»и картина свидания перед вашими глазами. А такие слова, как «милый», «дорогая» или, наоборот, «проклятый», «ненавижу»вложенным в них чувством часто говорят больше, чем целая речь. Одно такое слово, произнесенное спутницей Лямина, я поймал.
Вот это слово«умоляю» Слово, сказанное музыкальным, грудным, сильным голосом. В нем была целая гамма чувств. Что-то вырвалось пламенный потоком из груди этой женщины, страсть звенела в ее голосе, что-то большое, наболевшее, вложила она в это короткое «умоляю». Это слово вспомнилось мне сразу после убийства.
Вы думаете, что эта женщинаубийца Лямина?
Вот именно. Возможно, что эта та, о которой Лямин упоминал, когда ехал на свидание. Сопоставьте данные. Лямин ехал на свидание с женщиной. Я встретил его с дамой всего за час-полтора до убийства и около того места, где оно было совершено. На месте убийства остался дамский носовой платок с надписью, сделанной женской рукой и притом сделанной там же, во время объяснения. Это точно установлено: вспомните коробочку из-под папирос, на которой остались оттиски. Затемхарактер раны. Удар нанесен слабой рукой: стилет проник совсем неглубоко, но, к несчастью для Лямина, попал как раз в сердце.
Я рисую себе такую картину. Лямин приехал на свидание и встретился с какой-то дамойвероятно, с той, с которой я его встретил на Бренан-род. Произошла горячая беседа. Вполне естественно, что собеседники, чтобы не возбуждать внимания прохожих, отправились в парк. Там они выбрали глухую аллею и продолжали разговор. По какому то поводу дама написала ваше имя на платке. Что-то довело даму до исступления и она убила Лямина.
Растерянная, взволнованная, не помня, что делает, и далекая от того, чтобы замести следы, она роняет платок, оставляет на месте коробочку из-под папирос, карандаш и стилети бежит из парка. Это первое, что пришло в совершенно растерянный мозг случайной убийцыбежать Затем она затерялась в уличной толпе. Почему-то я думаю, что онаслучайная убийца, хотя то, что она взяла с собой палку со стилетом, противоречит этой случайности.
Да, ваша версия вполне вероятна, задумчиво проговорил Горин. Но вы знаете эту женщину? Кто она? Вы хоть запомнили ее?
Нет, я не знаю ее. Мне не удалось даже разглядеть ее. Лицо дамы было закрыто полями шляпы. К тому же она шла, опустив голову. Кажется, она брюнетка. Высокий рост, стройная, изящно одетая. Помню, что на ней было белое воздушное платье. Но что я не забудуэто ее голос. Я узнаю этот голос, где угодно. Голос необыкновенныйнизкий, проникающий в душу, ласкающий слух. Впрочем, голос трудно описатьего нужно слышать.
Конечно, Симон, вы обо всем этом рассказали полиции?
И не подумал. И не буду ни в коем случае рассказывать, спокойно ответил Кросс.
Как? Почему? удивленно воскликнул Горин.
Вы много раз говорили мне, что я чудак, задумчиво сказал Кросс. Это верно. У меня есть несколько мотивов никому не говорить о своих предположениях. Прежде всегокак это ни странно со стороны представителя сухой, точной наукитерпеть не могу всех этих официальных процедур. Допросы, показания, очные ставкиэто так ужасно. Затемкриминальные вопросы меня всегда глубоко интересовали, но только в той их части, где происходило построение умозаключений и предпосылок на основах чистой логики. Сама возня с преступниками, слежка и прочее мне всегда были противны.
Кросс улыбнулся.
Когда-то герой Конан-Дойля, Шерлок Холмс, не брезговал и сам бегать за преступниками, хотя вечно мучил своего верного Ричарда, доктора Ватсона, своими логическими чудесами и говорил ему, что его интересует только логика, процесс мышления. Когда я жил в Петербурге, я участвовал в раскрытии ряда дел и обо мне с благодарностью упоминает в своих записках знаменитый Кошко. Ну, вот, продолжал, о чем-то подумав, Кросс. Но в данном случае, где дело касается нашего друга, я готов даже на преследование и поиск преступников. Задача выяснить убийцу, найти его, запутать в сеть, уличить, привести к сознаниюменя глубоко заинтересовала, мало тогобуквально захватила. Я найду ее, эту женщину, я заставлю ее сознаться, а там дело ваше, Андрей. Выдавайте ее полиции, арестовывайте, судитеделайте то, что подскажет вам совесть. Я же ставлю себе только математическую задачу, которую и постараюсь решить. Должен сознаться, что в моих руках мало отправных точек, но все же они есть. Хотите быть моим помощником в этом деле, Андрей?
Ну конечно, согласен, Симон! Я готов всего себя отдать этому делу! горячо воскликнул Горин.
Глава 6В КАФЕ «ДИ-ДИ» И В КАБАРЕ «РАМОНА»
Разговаривая, Горин и Кросс вышли на авеню Жоффр, на угол Кардинала Мерсье.
Пойдемте-ка в кафе и обсудим план действий, сказал Кросс.
Они вошли в кафе «Ди-Ди». Кросс заказал барышне две чашечки турецкого кофе и занял место в углу уютного очаровательного кафе.
Что же в наших руках? проговорил Кросс, задумчиво глядя на потолок и закуривая сигарету. Надо сгруппировать данные. Убила, вероятно, женщинараз. Убийство совершено, вероятно, на романтической почведва. И только Притом все«вероятно» и «вероятно» ничего верного. Но будем исходить хотя бы из этого. Лучшее средство узнать о романах Ляминаэто, пожалуй, поговорить с женщиной, с которой он был близок за последнее время. Обычно, даже закончив любовный роман, женщина еще долго интересуется новыми похождениями бывшего друга. Она всегда в курсе его дел. Я не думаю, что мы сделаем ошибку, если начнем наши расследования именно таким образом.
Но с кого начать? спросил Горин.
С кого? Вы помните ту блондинку, которой Лямин так увлекался? Помните, мы еще видели их однажды в «Сиросе»? Затем как-то раз, еще раньше, они катались на катере по Вампу. Помните?
Ей-Богу, не помню. У Лямина было столько романов и я так мало следил за этим Право, я не помню, о какой блондинке вы говорите. Я знал только двух его случайных подруг, но давно потерял их из вида. Одна уехала из Шанхая уже давно.
Ну, не важно зато я помню. Эта блондинка, русская, служила в одном из магазинов на авеню Жоффр продавщицей. Недавно приятели затащили меня в кабаре «Рамона».
Среди партнерш для танцев я увидел блондинку Лямина. Я спросил ее, как она сюда попала. Она ответила с вызывающим видом, что это не мое дело. Потом добавила резким тоном: «Если хотите знатьспросите своего друга Лямина». Что она хотела этим сказать, я не представляю себе: тогда это было не безразлично и я не стал ее расспрашивать. Теперь, вспоминая эту фразу, я думаю, что мы поступим правильно, если расспросим блондинку. Авось, какую нибудь нить и поймаем. Как вы думаете?
Ну, что ж. Поедем в «Рамону» ловить эту вашу блондинку, сказал Горин. Когда?
Сегодня же, ответил Кросс. Не нужно откладывать дела в долгий ящик. Встретимся, поужинаеми в «Рамону». Идет?
* * *
Горин и Кросс шли по одной из маленьких улочек, примыкающих к авеню Жоффр, той походкой, которой обычно идут люди, никуда не спешащие, не связанные деловой суетой большого города.
Они шли и оба думали об одном и том же.
Этот большой город Это было так недавно, совсем недавнотолько месяцы тому назад. Словно какой-то вихрь закрутил все вокруг, перемешал, перепутал в какой-то дьявольской свистопляске. В те дни Шанхай был страшен и напоминал собою прифронтовые города во время Великой войны.
Аэропланы, бомбы, огонь тяжелой артиллерии, пулеметная трескотня, кровь, трупы, беженцы, болезни, нищета, горе, слезы.
И вот все это позади: Шанхай опять стал мирным, как будто ничего не произошло, как будто все это было в театресловно только один поворот круга, на котором укреплена сцена и декорации, и все стало другим.
Итак, они шли одной из грязных улочек Шанхая. Отвратительная от липкой грязи мостовая, галдящая толпа, лавчонки и миллионы запахов, в большинстве очень скверных. И, несмотря на это, какая-то особенная прелесть, особенное очарование, свойственное только Востоку, то очарование, которое создают мирные буколические картины жизни китайского города.
Вот вокруг большого глиняного горшка сидит компания бронзовых, мускулистых кули и с аппетитом поедает лапшу, которая своим видом и запахом отнюдь не напоминает очаровательную итальянскую спагетти.