Он замолк и посмотрел в окно. Силуэты двух мужчин по-прежнему двигались вокруг экрана. Аргумент о матери и сестре он придумал только что. Он вздохнул с облегчением. Это было весомо.
Хорошо,сказала она задумчиво.Может быть, ты и прав. Нужно все обдумать, только...
Послушай,Реут снова взглянул в сад.Профессор, то есть твой муж, может заметить, что у меня погас свет. Они сейчас перестанут ловить бабочек. Позднее двух они никогда не задерживаются. Ночная сырость губительна для профессора... Я сейчас спущусь к ним и спрошу о чем-нибудь... Это объяснит, почему погас свет. А поговорим мы с тобой утром или лучше, когда ты вернешься из Америки... А теперь, разреши, я пойду...
Он сделал движение, как бы уходя, но остановился. Сильвия молча смотрела на него, потом обняла и чуть не плача сказала:
О Боже, Боже! Как я, глупая, тебя люблю. Хотя должна была бы презирать за трусость... Но я не могу, не могу...
Кто-то идет со стороны дома,сказал сэр Гордон Бедфорд и, повернувшись спиной к экрану, попытался разглядеть идущего.
Я не помешаю?Реут остановился в нескольких шагах от братьев.
Вы никогда не мешаете, Роберт,усмехнулся сэр Гордон.Что случилось? Какие-нибудь сложности с вычиткой?
Нет, господин профессор. У меня всего несколько пометок по пунктуации. Я пришел только спросить, когда вернуть вам рукописьсразу после вычитки или позднее?
Да, конечно, сразу. Я как раз минуту назад просил брата предупредить вас, чтобы вы принесли рукопись не к семи, а к шести часам. Мы посмотрим фотографии и разместим их в рукописи. Это займет примерно два часа. Потом поедете в издательство, я договорился с ними, что сдам рукопись до полудня...Он подошел к своему секретарю и скептически посмотрел на него.Вот только боюсь, не упадете ли вы от усталости. К сожалению, я не умею работать днем...
Я чувствую себя отлично, господин профессор,горячо заверил его Реут.
Все-таки будет лучше, если вы сейчас вернетесь к себе, дочитаете рукопись и пару часов поспите. У вас ведь есть будильник?
Конечно, господин профессор...
Это хорошо.Он подошел к экрану и посмотрел на двух небольших бабочек, усевшихся на освещенную сторону, потом повернулся к мужчинам.Пойдемте отсюда.И снова обратился к Роберту:
А вы знаете, Роберт, что мы только что поймали четвертую Мертвую голову. Невероятно, правда?
Четвертую?искренне удивился Реут, потом лицо его озарилось улыбкой.Это подтверждает вашу теорию о групповой миграции, господин профессор.
Ну, конечно! Думаю, что сегодня мы ловили их на трассе перелета. Интересно, каковы результаты наблюдения у немцев и французов?Он вдруг замолк и потер плечо.Пошли отсюда. Боюсь, что уже слишком поздно. А сырость для меня губительна! Да к тому же завтра вечером мы летим в Нью-Йорк... Роберт, сверните экран...Он снова потер плечо.Мне кажется или действительно похолодало?
Просто скоро будет гроза,сказал Цирил Бедфорд, осторожно собирая со столика колбочки и засовывая их в кармашки кожаной сумки.Кажется, все ревматики чувствуют надвигающуюся грозу, не так ли?
Реут очистил экран от насекомых, аккуратно свернул его, потом так же сложил столик и спросил сэра Гордона:
Вам принести болеутоляющее?
Зачем! Пока у меня ничего не болит. Кроме того, в доме тепло, и я надеюсь, никто не устроил сквозняка в кабинете. Пошли. Вы все взяли?
Все...Цирил кивнул и пошел первый, светя фонариком.
Остановившись у дверей дома, сэр Гордон посмотрел на часы.
Скоро два. Заканчивайте, Роберт, и поспите немного. Только помните: ровно в шесть я жду вас обоих. Тебя, Цирил, со всеми фотографиями, а вас, Роберт, с рукописью...
Они вошли, Цирил погасил фонарик и включил свет. Роберт закрыл входную дверь на тяжелый засов, который задвинулся легко и бесшумно, очевидно, хорошо смазанный.
Цирил Бедфорд широко зевнул и сказал:
Ну, я схожу в лабораторию, проверю, не нужно ли еще сделать ретушь какого-нибудь снимка. И тоже потом вздремну, пожалуй...
Спокойной ночи, профессор,сказал Реут и направился к лестнице на второй этаж. Цирил пошел за ним.
Спокойной ночи...Сэр Гордон еще задержался около двери.И не забудьте: в шесть... Потом у меня будет масса дел, а после полудня надо бы еще поспать перед дорогой... К счастью, в самолете мне хорошо спится, и проснусь я, наверное, уже в Нью-Йорке...
Он нажал на ручку и вошел к себе в кабинет.
Старательно прикрыв дверь, он огляделся, нахмурившись. Потом медленно подошел к длинному лабораторному столу, который тянулся вдоль одной из стен. Положил на него сумку с колбами, рядом с ней кепку и вытер платком лоб. Вокруг, от дверей до окна, на всех стенках висели витрины, в которых находились бабочки, большие и маленькие, со сложенными и раскрытыми крыльями, в разных стадиях развития. Гордон невидящим взглядом скользнул по экспонатам своего музея и вернулся глазами к столу, на котором, прислоненный к стене, стоял шкафчик с красной надписью: "Осторожно, яд!". Он вынул из сумки пузырек с цианистым калием, поставил его в шкафчик, повернул ключ. Потом повернулся к полке с книжками, находящейся неподалеку от стола. Отодвинул книги, которые скрывали экспресс-кофеварку. Сэр Гордон засыпал из небольшой коробки кофе и включил кофеварку. Потом, стоя неподвижно, посмотрел на столик, на котором стояла пишущая машинка.
Услышав, как зашумела кофеварка, вернулся к лабораторному столу и вытащил из одного из ящиков коробочку, в которой лежали прозрачные, белые капсулки. Он вынул одну из них, закрыл коробочку, сунул ее снова в ящик стола. Потом открыл шкафчик с надписью "яд" и вынул оттуда пузырек, недавно туда поставленный. Из бокового ящичка достал резиновые перчатки, надел их, открыл крышку флакона и осторожно, с помощью маленькой ложечки всыпал порошок в капсулку. Закрыл ее, выпрямился и положил на стол. Закрыл и шкафчик с ядом, осмотрел капсулку и, положив ее в одну из многочисленных коробочек, лежащих на краю стола, сунул ее в карман брюк.
Экспресс тихо, мелодично засвистел. Сэр Гордон снял перчатки, быстро подошел к нему и, налив себе кофе в чашку, поставил ее на столик рядом с машинкой.
Затем, задумчиво глядя на облачко пара над чашкой, тихо сказал самому себе:
Так, так... Как будто, это все...
Медленно подошел он к письменному столу, протянул руку и поднес к глазам фотографию в простой рамке. На ней была его жена Сильвиякрасивая, в белом платье, стоящая на тропинке среди цветов. Некоторое время он смотрел на нее, потом поставил на стол точно на то же место, где она стояла прежде.
Подойдя к окну, сэр Гордон отодвинул штору. Рассвет еще не наступил, но ночь уже не была столь непроглядной, как четверть часа тому назад.
Двадцать первое июняпробормотал сэр Гордон.Самый длинный день года...Он взглянул на часы. Четверть третьего. Он опустил штору и подошел к пишущей машинке. Залпом выпил кофе, отставил чашку, сел и вставил в машинку чистый лист. Некоторое время посидел молча, потом дотронулся до кармана, вынул капсулку, повертел ее в руке и положил обратно в карман.
Человек не должен бояться того, что он непременно должен сделать,глухо сказал он, как бы возражая самому себе. С внезапной решимостью он подровнял лист и начал печатать:
"Не могу больше. Я стоял на пути двух людей, которых любил и уважал. Если бы я не ушел, я стал бы виновником продолжающейся всю жизнь трагедии. А так как их счастье представляется мне чем-то гораздо более важным, чем моя жизнь, размышляя о них и о себе, я нашел единственное решение, какое мне кажется возможным. К сожалению, я не смог бы жить без этой одной единственной женщины, которую я любил в жизни. Любимая, не сердись. Прости меня. Пойми, что здесь я бы страдал беспрестанно, глядя на вас. А там... Там будут лишь мрак и пустота..."
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава третья. "И вотумер. Это случается с каждым..."
Немецкий истребитель сделал широкий круг и появился наверху, справа, со стороны солнца, которое слепило Алекса. "Истребитель справа, сверху..." - сказал он в микрофон. "Понял. Истребитель справа, сверху",ответил спокойный голос стрелка-радиста Беньямина Паркера. В ту же самую минуту Алекс услышал длинную бесконечную очередь вражеского пулемета. И сразу же страшная мысль: "Почему молчат наши пулеметы?" Но та, чужая пулеметная очередь продолжалась и никак не кончалась. Джо наклонил нос бомбардировщика и, казалось, ушел от пулеметов. Но пронзительная очередь продолжалась, и Джо проснулся, рывком сел на кровати. Телефон звонил настойчиво. Алекс тихо выругался и взял трубку.