День безнадёжно испорчен. Мне потребуется очень много хорошей музыки, чтобы его исправить.
При попытке прослушать песню обнаружила, что один наушник сломался.
Чайник тихо засвистел. Я сидела на скрипучем стуле, положив подбородок на колени, смотрела за паром, слушала свист. За окном почти летний закат: особый, золотой, тёплый, он проникал в окна, выискивал летающие пылинки в воздухе и грел пол.
Он чудесен. К этому пейзажу очень не хватало звона колокольчиков, но они все остались в прошлом. Висят, небось, одиноко над форточкой в моей комнате, и никто их не гладит, чтобы вызвать тихий перезвон.
Чайник начинал мелко дрожать, и я, испугавшись, быстро выключила газ.
Как-то мне рассказали про существование ирландской кухни: это где ты, стоя на одном месте, можешь дотянуться до чего угодно от холодильника до двери, а от двери до плиты. Вот если судить по этому, то наша кухня именно из далёкой зеленой страны леприконов. От плиты я могла и форточку открыть, и в холодильник заглянуть, и с дверного косяка полотенце снять. Не сказать, чтобы такие габариты были сильно комфортными, но всё лучше, чем ничего.
Налила кипяток в граненый стакан чашек у нас не было предварительно положила в него ложку. Боялась, что лопнет. Знала, что вряд ли, а всё равно боялась. В некоторых случаях лучше перестраховаться, особенно, когда эти случаи касаются горячительных напитков. После, балансируя стаканом, я отправилась на заслуженный отдых в гостиную (она же спальня, она же зал, она же единственная комната в квартире (не считая кухню и санузел)).
В комнате, такой же небольшой, как и кухня, мебель громоздилась друг на друга: огромный диван в нише, маленький шкаф (дверца держалась на одной петле, скотче и честном слове) и крохотный угловой стол, заваленный одеждой. Судя по виду, эту мебель использовали ещё в качестве баррикад при войне с французами.
Я залезла на диван, забившись в уголочек. Солнце рисовало ровный квадрат на обшарпанном паркете.
Почему-то пахло детством, возможно, из-за древности окружения. Ветер раскачивал деревья за окном, на подоконнике грустно доживал свой век кактус. Рука не поднималась облегчить его страдания: залив его водой, я лишь надеялась на лучшее.
Лёжа на животе, наблюдала за птицами. Безымянные крылатые вырисовывали в небе узоры, делали пике, ловили насекомых и радостно щебетали
Хотела бы я, чтобы у нас жила птица. Или кошка. Было бы не так одиноко.
Ноутбук загружался медленно, ультимативно заявлял, что прямо сейчас ему требуются обновления. Я разглядывала обои в цветочек, старалась выявить в узорах знакомые черты. Нашла выдру, велосипед, орла и сидящую девушку. Как только в узорах начал проглядываться дом компьютер объявил о загрузке.
Не спеша что-либо предпринимать, я снова уставилась на птиц, находясь в таком противном состоянии, когда вроде бы много всего надо делать, но при этом ничего не хочется. Стыдно, печально, но это всё равно не дает мотивации шевелиться в нужную сторону.
Поэтому я решила покориться судьбе.
Я скинула с себя одежду и завернулась в кокон из одеяла. Сон медленно подкрадывался ко мне. Лёгкий, почти что летний, баюкающий теплом и спокойствием.
Включила случайную комедию, чтобы не загружаться, но при этом отвлечься, и тут же погрузилась в странный, яркий, нелепый мир заморских подростков, чьи проблемы сводятся только к взаимной, невзаимной или непонятой любви. У них чудесная лёгкая жизнь, и я немного им завидовала, хотя ни за что не хотела бы прожить такую же. Вот так же жить в доме с бассейном и жаловаться на отсутствие денег, иметь кукольное личико и критиковать свою внешность, отшивать поклонников и вздыхать, что нет «того самого». И всё это на фоне какой-нибудь солнечной Калифорнии.
В небе мелькнула птица и этот силуэт опознался быстро: ласточка. Сидела за окном, глядела на меня чёрным влажным глазом и с любопытством крутила головой. Я подалась было вперёд, но гостья тут же упорхнула.
На паузу я не поставила, так что картонные герои фильма и их бездумные поступки ускользнули от моего внимания.
Я смотрела в окно и только в окно, на голубей и березу, на мирно плывущие облака, ждала нового появления ласточки. Но её не было.
И я предалась воспоминаниям: неделю назад ночь была тёплой, привокзальные часы отбили три час призраков а мы с Рией жались друг к другу, оглядывали совсем незнакомый город и думали, как же быть дальше. Рия упала на асфальт ещё теплый и заплакала. Это был второй раз в жизни, когда я видела её плачущей. Я её обнимала, гладила по подстриженным волосам и смотрела на город: умоляла нас принять и спрятать.
Обычно я подступаюсь к незнакомым городам с нежностью, чуть ли не на цыпочках хожу, чтобы мягко ассимилироваться в их пространстве, но сейчас на это не было времени. Мы влетели в Краснокаменный с криком и, я надеюсь, он его услышал. Конечно, услышал, иначе как бы мы так спокойно провели ночь на лавочке, или так быстро нашли работу?
От сонного оцепенения я освободилась резко. Вздрогнула, как пойманная котом мышь.
Мир вокруг совсем не изменился, разве что фильм теперь на другом моменте, но это и неважно, я всё равно потеряла нить повествования. Даже немного обидно, надо будет пересмотреть потом.
Часы показали четыре.
Рия пришла домой только в одиннадцать. Небо уже стало тёмно-сизым, с яркой полосой у горизонта.
Я бросилась к двери, как только услышала поворот ключа, по пути надевая тапочки.
На ужин приготовила гречку с жареным луком и селёдкой из банки. Какое-то стереотипное представление о беженцах диктовало мне, что мы должны питаться именно так. Ну, к тому же это диктовал наш семейный бюджет.
Но это вкусно. Особенно если гречку тоже немного поджарить.
Кое-как мы разместились на кухоньке прямо под жёлтой лампой. Рия легла лицом в стол, листала новости на телефоне. Разговаривать она была не намерена, и на все мои расспросы о работе отвечала односложно: «угу», «ага» и, иногда, для разнообразия: «хорошо». Ела с ещё более равнодушным видом, чем обычно, сонно тыкалась носом прямо в гречку. Даже взгляда не поднимала, уткнулась в телефон и всё.
Я молча прикончила свою порцию и сидела, уставившись в окно. Там почти уже ночь, а завтра собеседование.
Помыв тарелку, я пошла спать. Рия всё еще молчала.
Их кокона сновидений меня вызволили её руки.
Кать! Катя! Ты спишь?
Я постаралась спастись, зарывшись поглубже в одеяло, но Рия настойчиво меня выкуривала, как лису из норы.
За окном торжествовала ночь. Слишком ясная, непривычно тёмная. Фонарь, расположенный под нашим окном, назойливо слепил глаза. С волос Рии капала вода, из одежды на ней были только футболка и трусы, и смотрела она на меня таким взглядом, будто я совершенно внезапно тут появилась и никто меня тут не ждал. От её обычного выражения лица, выражающего только беспрерывную меланхолию, отличалось оно существенно.
Я протёрла глаза, укуталась в одеяло наподобие пончо. Не злилась. Если она что-то сделала значит, так нужно.
Зевнула. В руках откуда-то взялся стакан с чаем.
Кать, ты думаешь, мы правильно всё делаем?
В принципе, такой вопрос и ожидался. Я к нему пару дней готовилась. И знала, что ответить:
А что нам ещё делать?
Рия сфокусировалась на моём ответе, наклонив голову вбок. Затем молча отобрала у меня половину одеяла и легла рядом. Подушек у нас не было, вместо них использовались свёрнутые в валики простыни и свитера.
Мы смотрели на потолок. Редкие проезжающие машины забрасывали к нам ярко-оранжевый цвет.
Не хочу завтра на работу, сказала она. Хочу спать.
Ну так спи сейчас.
Сейчас не хочу, хочу утром.
Ну, тут уж что поделать.
Очередная машина проехала мимо. Я натянула одеяло до подбородка.
Боюсь завтра идти на собеседование.
Я бы пошла с тобой, но у меня перерыв позже.
Да я знаю, это я так Вдруг если я это скажу вслух, кто-нибудь услышит и пойдет со мной.
Рия тихонько хихикнула, подвинулась чуть ближе.
Те, кто живут в углах прошептала она мне на ухо.
Я взвизгнула и отскочила. Эта игра была с нами с самого детства, и, будучи мелкими оккультистами, мы придумали своих собственных демонов. На свою голову придумали, потом целый год не могли заснуть без света. Прозвали их «живущие в углах» и с энтузиазмом боялись. Призраки ушли, а шутки остались.