Эстер делала все, что могла, но этого было недостаточно. Ей пришлось просто стоять рядом и беспомощно смотреть, как он борется с волнами боли, как его глаза наполняются отчаянием и мольбой, как ему хочется хоть какого-то облегчения и покоя. Протянув руку, она взяла его за кончики пальцев, не обращая внимания на синяки, переломы и ободранную кожу, и сжала их, словно не отпуская Риса туда, куда он от нее ускользал.
Пальцы его вцепились в ее ладонь с такой силой, что Эстер подумала: «Когда он отпустит мою руку, на ней тоже останутся синяки».
Полчаса прошло в молчании, потом его тело наконец начало понемногу расслабляться. Пот стекал у него со лба и каплями собирался на губе, но плечи свободно лежали на подушке, а пальцы разжались.
Эстер смогла убрать руку, сходила за куском ткани и вымыла ему лицо.
Рис улыбнулся ей. То было лишь слабое движение губ и мягкость во взгляде, но он действительно улыбнулся.
Улыбнувшись в ответ, Эстер ощутила, как у нее сжалось горло. Так мог смотреть на нее молодой мужчина, каким он, в общем-то, и был до того ужасного нападения.
Наступившей ночью Рис не ронял колокольчик, чтобы вызвать ее; тем не менее она сама дважды вставала, чтобы проверить подопечного. В первый раз нашла его в беспокойной дреме, постояла и потихоньку вышла, решив не будить. Во второй раз больной не спал и услышал, как она открыла дверь. Он лежал и смотрел на нее. Эстер не взяла свечу, подумав, что достаточно будет огня в камине. В комнате стало прохладнее. Глаза Риза в потемках казались пустыми.
Эстер улыбнулась ему.
Думаю, пора разжечь огонь, спокойно сказала она. Скоро прогорит.
Он слабо кивнул и стал наблюдать, как она ходит по комнате, убирает щиток перед камином и ворошит угли, чтобы зола просыпалась через решетку. Над непотухшими углями она очень осторожно сложила кучку из маленьких тлеющих угольков и подождала, пока они займутся робкими язычками пламени.
Разгорелось, сообщила Эстер просто для того, чтобы поддержать общение, и, оглянувшись, увидела, что Рис все так же смотрит на нее. Замерзли? спросила она.
Он несмело кивнул; лицо его было печально. Эстер подумала, что если он и замерз, то лишь слегка.
Дождавшись, пока огонь запылает, она добавила угля, соорудив кучу, которой должно было хватить до утра. Потом, подойдя к кровати, повнимательнее взглянула на больного, пытаясь по выражению лица определить, чего ему хочется, в чем он нуждается. Казалось, физические боли у него не усилились, но по глазам и по области вокруг рта угадывалось какое-то желание. Ему хочется, чтобы она осталась? Или ушла? Если спросить об этом напрямую, будет ли это тактично? Ей нужно вести себя деликатно. Он так страдает. Что же с ним произошло? Что довелось увидеть?
Хотите немного молока с марантой?предложила она.
Он тут же кивнул.
Я вернусь через несколько минут, пообещала Эстер.
Вернуться удалось лишь через четверть часа. До кухни оказалось дальше, чем она думала, и пришлось разогревать плиту до нужной температуры. Но все ингредиенты были свежими, и она вошла в комнату Риса с красивой сине-белой фарфоровой кружкой молока как раз такой температуры, какой нужно; в молоко Эстер добавила измельченный корень маранты, оказывающий успокоительное действие. Поправив подушки у Риса за спиной, она поднесла кружку к его губам. Он пил, улыбаясь и не спуская с нее глаз.
Тем временем Эстер размышляла, что делатьостаться или уйти, поговорить или молчать. О чем ей говорить? Обычно она расспрашивала пациентов о них самих, потом беседа переходила на ее жизнь.
Но разговор с Рисом получился бы почти односторонним. Она могла только догадываться по выражению лица, интересно ему или скучно, ободряет она его или причиняет боль. Она даже не виделась с Сильвестрой, чтобы узнать о нем побольше.
Эстер отняла пустую кружку от его рта.
Хотите поспать? спросила она.
Риз покачал головой медленно, но решительно. Ему хотелось, чтобы она осталась.
У вас есть очень интересные книги. Эстер взглянула на полку. Хотите, я вам почитаю?
Подумав немного, он кивнул. Надо выбрать что-то далекое от настоящего, книгу, в которой не говорится о насилии. Ничто не должно напоминать ему о пережитом. И одновременно не скучную.
Она подошла к полке и попробовала выбрать название при свете от пламени камина, который уже достаточно разгорелся.
Как насчет истории Византии? спросила Эстер.
Рис снова кивнул, и она вернулась к нему с книгой в руке.
Придется зажечь газ.
Он выразил согласие, и три четверти часа мисс Лэттерли тихим голосом читала ему красочное описание поразительной истории этой великой империи, ее народов, их обычаев, коварных интриг и борьбы за власть. Постепенно Рис погрузился в сон, и Эстер закрыла книгу, сделав закладку из щепочки, взятой в ящике у камина, выключила освещение и на цыпочках вышла. В свою комнату она вернулась с чувством, граничащим с восторгом.
Кроме создания максимально комфортных условий, соблюдения чистоты в комнате и смены повязок на незначительных повреждениях по мере необходимости Эстер мало что могла для него сделать. Ел он с трудом, и это, похоже, раздражало его. Очевидно, внутренние ушибы сказывались на способности организма Риса принимать и переваривать пищу. Это расстраивало Эстер, и все же она знала, что если он не будет питаться, то потеряет вес, органы перестанут функционировать и состояние непоправимо ухудшится.
Особое значение приобретал прием жидкости.
Она принесла ему еще молока с корнем маранты, мясной бульон со слегка подсушенным и очень тонким тостом, а через полчасазаварной яичный крем.
Хотя и не без болезненных ощущений, Рис это съел.
Поздним утром пришел доктор Уэйд. Он выглядел озабоченнымлицо осунулось, под глазами залегли тени. Доктор сам хромал и морщился от боли, потому что в прошлый уик-энд упал с лошади. Уэйд почти сразу поднялся наверх и на лестничной площадке встретился с Эстер.
Как он, мисс Лэттерли? Боюсь, беспокойную работу я вам подкинул Прошу простить.
Пожалуйста, не извиняйтесь, доктор Уэйд, искренне отвечала она. Не в моем характере заниматься только легкими больными.
Лицо его смягчилось.
Я очень благодарен вам за это! Мне хорошо отзывались о вас, и, кажется, не напрасно Тем не менее вы, должно быть, волнуетесь из-за того, что можете сделать для выздоровления очень немногое, как и любой из нас. Голос доктора дрогнул; он помрачнел, уставился взглядом в пол. Я знаком с этой семьей много лет, мисс Лэттерли, с тех пор как вышел в отставку с флотской службы
С флотской службы? Эстер была поражена. Такого она себе не могла даже представить. Простите Я не имею права
Неожиданно доктор улыбнулся, и лицо его, просветлев, совершенно переменилось.
Двадцать лет назад я служил хирургом на флоте. Некоторые мои пациенты знавали Нельсона и воевали под его началом. Он встретился с ней взглядом, горящим от воспоминаний, видевшим другой век и другой мир. Один старый моряк, которому я ампутировал ногу после того, как его прижало к переборке сорвавшейся пушкой, внес свой вклад в победу при Трафальгаре. Голос доктора звучал вдохновенно. Не думаю, что у меня есть еще одна знакомая женщина, которой я могу рассказать об этом и она поймет, что я имею в виду. Но вы видели сражения, наблюдали за проявлениями отваги посреди ужаса, знаете, на что способны сильные духом, преодолевающие боль и глядящие в лицо смерти люди. Полагаю, у нас с вами есть нечто общее, о чем окружающие понятия не имеют. Я крайне признателен, что вы ухаживаете за Рисом и находитесь здесь, дабы поддержать Сильвестру в этом страшном испытании.
Доктор Уэйд говорил обиняками, но по его глазам Эстер догадалась, что он подводит ее к следующему факту: Рис может не выздороветь. Собравшись с духом, она пообещала, твердо глядя доктору в глаза:
Я сделаю все, что смогу.
Уверен, что сделаете. Он кивнул. На этот счет у меня нет никаких сомнений. Так Я осмотрю его. Наедине. Вы меня, конечно, понимаете. Человек он гордый молодой чувствительный. Мне нужно обработать раны, может потребоваться перевязка.
Конечно. Если я понадоблюсь, позвоните.