А что, какие-то особые требования? поинтересовался Евграф Акимович.
Да нет, обычные. Не старше тридцати пяти, энергичный, литературное образование и самое главноеталант общения. К сожалению, истинным талантом обладают очень немногие молодые люди.
Да, пожалуй. Ну что ж, желаю успехов. Думаю, придется вас еще пару раз потревожить, Виталий Алексеевич.
Конечно, конечно. Чем могу, всегда готов.
Однако по внешнему виду Михальченко трудно было догадаться, что он рад общению со страшим следователем.
Вернувшись в прокуратуру, Евграф Акимович позвонил Славе Батоговуразбитному, обаятельному, ясноглазому блондину оперативнику с внешностью рэкетира средней руки, который за семь лет работы в органах внутренних дел успел пройти все, кроме разве что медных труб. Поскольку задания Батогов выполнял исключительно деликатные, появлялся он в прокуратуре лишь в крайнем случае, в основном же работал в городе под прикрытием коммерческой деятельности.
Слава явился через час, как всегда, внешне серьезный, доложился.
Господин старший следователь Стрельцов, капитан Батогов по вашему приказанию явился!
Евграф Акимович давно уже смирился с подчеркнуто шутовским обращением «господин», хотя в милиции, как и в армии до сих пор не могли отказаться от «товарищей».
Садись, Слава, банан хочешь?
Никак нет. Биточки с макаронами калорийнее, лучезарно улыбаясь, заявил Батогов. Да и день к закату клонится. Капитан явно намекал на то, что к концу рабочего дня связку свою Евграф Акимович приканчивал.
Обижаешь, гражданин начальник, парочка еще есть. Впрочем, не желаешь и ладно. Дело вот какое. У тебя среди рекламщиков, журналистов, писателей знакомых нет?
Как не быть? Сам отчасти писатель, с достоинством ответил Слава.
Батогов действительно после юрфака три года заочно учился в Литературном институте, и даже выпустил книжку с повестью о неком Герое соцтруда и парочкой рассказов.
Вот и хорошо. Кроме литературных, придется и коммерсантские связи подключить. Будешь устраиваться в отдел рекламы и реализации издательства «Мефисто». Дежурного семерки я предупредил, явишься к нему, возьмешь свои ксивы, да назубок выучи.
Они коротко обговорили легенду, которая, впрочем, не очень расходилась с правдой жизни.
Вячеслав Батогов, по другим документам Станислав Шестов, тридцати двух лет, после окончания юрфака получил назначение юрисконсультом в Красноводск, но на место работы не явился, за что официально и был наказан лишением права работать юристом. Однако, ничуть не огорчившись, устроился в новоиспеченный кооператив, председатель которого вскоре был разоблачен как злостный расхититель госимущества и жулик. После этого Стасик Шестов некоторое время находился под следствием, затем дело было прекращено и, уже обзаведясь изрядными связями, официально дисквалифицированный юрист устроился в небольшой швейный кооператив, на деле оказавшийся солидной подпольной швейной фабрикой, поставлявшей на советские прилавки «импортный» товар. Лейблы, во всяком случае, на всех платьях, кофточках и юбочках были почти подлинные.
А сырье поставлялось в основном из Душанбе. Шестов через годик стал незаменимым в фирме, и его советы по юридической части не раз выводили кооператив из-под карающей десницы правосудия. Тут подоспел август 1991 года, началась неразбериха, появился приказ разогнать фабрику и взять с поличным «всех деловых», но его заменили приказом произвести ревизию, однако частную инициативу не глушить. ШефБасаргинсчел за благо на время исчезнуть из России, в чем ему помог Шестов, ускорив за определенную мзду оформление выездных документов. Шеф вывез, естественно, изрядную сумму в валюте и приличное количество изделий из драгоценного металла. В этом, правда, Шестов ему не помогал, и как Басаргин уладил дело с таможней, оставалось только догадываться. Впрочем, бардак в течение примерно полугода после «путча» был такой, что удивляться ничему не приходилось. «Шестов» уволился из кооператива, но, имея довольно прочную репутацию «своего» юриста, тут же был приглашен в некий благотворительный фонд, которых, надо сказать, расплодилось в то время видимо-невидимо. На этот раз ни распорядителю фонда, ни его помощникам уехать никуда не удалось, но отделались они легким испугом, получив условные сроки, а Шестов и вовсе был освобожден от уголовной ответственности, по слухам, им же самим и распространенным, за большую взятку.
После этого Батогов, то бишь Шестов, некоторое время не работал, исчез из поля зрения деловых кругов, его «отозвали», как он говорил, с «фронта», и лишь благодаря Евграфу Акимовичу ему удалось не засветиться, хотя начальство упорно, ссылаясь на нехватку оперативных кадров, требовало его участия в повседневных операциях. Акимыч же разрешил ему работать вне Управления, поручая отдельные важные задания.
В 1993 году вернулся Басаргинсолидный, представительный, включился активно в приватизацию, Батогов пару раз с ним виделся, но на службу к нему не пошел. Этим делом уже заниматься не имело смысла, поскольку официальный бизнес одобрялся в самых высоких инстанциях.
Тем не менее репутация кое-какая у БатоговаШестова, который к этому времени стал капитаном, была в теневых кругах довольно приличная. И, слава Богу, даже в Управлении мало кто толком знал, кто он и чем занимается, тем более не знали о прошлом. Ходили слухи, что пишет книгу о милиции, и это все.
Получив в 7-й службе трудовую книжку на имя Шестова Станислава Андреевича и два паспортаобщегражданский и заграничный на то же имя, Стасик уехал домой, позвонил парочке коммерсантов, в том числе на всякий случай Басаргину, парочке знакомых писателей средней руки и через три дня сидел в отделе кадров издательства «Мефисто».
Глава пятая
Итак, стал я сотрудником отдела рекламы и реализации издательской фирмы. Когда-то, мечтая о литературной карьере, я частенько видел себя издательским работником, для начала редактором, потом, чем черт не шутит, и главным редактором, Но как говорил один мой институтский друг на второй день беспробудного пьянства, «жись слонжа». Тем не менее, хотя бы отчасти, юношеские мечты мои осуществились.
Что мне здесь придется делать, кроме выполнения прямых обязанностей, то есть писания рекламных проспектов и аннотаций на книги о вурдалаках и прочей нечисти, на выпуске которых специализировалась фирма, я не имею понятия.
Акимыч, у которого нюх дай Бог каждому, заверил меня, что незримо дух «Пророка», как он условно назвал мифического Магомета или Мухаммеда, предполагаемого главаря одной из крупных наркобанд незримо витает вокруг этого издательства, один из работников которого, судя по всему, закадычный дружок директора, недавно благополучно помер от передозировки. А материальное доказательство присутствия призрачного «Пророка»сувенирные ксерокопии доллара, найденные в спальне Николаева и в кармане Шалыгина с идентичной надписью на обороте «Не забудь отца родного».
Я, правда, сходу двинул версию, что бумажки этинапоминания о долгах, за неуплату которых обоих и кончили.
Акимыч не возразил, но и не поддержал моего предположения, только сказал пару ласковых напутственных слов:
Действуй, Слава, понахрапистее. Обаяй дамочек. Особенно обрати внимание на бухгалтерию, там все сплетни концентрируются.
Деятельность моя началась нормально. Поскольку легче всего знакомиться и завоевывать симпатии за обеденным столом, появлялся я в столовке одним из первых, и уже через пару дней мне удалось вовремя занять место за столом с главной бухгалтершейтипичной представительницей бухгалтерной категории служащих в моем понимании. Обесцвеченные волосы, завитые мелким бесом, овальное, лишенное всякого выражения лицо и какие-то пустые, блекло-голубые глаза. Именно глаза я и решил отметить, задержавшись за столом чуть подольше, и когда мы остались одни, совершенно искренне заявил:
Ну, Людмила Валерьевна, у вас такие глаза, что без содрогания я просто не в состоянии на вас смотреть. И добавил:Прошу прощения за столь грубый комплимент, но я не смог удержаться.
К моему удивлению, «дама-окунь», как я ее мысленно окрестил, приняла мои идиотские слова за чистую монету, и чуть смущенно, но с достоинством ответила: