Гидеон побрел по Шафтсбери-авеню, пробираясь между гружеными повозками и тележками уличных торговцев, протискиваясь между двумя застрявшими омнибусами, которые пытались сдвинуться с места. При этом он силился упорядочить свои мысли и составить четкий план действий. Он был уверен, что мисс Таттон стала жертвой вероломства каких-то злодеев и ее нужно срочно спасать. Но к кому обратиться за советом и помощью? Произошедшее накануне вечером он все еще помнил неясно и пока был не в состоянии постичь смысл всего, что она ему сказала, но ее слова относительно его дяди имели только одно толкование.
Сначала они забрали его.
Но дядю он все равно попытается отыскать, решил Гидеон. Мисс Таттон, несомненно, говорила серьезно, однако не исключено, что ее саму ввели в заблуждение. Если ее чем-то одурманили, как он полагал, возможно, ее убежденность стала результатом галлюцинаций. Сначала нужно пойти туда, где живет дядя, тем более что ему все равно податься больше некуда. Вдруг дядя все же окажется дома. Они вместе сядут завтракать, и за укрепляющей утренней трапезой Гидеон поведает опекуну о событиях минувшего вечера. Дядя внимательно его выслушает и сразу поймет, что можно сделать.
Эта радужная перспектива воодушевила Гидеона, но дурное предчувствие не отпускало. Если это правдаесли преподобный доктор действительно пал жертвой тех, о ком она говорила, значит, нужно готовиться к худшему.
Его больше нет. Нет.
Отношения Гидеона с дядей носили весьма специфический характер, но, кроме Нейи, из родственников у него больше никого не осталось, и конечно же, тяжесть такой утраты со временем он ощутит в полную силу. Между тем, если его опасения подтвердятся, он должен сохранять здравомыслие. Эти ошеломляющие обстоятельства необходимо изложить так, чтобы ему поверили и он смог обеспечить себе надежное положение хотя бы до тех пор, пока не представит доказательства обоснованности своих притязаний. И в то же время нужно добиться, чтобы поиски мисс Таттон начались незамедлительно.
Решено: он идет к дому на Фрит-стрит. Отрекомендуется домовладелице, у которой дядя снимает жилье, и постарается убедить ее в честности своих намерений. Если окажется, что Нейи пропал или с ним случилось еще что похуже, он попросит, чтобы его пустили в комнаты дяди, где, может быть, удастся найти информацию о том, чеговернее, когобоялся его опекун. В крайнем случае он, возможно, сумеет отыскать там свидетельства своего родства с дядей и на этом основании будет вправе рассчитывать на некоторое гостеприимство.
Погруженный в свои мысли, Гидеон вздрогнул в испуге, почувствовав, как кто-то грубо схватил его за плечо. Остановил его небритый парень с землистым цветом лица, который, казалось, с трудом держался на ногах. На нем была некая униформа, причем на мундире, который по цвету и стилю отличался от брюк, не хватало нескольких пуговиц.
Эй, приятель, заплетающимся языком обратился он к Гидеону, не снимая руки с его плеча. Испугал, да? Прости, шеф.
Парень покачнулся вперед, и Гидеон на вдохе уловил кислый перегар джина.
Прости, шеф, повторил он. Но ты не беспокойся, я полиф Он умолк, не закончив фразу, потому как стал заваливаться на бок. Я полицейский, все же сообщил он, выпрямившись при поддержке Гидеона. Из полиф сержант я, ясно, да? Парень разразился отрыжкой. Прости, шеф. Засиделся малек с вечера.
Понятно. Гидеон старался не крениться под тяжестью виснувшего на нем парня и держался чопорно, совсем не радуясь этой новой задержке. Чем могу служить, сержант?
Да я Парень побледнел и, отвернувшись, стал давиться рвотой. Через минуту он оправился и продолжал: Я дорогу хотел узнать, а ты вроде как знаешь, куда идешь.
Боюсь, я сам начал Гидеон.
Понимаешь, перебил его сержант, в общем, мне пожел мне велено явиться к одному инспектору, он живет где-то здесь, а я понятия не имею, куда иду. Вообще-то мой районКингз-Кросс-роуд.
Я рад бы помочь, отвечал Гидеон не очень приветливым тоном, но, боюсь, я
«Дом номер шесть на Фрит-стрит» так сказал начальник, будто мне это о чем-то говорит. Яему: я всегда жил в Финсбери, с тех пор как поступил в полицию. С таким же успехом, приятель, ты мог бы послать меня не в Сохо, а в чертов Уэльс. Сделай одолжение, шеф, покажи дорогу, а?
Дом номер шесть на Фрит-стрит. Гидеон смотрел на сержанта, припоминая минувший вечер, и у него возникла идея. Тот полицейский, сказала Белла. Женщина, которую он встретил вчера у дома опекуна. А он, часом, не полицейский? Ваш дядя?
В одном доме с Нейи жил полицейский, тот самый полицейский, которого искал сержант. И сержанту, которого отправили к тому полицейскому, даже не надо было придумывать причину, чтобы прийти к нему домой: он его уже ждал. И инспектор будет благосклонно внимать сержанту, если тот стал свидетелем зловещих событий, требующих расследования. К тому же сержант этот вправе рассчитыватьвопрос бытовой, но оттого не менее насущный, что его будут кормить и поить, пока он исполняет свои обязанности.
Гидеон приосанился, прочистил горло. Его терзали сомнениясознавая, что мыслительные способности до конца не восстановились, он не доверял собственным суждениям, однако он понимал, что сержанта ему послало само провидение и нужно действовать, пока у него есть такая возможность.
Конечно, сейчас объясню, отвечал он, выворачиваясь из-под руки пьяного сержанта и становясь к нему лицом. Боюсь, вы немного сбились с пути, но, если поторопитесь, наверстаете время.
В действительности сержант находился ярдах в ста от места своего назначения, но Гидеон направил его ровно в противоположную сторону. Округу он знал не очень хорошо и опасался, что какой-нибудь прохожий раскроет его обман. Соответственно объяснения он дал сбивчивые, но они приведутесли им вообще можно следоватьне к дому инспектора, а к некоему непонятному месту близ Лестер-сквер.
В отношении любого человека, даже самого гнусного подонка, это был подлый поступок, и у Гидеона от стыда настроение еще больше испортилось. Но ведь на такую крайность, рассудил он, глядя вслед пьяному сержанту, его толкнула острая нужда, и способ, к которому он прибегнул, пусть и бесчестный, был продиктован благородной целью. У него долг перед мисс Таттон, да и перед дядей тоже, и он обязан его исполнить, даже если придется поступить не по совести.
По приближении к дому дяди Гидеону вдруг подумалось, что он плохо представляет, в чем заключается этот его долг. С Нейи он познакомился, когда ему было шесть-семь лет. Больной отец отправил его погостить в приход, где в ту пору служил его дядя. От того визита ему запомнился лишь самый последний день, когда его одного препроводили в кабинет преподобного доктора, возможно для того, чтобы Гидеон засвидетельствовал тому свое почтение перед отъездом домой.
Дядя, вспомнил Гидеон, занимался бабочками, он их коллекционировал. Когда он вошел в комнату, руки Нейи были погружены в мешок из тонкой темной ткани. Из него он достал павлиний глаз, показывая бабочку мальчику. Та в панике махала крыльями, а потом внезапно замерла.
Видишь, обратился к нему дядя, словно ее околдовали. Чтобы усмирить бабочку, нужно взять ее за грудку указательным и большим пальцами, легонько на нее надавить и чуть-чуть подержать. Тут, естественно, нужна практика, но обрести этот навык не сложнее, чем любой другой.
Гидеон не помнил, чтобы он что-то сказал в ответ, которого, возможно, от него и не ждали. Дядя не показался ему грозным человеком, но уже тогда от него веяло некоей неприступной отстраненностью. Создавалось впечатление, что это некий элемент плывущего в вышине, но все еще видимого шара. Если Гидеон и составил о нем мнение, сводилось оно к тому, что перед ним головоломка, разгадать которую ему пока не по силам.
Inachis io, нараспев произнес дядя. В те дни латинское название насекомого Гидеону ни о чем не говорило, но он навсегда запомнил, как восхитительно оно прозвучало, почти как заклинание. Впервые этот вид описал, продолжал Нейи, сам Линней, его труды тебе, естественно, предстоит изучить. Весьма распространенный экземпляр, но оттого не менее прекрасный.
И опять Гидеону показалось, что это было не праздное замечание. Существовала некая договоренность, о которой он не ведал. На него возлагались какие-то надежды, суть которых была скрыта от него. Гидеон не помнил, чтобы по его возвращении домой отец что-либо ему растолковал, но очень скоро ситуация прояснилась сама собой. К тому времени, когда отец умера он после прожил еще восемь-девять месяцев, Гидеона по протекции дяди определили в школу в Эшфелле, Камбрия, где мальчиков «недостаточно благородного происхождения», как выражался его первый учитель в том образовательном заведении, готовили для поступления в Кембридж и посвящения в духовный сан. В последний день первого учебного года его вызвали в кабинет декана, где, как и во все последующие годы по такому случаю, ему было зачитано короткое сообщение: