Стол с едой стоял перед ним, такой манящий, такой доступный. Этот стол искушал Владика. Провоцировал. Влек к себе с неодолимой силой. Программисту даже почудилось, что он слышит зов гамбургера. И в какой-то момент Владик сломался. Вдруг подумал, что он, в любом случае, уже покойник, ведь глупо надеяться на то, что силы зла даруют ему пощаду. Так почему бы не подкрепиться напоследок?
Я только чуть-чуть, пробормотал Владик, крадущимся тигром подбираясь к столу. Там кусочек отщипну, тут ложечку отъем. Никто и не заметит. Вон сколько здесь всего.
Воровато озираясь, Владик достиг стола. Даже не верилось, что после конца света возможно подобное изобилие. Аналогичным образом мог питаться разве что Цент, будучи князем всея Цитадели, и потому ни в чем себе не отказывающий. Но вот несчастный Владик, бесправный землекоп, такие яства не видел даже на картинках. Да и не мог увидеть. По приказу князя, все картинки с изображением пищи, в частности мясных или рыбных блюд, сжигались на месте. Давно уже Цент лелеял мечту отвадить подконтрольное население от мяса. Он, как и многие правители до него, относился к народу, как к сборищу прямоходящих животных, и полагал, что с подданных вполне достаточно удовлетворения насущных потребностей. Сделал стойло, чтобы скотина не мерзла и не мокла под дождем, насыпал корма, не обязательно вкусного и полезноголюбого, и все, после этого, должны изойти на восторг. А если кто-то не радуется, он просто неблагодарная свинья, и, более того, подает дурной пример окружающим. Такого экстремиста сразу надо хватать и вести в теремок радости, на воспитательные процедуры, после которых люди становились инвалидами, или вообще исчезали.
Владик подошел к столу и замер, не зная, с чего начать. Глаза буквально разбежались, руки судорожно дергались, желая потянуться ко всему сразу.
Только кусочек, пробормотал Владик. Только чуточку. Чтобы не было заметно.
И тут программист сорвался. С утробным ревом он схватил с тарелки гамбургер, судорожно сжал его пальцами, и вонзил зубы в его восхитительно вкусную плоть. Едва вкусовые рецепторы вошли в контакт с поступившей в ротовую полость пищей, как организм выделил столько слюны, что она брызнула даже из ушей. Владику показалось, что ангелы под звуки небесного хора возносят его в рай. Весь отдавшись блаженству, и благополучно отключив мозг, он ладонью зачерпнул пригоршню салата, разверз уста, подобно Харибде, и высыпал в них кушанье. Салат одарил его еще большим восторгом. Владику даже стало страшно. Ему подумалось, что быть настолько счастливым и при этом живым просто невозможно.
Через секунду охваченный бесом обжорства программист обрушился на стол, творя на нем разгром и опустошение. Владик превратился в пищевого берсеркера, неистового пожирателя. На столе имелись ложки и вилки, но Владик даже не удостоил их вниманием. Еду хватал руками и бросал в рот. Что-то попадало по адресу, что-то летело мимо, что-то размазывалось по лицу. Зубы яростно клацали, сокрушая поступающий корм.
Несколько раз разум Владика брал контроль над телом, пытался удержать хозяина от пищевой одержимости, но он не имел успеха. Владик ел и ел, не мог и не хотел останавливаться. И только когда весь стол был разорен, а половина апартаментов завалена объедками, программист вышел из пограничного состояния, увидел дело рук своих и рта своего, и не смог сдержать стона ужаса. Второй стон он издал, когда опустил взгляд и увидел свой непомерно раздувшийся живот. Страдальцу показалось, что он вот-вот лопнет. Стоять было невыносимо, и Владик, поддерживая руками округлившееся брюхо, кое-как доковылял до обтянутого черной кожей диванчика. Присев на него, он откинулся на спинку и попытался сделать вдох. Воздух с большим трудом шел в тело, поскольку для него там попросту не осталось свободного места. Все оно заполнилось поглощенной пищей.
Слезы брызнули из глаз Владика, когда он вдруг понялсытым тоже страшно помирать. Народная мудрость соврала. Вроде бы и насытился, и даже пересытился, а ему по-прежнему страстно хотелось жить. Жить, и в туалет. Притом с каждой секундой в туалет хотелось все сильнее, и Владик понял, что нужно пойти и поискать заветную комнатку, иначе грянет беда. Даже страх перед силами зла отошел на второй план, когда прихватило так, что свет в очах померк.
Ощущая предродовые схватки, Владик с огромным трудом поднял себя с дивана, и, на полусогнутых ногах, засеменил по апартаментам, в поисках вожделенной кабинки. Распахнул одну дверьтам оказалась спальня, огромная, с безразмерной кроватью. Кровать выглядела так, будто ее покинули только что. Плотные шторы были задернуты, отчего в спальне царил полумрак.
Поскуливая, Владик бросился к другой двери, прекрасно понимая, что на третью попытку его не хватит. Либо сейчас он угадал верно, либо беда неминуема. Он распахнул дверь, увидел выложенные кафельной плиткой стены, и его, дарителя облегчениябелоснежный, сияющий унитаз.
Владик бросился к нему, как к возлюбленной после долгой разлуки. Штаны с себя сорвал на бегу, дабы сэкономить время. Побежал, уселся, и не сумел сдержать стона наслаждения, когда вся скопившаяся в нем тяжесть с громким плеском рухнула вниз. Владику почудилось, что он заново родился. Таким счастливым он не чувствовал себя уже давно. Все ужасы окружающего мира отошли на второй план, неминуемо ожидающая его смерть перестала что-либо значить на фоне постигшего его облегчения. Владик откинулся спиной на керамический бачок, прикрыл глаза и весь отдался нагрянувшему блаженству.
Далеко не сразу он расслышал шум льющейся воды. Открыв глаза, он уставился на душевую кабину, и вновь ощутил тяжесть в животе. Сквозь матовое стекло просматривался размытый человеческий силуэт.
Кто-то внутри кабины принимал душ. Кто-то, явно обитающий в этих апартаментах. А кто мог обитать здесь? К кому на заклание его доставили загипнотизированные люди?
Осторожно, дабы не произвести лишнего шума, Владик потянулся рукой за туалетной бумагой. Но поскольку взгляд его был прикован к душевой кабине, рука прошла мимо цели, наткнулась на какую-то полку, заставленную многочисленными тюбиками, баночками, пузырьками, и все это косметическое добро со страшным грохотом посыпалось на кафельный пол. Скрутивший программиста ужас даровал ему повторное облегчение. Он понял, что выдал себя, потому что шум воды смолк, и из кабины прозвучал недовольный женский голос:
В чем дело? Кто там?
Владик стиснул зубы, мертвой хваткой вцепившись в стульчак. Понимал, что надо бежать, но не мог заставить себя оторвать зад от унитаза, будто прикипев к нему навеки. Вот сейчас дверь кабины откроется, и оттуда выйдет что-то. Что-то, что определенно не является человеком. Что-то страшное и темное, злобное и невыносимое. Существо, встреча с которым не сулит ничего хорошего.
Слезы побежали по щекам страдальца. Ему стало невыносимо горько, что предстоит принять позорную смерть в уборной, сидя на унитазе со спущенными штанами. Совсем не так Владик желал бы умереть. Он бы хотел расстаться с жизнью во время прохождения героического рейда, в самый разгар битвы с финальным боссом. То была бы смерть настоящего мужчины и воина.
Да кто там скулит? вновь произнесло неизвестное существо из душевой кабины. И откуда, позвольте узнать, исходит этот отвратительный запах?
Владик вполне мог бы ответить на оба этих вопроса, и касательно того, чьи уста порождают горькие стоны, и относительно природы запаха, который и впрямь был ядрен. Мог бы ответить, но не ответил. От страха он буквально оцепенел.
Дверь кабины начала открываться, и Владик понял, что пробил его смертный час. Это понимание не прошло бесследно. Его трусоватый организм ответил на него столь яростным кишечным спазмом, что у программиста свет померк перед глазами. Померк ненадолго, всего на пару секунд, а когда зрение вновь возвратилось к Владику, тот поспешил крепко зажмуриться, дабы не видеть надвигающегося на него монстра.
Ты кто? спросил женский голос. Эй, ты?
Владик осторожно приоткрыл глаза, которые, вслед за этим, удивленно распахнулись до предела. Перед ним стоял вовсе не монстр, не кошмарная тварь из далекого и мрачного прошлого, но самая прекрасная женщина на свете. Таких красавиц страдалец не видывал прежде даже на картинках.