Очкарик, ты что, тупой? разозлился Цент. Откуда ты знаешь, кто она такая, и сколь велик груз злодеяний, отягощающий ее совесть? Не приходила ли в твою плохо функционирующую голову мысль, что связали ее не просто так? Не думал ли ты о том, что замучить ее собирались за дело?
Но ведь эти трое злодеи, растерялся Владик.
И что с того? Это ее как-то оправдывает? А вдруг она еще большая злодейка, истязательница, душегубка и маньячка? Когда же ты, фикус комнатный, поймешь, что нет никаких хороших людей и плохих людей. Есть просто люди, и все они сволочи, до последнего. Все, кроме меня. Я вот хороший. Эти трое, говоришь, тебя сожрать хотели? А она, думаешь, не захочет?
Она не похожа на людоедку, неуверенно произнес Владик.
Допустим, не людоедка. А вдруг она психованная, или с отклонениями? Чуть зазеваешься, а она тебе хозяйство ножиком оттяпает.
Программист невольно вздрогнул.
Давай хотя бы выслушаем ее, предложил он.
Зачем? Тебе давно в глаза не врали?
Господи! Почему ты думаешь обо всех самое плохое?
Потому что я опытный, умный и повидал жизнь. А теперь прекращай меня сердить, и займись делом. Пошарь в их тачке, поищи еду. Найдешьнакрывай поляну. И сходи, позови этих двух нахлебников, пусть тебе помогают. А у меня тут намечается дельце.
О чем ты? встревожился Владик.
О неотвратимости наказания. Эти трое покусились на мое имущество, то естьна тебя. За это воздам им великое возмездие.
Но ведь двое из них уже мертвы.
Значит, старый пердун получит за всех, и за себя, и за покойных дружков. Но сначала нужно набросать план работы.
К тому времени, когда Владик вернулся обратно с Ингой и Колей, Цент уже исписал кусочком мела весь капот автомобиля, составляя перечень пыточных процедур. Опасаясь, как бы старик случайно не помер легкой смертью, не изведав причитающихся ему на посошок мучений, князь стал торопливо воплощать терзания одно за другим, строго по пунктам. Старик нечеловечески орал все время, ввергаемый все глубже в пучину адской боли. Владик, Коля и Инга спрятались за автомобиль, чтобы не видеть невыносимых ужасов, и закрыли уши ладонями. Но это не помогало. Они слышали все. И каждый из них понимал, что эти крики будут еще долго слышаться им в кошмарных снах.
Пункт номер пять, произнес Цент, подбегая к капоту, чтобы свериться со своим списком терзаний. Что тут у нас? Тройной перелом правой нижней конечности. Хорошо. А следующий? Ага! Анальное сокрушение путем внедрения полена в задний проход. Очкарик, ты где? Срочно найди мне полено, да побольше. Эй, стой. Чтобы не бегать два раза, присмотри там большой камень, килограмм на десять. Он мне понадобится для седьмого пункта.
Старик оказался крепким, и выдержал пятнадцать терзаний из двадцати заявленных. Трижды терял сознание, сорвал голос от крика, выплеснул из себя все, что мог низом и верхом. Под конец он уже не кричал и не брыкался, а только трясся всем окровавленным телом и жутко хрипел, закатив безумные глаза.
Ух, притомился! признался Цент, смахивая со лба пот и капли чужой крови. Очкарик, куда ты опять спрятался? Иди сюда и накрой поляну. Позавтракаем перед дорогой.
Появился Владик, бледный и трясущийся. На растерзанные останки старика старался не смотреть, ибо те являли собой зрелище невыносимое. Казалось, главаря шайки заживо пропустили через огромную мясорубку, притом сделали это трижды. Инга и Коля держались в стороне, и ближе подходить боялись. Владик их понимал. Наконец-то они оба увидели настоящего, истинного Цента, и это зрелище закономерно повергло их в ужас.
В автомобиле ныне покойной злой троицы оказалось богато. Багажник был забит едой и выпивкой, особо же Цента порадовала упаковка его любимого баночного пива.
Подходите, не робейте, уже все хорошо, крикнул Цент Инге и Коле. Добро победило, зло наказано.
Те робко приблизились, дико косясь на свежие трупы.
А кто это там? просила Инга, имея в виду связанную девушку.
Баба какая-то, пожал плечами Цент, жадно набрасываясь на тушенку.
На еду налегал один князь. У прочих членов отряда по понятным причинам надолго пропал аппетит.
Никогда не знаешь, где повезет, рассудил герой девяностых, вскрывая четвертую банку подряд. Троица людоедов оказалась неожиданно прибыльной, в их автомобиле отыскалось немало приятных сердцу трофеев, в том числе пять бутылок отменного коньяка.
Давай все-таки освободим ее, взмолился Владик, имея в виду девушку. Не хочешь брать ее с собойне бери. Но бросать вот так, это же зверство.
Он прав, поддержала Владика Инга. Она живой человек, как и мы.
Коля ничего не сказалу него в отряде не было права голоса.
Цент отбросил пустую банку, неодобрительно посмотрел на спутников, и проворчал:
Ладно, уговорили. Выслушаем ее. Но если она начнет врать, а я пойму, если начнет, бросим ее связанной, и только попробуйте мне про зверство заикнуться. Вы еще настоящих зверств не видели. И на вашем месте, я бы не рвался на них посмотреть.
Они подошли к связанной девушке, которая находилась в сознании, и следила за ними взглядом. Взгляд, как отметил Владик, был испуганный. И он прекрасно понимал бедняжку. Вначале она побывала в лапах трех злодеев, от которых натерпелась всякого, а затем стала невольной свидетельницей того, как Цент нечеловеческими пытками истязал главаря банды. Еще неизвестно, что испугало ее больше. Все-таки насильники и людоеды, это, по нынешним кошмарным временам не такая уж и диковинка, а вот неистовый истязатель, методично, пункт за пунктом, вершащий адские пытки, это уже серьезная причина для панического страха.
Не передумали? спросил Цент, косясь на своих спутников. Еще не поздно сесть в тачку и убраться отсюда.
Я так не могу, пробормотал программист. Она же человек. Как я после этого смогу спокойно есть, спать.
Ого, на что губу-то раскатал! возмутился Цент. Есть, спать. У нас тут зомби-апокалипсис, между прочим, а не курорт. Есть он, видите ли, собрался. Только и думаешь о том, как бы брюхо набить.
Так можно ее развязать? встряла Инга.
Только рот. Послушаем, что скажет.
Владик осторожно присел возле девушки на корточки, и потянул руки к ее лицу. Глаза пленницы испуганно расширились, она, задергавшись, попыталась отстраниться от него.
Не бойся, мы тебя не обидим! ласково пообещал Владик.
Говори за себя, не обобщай, проворчал Цент. Я могу и обидеть. И не только ее, между прочим. Ну, ты долго там?
Девушка все же позволила Владику развязать себе рот. То ли ей внушило доверие честное и доброе лицо программиста, то ли она осознала, что сопротивляться бесполезно, и эти люди, при желании, сделают с ней все, что захотят.
Вот так, сказал Владик, вытаскивая кляп изо рта пленницы. Та закашлялась, жадно вдыхая воздух.
Ну, все? нетерпеливо спросил Цент. Эй ты, злодейка. Признавайся, за что тебя связали и собирались умучить. Да гляди, не лги мне.
Я не злодейка, произнесла девушка.
Все вы так говорите. Но мы с Владиком ученые, нас не проведешь. Отвечай, как есть, за что тебя эти трое умучить хотели?
Я убила их друга, призналась девушка.
Ну, что я говорил! обрадовался Цент. А ты, прыщавый, мне не верил. У Цента нюх на плохих людей. Он не ошибается.
Я думаю, ты все же торопишься с выводами, осторожно заметила Инга. Вдруг у нее была причина так поступить. У тебя же была причина, да?
Разумеется, была, болезненно морщась, ответила девушка. Эти уроды напали на нашу группу. Двоих убили. Я просто защищалась. Успела подстрелить одного из них, потом меня скрутили. Мы их не трогали, просто искали припасы для нашей общины.
Вот видишь, она просто защищалась, обрадовался Владик. Она хорошая.
Цент сердито посмотрел на программиста, решительно не одобряя его склонность к скоропалительным выводам. Чего же, по его мнению, делать не следовало в особенности, так это излишне поспешно причислять абы кого к хорошим людям.
Ты сказала о какой-то общине, обратился он к девушке. Что за община? Большая?
Человек двести.
Ого! изумилась Инга. Так много!
Да, немало, согласился с ней Цент, вновь поверивший в свою удачу. Напрасно он горевал о том, что темные силы отняли у него тридцать лохов. Судьбе было угодно преподнести ему куда более щедрый подарок. Если он приведет в Цитадель двести новых жителей, это станет настоящим триумфом.