Через двадцать минут, сказал я и повесил трубку.
Эберхардт жил в Колингвуде, у подножия Твин-Пикс. Только лихач вроде меня мог пообещать оказаться там через двадцать минут. Тем болеевыполнить обещание
Домик у инспектора был маленький, белый и, вопреки ожиданиям, весьма миловидный. Гладко оштукатуренный, с аккуратным газоном и ровнехонько высаженными цветочками в палисаднике. Впрочем, я сразу подумал, что, если знать Эберхардта поближе, все это вполне вязалось с образом честного трудяги, каким он, вне сомнения, был. Думаю, он и сам понимал это и черпал в этом неистощимое удовольствие.
Я припарковался у дома и постучал в дверь. Открывшая мне маленькая рыжеволосая женщина средних лет с ангельским долготерпением, написанным на лице, учтиво осведомилась о моем здоровье и не мешкая провела меня на кухню. После чего закрыла за мной дверь и больше не показывалась.
Эберхардт восседал за столом, курил трубку и попивал кофе. Поверх уже знакомого мне синяка на его глазу теперь красовалась профессионально наложенная повязка.
Садитесь, приказал он. Хотите кофе?
Спасибо, не откажусь.
Он пододвинул мне чашку. А потом скосил глаза на конверт из простой оберточной бумаги, лежавший на краю стола. В дальнейшем он только посасывал свою трубку и делал вид, что ни меня, ни конверта здесь нет. В конверте был рапорт двух патрульных. Их фамилии были Авинизи и Кэрстерс. Это они шлепнули Колли Бэбкока. Это на их глазах он хотел ограбить магазин. Я внимательно проштудировал весь рапорт и не нашел там ничего принципиально нового, кроме пары фраз под заголовком «Вещи, снятые с погибшего».
Дочитав, я сложил бумагу по прежним линиям сгиба, вложил в конверт и благоговейно опустил его на то самое место, где он до этого лежал. Будто никто его и не трогал.
Ну как? попыхивая трубкой, осведомился Эберхардт.
Есть, знаете ли, одна мелочь. Так, штучка, не более того.
А именно?
В кармане его пальто они нашли пинтовую бутылку «Кесслерса». Бутылочка была завернута в бумажный пакет.
Инспектор пожал плечами.
Что такого? Винный магазин. Взял да и сунул в карман, когда выходил.
И перед этим положил ее в бумажный пакет
Мало ли что человеку взбредет в голову! сказал он.
Конечно, сказал я.
Допил кофе и встал.
Уже уходите?
Да, знаете ли. Надо еще сегодня доделать кое-какие делишки.
Теперь вы мой должник, сказал он. Не забывайте.
Не беспокойтесь, ответил я. Мне случалось забывать только зло.
А теперь я с ходу воткнул нос своей машины в маленький парковочный дворик на Чинери-стрит, в полуквартале от того места, где обитали Люсиль и Колли Бэбкоки. Я немного прошелся под дождем, с удовольствием ощущая на лице его освежающий холод, и на негнущихся от усталости ногах прошагал к знакомой двери. Люсиль так проворно отворила дверь на мой стук, словно весь вечер караулила меня в прихожей. Их маленькая трехкомнатная квартирка теперь казалась непривычно просторной для нее одной.
Люсиль, похоже, не переодевалась с утра. При взгляде на нее я подумал: наверное, весь этот день она провела в полном молчании и неподвижности, в пустой квартире с зашторенными окнами.
Я с невыразимым удовольствием плюхнулся в старое продавленное кожаное кресло у окна. Люсиль спросила:
Хочешь чего-нибудь?
Я помотал головой.
А ты? спросил я. Хоть что-нибудь съела за целый день?
Нет.
Нужно обязательно поесть, Люсиль.
Наверное. Потом
Я вертел в руках шляпу, все не решаясь спросить ее кое о чем. Боялся внушить ей надежды, которых потом не сумею оправдать. Была у меня одна мысль, но пока еще смутная, неоформившаясятак, не мысль, а мыслишка.
Мне показалось, что сейчас самый момент задать мой вопрос, не слишком рискуя растравить ее любопытство:
Люсиль, ты говорила, что Колли любил прогуливаться по вечерам. Так вот, эти его прогулки, они происходили в каком-то определенном месте? Был ли у него какой-нибудь излюбленный маршрут?
Нет, ответила Люсиль. Он просто любил бродить по улицам в одиночестве. Иногда ходил по часу или даже по два
Он рассказывал тебе по возвращении, где побывал на этот раз?
Нет, он обычно отделывался общими словами. Вроде того, что слегка прошвырнулся тут, неподалеку от дома
Хорошенькое неподалеку, подумал я. Аллея, где его убили, находится в добрых одиннадцати кварталах отсюда. Конечно, при такой любви к прогулкам Колли мог пойти туда пешком, но восстановить его маршрутзадача не для слабых. Кроме кратчайшего пути найдется еще добрый десяток кружных.
Я сказал:
Кажется, Колли любил взбодриться рюмочкой крепкого, когда возвращался с прогулки?
Да, любил.
Я все еще крутил перед собой свою несчастную шляпу.
Хорошо бы и мне что-нибудь выпить, Люсиль.
Она кивнула, встала и подошла к низенькому шкафчику у кухонной двери. Нагнувшись, она открыла дверцу и стала искать внутри. Потом выпрямилась.
Извини, Фил, сказала она. Оказывается, там ничего не осталось.
Ничего, успокоил я ее. Все равно мне пора идти.
Куда сейчас?..
Да так, еще нужно кое с кем повидаться.
Ты ведь дашь мне знать, если будут новости, правда?
Само собой.
Я помолчал.
Да, вот еще, Люсиль. Не найдется ли у тебя фотокарточки Колли? Какой угодно. Ну, хоть моментального снимка.
Есть, наверное, она нахмурилась. Зачем тебе?..
Так, на всякий случай, ответил я. Мало ли какая ситуация. Мне ведь предстоит разговаривать с кучей разного народа.
Кажется, такое объяснение ее устроило.
Пойду поищу, сказала она.
С минуту или две она возилась в спальне, потом вернулась с черно-белым моментальным фотопортретом Коллиголова да плечи, больше ничего. Снимок был явно сделан в той же гостиной, где мы сейчас были. Колли улыбался открыто, по-мальчишески, одна бровь была залихватски поднята.
Я поблагодарил Люсиль и бережно сунул карточку в записную книжку.
Когда я вышел за дверь, первой моей мыслью было, что у нас в Сан-Франциско начался всемирный потоп. Полчища дождевых капель, огромных, точно градины, хлестали по земле. Невдалеке гремели приближающиеся раскаты грома. Я натянул пальто на голову и стремглав побежал к машине.
Войдя в магазин «Тэй-Ликерс», что на Уитни-стрит, я долго стряхивал с себя воду. Внутри на полочке у самой двери стоял электрообогреватель, я и позволил себе несколько мгновений бесплатно попользоваться его теплом.
За прилавком молодой человек в белой рубашке с бабочкой вскочил с табурета.
Что-то сыровато сегодня на дворе, а? сказал он.
Я обратился к нему:
Не можете ли помочь мне в одном дельце?
В чем трагедия? спросил он. Валяйте, излагайте!
Я протянул ему через прилавок фотографию:
Случалось вам видеть это лицо?
Он взглянул на меня уже посерьезнее.
Из полиции? осведомился он. Впрочем, тон его был по-прежнему вполне дружелюбный.
Вроде того, сказал я и показал ему свое удостоверение. Он пожал плечами и бросил взгляд на фото. Брови его сдвинулись в титанической мыслительной работе.
Э! сказал он. Да, я видел этого парня
Я весь почти дрожал от холода. Ей-ей, на улице было теплее, чем здесь, в магазине. Я пробродил и проездил по улицам Глен-Парка не меньше двух с половиной часов, посетив восемь винных магазинов, два ночных гастронома и шесть баров. И кажется, не принес оттуда ничего, кроме простуды.
Продавец изучал фотографию.
Жутко похож на того, что заходил сюда вчера вечером, сказал он. По всему видать, стреляный воробей.
В какое время, помните?
Примерно в полдвенадцатого.
Через пятнадцать минут Колли предстояло валяться с пулей в печени в трех с половиной кварталах отсюда.
Он что-нибудь купил у вас? спросил я.
Сейчас вспомню, сказал парень. Он взял пинту виски. По умеренной цене, но и не самого дешевого.
«Кесслерс»?
Да, оно самое! «Кесслерс».
Что ж, спасибо. Вы мне очень помогли, сказал я продавцу. Как вас зовут?
Э, нет, погодите-ка, запротестовал он. Мне что-то не больно охота впутываться
Не беспокойтесь, сказал я. Никуда вы не впутываетесь, можете мне поверить. Вы просто сделали доброе дело. К тому же это вам ровно ничего не стоило, а такая удача редко кому выпадает.