Тут разгневанный Струбчевский вновь обратился к адвокату.
Не ожидал я от тебя такого, Сергей Эдуардович! Не ожидал!
Продолжать этот разговор дальше не было смысла, и потому наши герои сочли за благо попрощаться с бывшим полковником и поскорее уехать из дома, где им были не рады.
Выехав с территории дач на трассу, наши герои наперебой принялись выплёскивать друг на друга свои эмоции.
Это была плохая идея! Я с самого начала говорил! принялся отчитывать Тимофея Савельевича Сергей Эдуардович. Мало того, что мы ничего не добились, мы ещё и испортили отношения с очень влиятельным человеком, чья помощь могла бы понадобиться в будущем!
Напротив! выговаривал ему Тимофей Савельевич. Это была очень продуктивная встреча! Всё прошло ещё лучше, чем я ожидал!
Лучше?! не понял нашего героя адвокат. Что же тогда в вашем понимании «хуже»?
Если бы Вы не были знакомы с основами логики и психологии, то я бы сейчас Вам всё разложил по полочкам, чтобы Вы сами могли убедиться в моей правоте. Но поскольку у нас с Вами одинаковое образование, да и опыт работы с людьми тоже схожий, то я лишь кое-что Вам напомню. Как обычно ведёт себя виновный человек? Сразу же признаёт свою вину и просит наказать его? сказал Тимофей Савельевич и выдержал небольшую паузу. Собственно, такое тоже бывает, если человека заела совесть. Но люди редко считают себя виноватыми, даже если нарушили закон и прекрасно знают об этом. Мысленно они находят для себя кучу оправданий или же перекладывают вину на кого-то другого и продолжают спокойно жить, чувствуя себя в полной безопасности до тех пор, пока кто-то не изобличит их. И тогда начинаются волны праведного гнева. Человек будет стоять насмерть, до хрипоты доказывая свою невиновность, пока его не припрут к стенке неопровержимыми фактами. Вот только фактов у нас нет, лишь догадки. Поэтому Владимир Константинович и кричал на нас, топая ногами, стараясь эмоционально подавить нас, потому что ему было что скрывать. А для сравнения возьмём нас с Вами. Вот если бы к Вам, Сергей Эдуардович, заявился бы какой-нибудь Ваш старый знакомый. Причём отнюдь не представитель органов власти, а просто скромный любитель теории заговора, и принялся бы обвинять Вашего сына в каком-нибудь преступлении. Стали бы Вы его оскорблять и выгонять из своего дома или бы популярно объяснили этому субъекту, что он не прав, и в качестве дополнительных доказательств продемонстрировали бы ему содержимое Вашего сейфа. Просто для обозрения, конечно же, а не для того, чтобы он лично мог подержать и понюхать каждый Ваш пистолет. Так бы Вы поступили или нет?
Разумеется, так! подтвердил Парамонов. Думаю, и Вы в аналогичной ситуации поступили бы точно так же!
Безусловно! согласился Елисеев.
Но ведь люди бывают разные! У всех свой темперамент, и у каждого свой порог обиды. И далеко за примерами ходить не надо. Вспомним небезызвестного нам товарища Иванова, который за свою дочь Лилю готов был убить Агея Абрамова. И даже чуть не убил!
Не спорю! вновь согласился с доводами адвоката наш герой. Но Юрий Иванов не занимает должность начальника ОВД и никогда не занимал, и даже не мог бы занять, потому что с таким уровнем импульсивности он не прошёл бы медкомиссию. Так что если наш уважаемый Владимир Константинович смог дослужиться до такой высокой должности, то и с психикой и с уровнем самоконтроля у него должно быть всё в полном порядке! Сотрудники органов внутренних дел проходят медкомиссию каждый год, и посещение психиатра и психолога всегда обязательны! Так что же могло заставить Владимира Константиновича выйти из себя, позабыв все правила приличия? На мой взгляд, только одно. Мы были правы в своих подозрениях и в отношении имеющегося у него незарегистрированного оружия, и в отношении дочери. Полагаю, что Струбчевский и без наших намёков давно догадался о проблемах своей дочери, и может быть сам начал подозревать её. Вот только никто не любит, когда другие дурно отзываются о членах твоей семьи, даже если они того заслуживают. Уж так устроен человек! Каждый считает, что только он имеет право на обвинение, ведь лишь его доверие было подорвано! А посторонний человек, действующий даже из благих побуждений, вроде как не причём. Поэтому нам сегодня и досталось на орехи. Но я уверен, что мы поступили правильно, и нас ждёт ещё одна встреча с Владимиром Константиновичем. Причём в самое ближайшее время. Помяните моё слово! Ончеловек разумный, недаром дослужился до такой должности и заработал себе высокую репутацию. Поэтому он примет правильное решение. Нам нужно лишь немного подождать, заключил Тимофей Савельевич.
А если Вы ошибаетесь? недоверчиво спросил в ответ адвокат.
В таком случае, у нас есть ещё сто семьдесят два подозреваемых и целых пять дней до апелляционного слушания, чтобы попытаться найти таинственного убийцу Агея Абрамова и Полины Плещеевой, невозмутимо ответил наш герой.
Не смешно! без тени иронии ответил адвокат.
Глава 12Признание
Прошло два дня. За всё это время практически ничего не случилось. Даже наши герои не общались между собой, потому что понимали, что сделать что-либо существенное за тот короткий срок, который оставался до апелляционного слушания, практически невозможно. Каждый надеялся на чудо. На то, что кто-то из тех лиц, с кем они общались за последние дни, вдруг проявит совесть и расскажет то, что поможет Вячеславу Ратникову выйти на свободу. И вот спустя два дня Тимофей Савельевич прочёл на своём телефоне новое сообщение от адвоката следующего содержания: «Полковник желает с нами поговорить. Завтра с утра просит приехать к нему на дачу. Вы сможете?». И наш герой тут же ответил: «Конечно, смогу. Во сколько встречаемся?».
Договорившись о времени встречи, Тимофей Савельевич, довольный подобным поворотом дел, лёг спать, заранее предчувствуя, что завтра наступит перелом в этом таинственном деле и он наконец-то узнает правду о том, что же случилось год назад с Агеем Абрамовым и Полиной Плещеевой.
В этот раз перед Сергеем Эдуардовичем и Тимофеем Савельевичем предстал отнюдь не бравый полковник на пенсии, а измученный старик с потухшим взглядом и огромными синяками под глазами, свидетельствовавшими о бессонной ночи. Без лишних слов он провёл гостей к себе в дом и даже предложил выпить, и вовсе не квас. Но наши герои отказались. Тогда полковник провёл своих посетителей в просторную и светлую гостиную, предложил занимать места, после чего, словно обессилев, тяжело опустился в кресло. Струбчевский молчал, и наши герои не торопили его. И лишь спустя пять, а может десять минут, полковник заговорил.
После вашего отъезда у меня была серьёзная беседа с дочерью. Признаюсь, я не поверил вам и собирался выбросить из головы всё, что вы мне наговорили про мою Наташку. И на какое-то время мне это удалось. Но затем против собственной воли я начал анализировать поведение дочери и как будто увидел её другими глазами. То, что раньше казалось мне излишней эмоциональностью и восприимчивостью, свойственной юности, теперь вдруг пробудило во мне опасения. Понимаете, будто нехотя произнёс Владимир Константинович, тяжело наклонив голову, у матери Натальи тоже бывали приступы. Из-за какого-нибудь пустяка, например, если я слишком рано, по её мнению, поднялся из-за обеденного стола или повернул чайник носиком не в ту сторону, она вдруг становилась сама не своя и начинала кричать, бить посуду, ругаться грязными словами. И я совершенно не мог её успокоить. Но у Эли это началось не в юности, нет. А с возрастом, где-то после сорока. Скандалы и упрёки на пустом месте. Внезапные вспышки ревности, если я вдруг случайно улыбался симпатичной продавщице в магазине или отпускал в её адрес какую-нибудь шутку. И мне это было неприятно. Я старался больше времени проводить на работе и, наверное, упустил тот момент, когда всё это перешло в болезнь.
Тут Владимир Константинович замолчал, и никто не пытался прервать это молчание. Лишь спустя пару минут, когда под грузом неприятных воспоминаний полковник совсем поник духом, адвокат сказал:
Никто не догадывался о проблемах, которые были у Вас дома.
Об этом я постарался! подтвердил Струбчевский. Никогда не выносил сор из избы, а на людях Эля всегда старалась держать себя в руках. И хотя официальной причиной её смерти является сердечный приступ, на самом деле она умерла после приёма кардиотоксина. Как Вы знаете, проговорил Струбчевский, обращаясь скорее к Парамонову, чем к другому своему гостю, по образованию Эля была химиком, преподавала химию в школе. Но потом ушла по состоянию здоровья. Но пока она работала, пока находилась на людях, ей удавалось справляться со своей болезнью. А когда она оказалась предоставлена сама себе и была вынуждена проводить целые дни дома, её состояние усугубилось. Стоило мне войти в дом, как она тут же устраивала скандал, обвиняя меня во всех смертных грехах и постоянно угрожая покончить с собой, если я вздумаю уйти от неё. Я не думал, что она говорила серьёзно. Если бы я только знал, что у неё на уме, то сразу же отвёл бы её к врачу! Но я этого не сделал и до сих пор корю себя за это!