Что-то я не очень уловил направление Ваших мыслей, покачал головой в ответ Парамонов. Теперь Вы уже не считаете мэра возможным убийцей и предполагаете, что он сам боится этого преступника?
Именно! подтвердил Тимофей Савельевич. А зачем ещё ему охранники, которые сопровождают его на все общественные мероприятия? Вы же, например, не выставляете перед собой телохранителя, когда выходите из зала суда?
Нет, подтвердил Сергей Эдуардович.
А человеку, который родился и вырос в городе, в котором ему всё близко и знакомо, какой смысл нанимать охрану? Только в случае, если у него внезапно возникли основания опасаться за свою жизнь! Согласны со мной?
Пожалуй, что так, задумчиво проговорил Сергей Эдуардович. Тем более что раньше никакой охраны у Филимонова не было.
Вот-вот! поднял вверх указательный палец правой руки Тимофей Савельевич. И когда я лично задал Григорию Викторовичу вопрос о том, что он думает по делу об убийстве местного правозащитника, в его взгляде я уловил страх. Но это был не страх разоблачения, а страх за собственную жизнь. Это я уже потом понял, когда анализировал свой разговор с мэром. За свою следственную практику мне приходилось наблюдать за разными людьми и за их реакцией на близкое разоблачение. Утверждать что-либо со стопроцентной вероятностью я не могу, но моё чутьё подсказывает, что Филимонов сам боится неведомого убийцу, и ему самому очень хочется верить, что Вячеслав Ратников и есть тот самый человек, который совершил это ужасное преступление. И сейчас он сидит за надёжными стенами, потому что иной вариант развития событий для Филимонова крайне неприятен, и он всеми силами пытается исправиться, чтобы самому случайно не разозлить того, кто уже встал на кровавый путь убийства.
Значит, самого первого нашего подозреваемого мы вычёркиваем? резюмировал адвокат, подводя черту под размышлениями своего собеседника.
Пожалуй, что так, произнёс в ответ Тимофей Савельевич.
В таком случае осталось проверить всего лишь сто семьдесят три человека, с горькой иронией сказал Сергей Эдуардович. Именно столько подозреваемых осталось в моём списке по этому делу. Прогресс у нас с Вами есть, а вот времени почти совсем нет!
Тогда давайте мыслить по-другому, предложил тут же Тимофей Савельевич. Убийство Агея Абрамова совершил человек холодный, расчётливый и мстительный. Ведь только тот, кого обуревает жажда мести, прежде чем расквитаться с обидчиком, сначала позаботится о том, чтобы достать огнестрельное оружие, ведь наличие пистолета даёт преступнику, как минимум, два преимущества. Во-первых, он не запачкается кровью. А во-вторых, имея даже самые скромные навыки в стрельбе, убить человека очень легко, если стрелять с небольшого расстояния. Можно затаиться где-нибудь невдалеке, чтобы потом сразу скрыться с места преступления.
Простите, перебью Вас, вмешался адвокат в рассуждения нашего героя. В своей речи Вы всё время употребляете слово «он». Но ведь убийцей может быть и женщина! Чтобы выстрелить из пистолета, не нужна большая сила. Необходимы, как Вы правильно упомянули, лишь навыки в стрельбе, ну и, конечно же, сам пистолет.
Вы правы, согласился с Сергеем Эдуардовичем наш герой. Я лично знавал женщин, которые прекрасно умели обращаться с оружием и стреляли лучше большинства мужчин. Так что вполне может быть, что нам следует искать не убийцу-мужчину, а убийцу-женщину. И если в Вашем списке имеется хотя бы один любитель-стрелок женского пола, я с удовольствием рассмотрю эту кандидатуру.
К большому сожалению, ни одна из женщин из моего списка подозреваемых не подходит под роль стрелка по нашему делу. Агей Моисеевич всегда очень уважительно относился к женскому полу и старался помочь любой женщине, попавшей в беду. Поэтому среди особ женского пола, которые могли бы желать зла Агею Моисеевичу, есть только пять реальных подозреваемых, но и тех я не представляю прячущимися в тёмном переулке с пистолетом в руке, потому что трое из этих женщин являются жёнами предпринимателей, чья незаконная деятельность была приостановлена усилиями Агея Абрамова. А две другие женщины были признаны душевнобольными и помещены в соответствующие лечебные заведения. И хотя одна из них уже выписана из стационара, мне сложно представить себе, что ей удалось достать пистолет и удачно выстрелить. Вот если бы на Агея Моисеевича набросились и забили бы насмерть, то я, пожалуй, сам бы решил, что это дело рук одной из психически больных женщин. А так мне нечего Вам предложить. Однако я допускаю мысль, что имеющийся у меня список неполный. И для сохранения непредвзятости в этом деле предпочёл бы считать, что убийцей может оказаться лицо любого пола.
Согласен с Вами, кивнул в ответ Тимофей Савельевич. В таком случае давайте продолжим наши рассуждения и решим, кто ещё мог бы оказаться настолько обиженным и мстительным, что решился или решилась, как мы уже определили, пойти на убийство? Причём, я почти уверен, что эта обида носила личный характер, потому что за проигрыш в суде потерпевшая сторона вряд ли станет убивать выигравшую. Вот только если этот проигрыш разрушил жизнь человека, довёл его или её до отчаяния, причём этот человек оказался мстительным и имеющим доступ к оружию, вот такой товарищ и будет нашим следующим кандидатом в подозреваемые. Есть в Вашем списке кто-то подобный?
Пожалуй, что есть, задумавшись, проговорил Сергей Эдуардович. Как только Вы составили это описание, мне сразу на ум пришёл один человек, которого я, признаться, вообще не брал в расчёт, потому что когда я видел его в последний раз, этот человек так сильно горевал по поводу гибели Агея Абрамова, что я никогда бы не подумал записать его в убийцы.
Вы даже не представляете, насколько талантливыми актёрами могут оказаться настоящие убийцы! хмуро произнёс Тимофей Савельевич, подстёгивая адвоката продолжить говорить.
Всё может быть! всё ещё пребывая в задумчивости, отстранённо проговорил Сергей Эдуардович. Теперь, после Ваших слов, я словно бы увидел этого человека в новом свете и думаю, то он вполне может оказаться нашим убийцей.
В таком случае тем более мне следует узнать его имя, с нажимом произнёс Тимофей Савельевич, чтобы заставить адвоката прервать размышления.
Его фамилия Иванов. Юрий Анатольевич, ответил Сергей Эдуардович, но взгляд его всё ещё оставался отстранённым.
Тимофей Савельевич записал новое имя в свой блокнот, а вслух сказал:
Очень хорошо. А теперь расскажите мне, почему Вы считаете господина Иванова нашим новым подозреваемым?
Из-за его дочери, конечно же! Лилии, ответил Сергей Эдуардович, но в ту же секунду поймал на себе укоризненный взгляд своего собеседника и поспешил дать дальнейшие пояснения. Извините, но я всё время забываю, что Вы не из нашего города. Просто в Пименовске почти все знают горькую историю Лили Ивановой.
Я надеюсь, что Вы не отправите меня снова штурмовать просторы Интернета, чтобы выяснять печальную судьбу этой девушки? ледяным тоном произнёс Тимофей Савельевич, опасаясь, что именно это сейчас предложит ему адвокат, внезапно сославшись на свою занятость. Однако в этот раз Сергей Эдуардович не торопился выпроваживать своего посетителя.
Нет-нет! быстро проговорил он. В Интернете, боюсь, Вы ничего не найдёте, потому что несчастье с бедной Лилей случилось ещё до того, как всемирная паутина стала частью нашей жизни. К тому же подробности трагедии помнят лишь те, кому сейчас не меньше сорока, поэтому я сэкономлю Вам время и вкратце сам поведаю эту печальную историю.
Я весь во внимании! тут же ответил Тимофей Савельевич.
Это случилось больше двадцати лет назад, начал рассказывать Сергей Эдуардович. В то время Агей Моисеевич работал в средней школе учителем истории и обществознания. Он был молод и хорош собой, и потому неудивительно, что некоторые ученицы старших классов начали испытывать к нему нежные чувства.
Понимаю, кивнул Тимофей Савельевич.
Но Агей Моисеевич уже был женат и любил свою жену, потому не позволял себе ничего лишнего. Его поведение было абсолютно безупречным, но разве юным девочкам нужен повод, чтобы влюбиться? Они делают это исключительно в силу возраста и гормонов, просыпающихся в их юных телах. И в этом случае молодому мужчине, общающемуся с такими вот невинными душами, приходится проявлять крайнюю деликатность и тактичность, чтобы случайно не ранить их чувства, и в то же время не позволить их восторженности и увлечению перерасти в болезненную привязанность, которая будет пагубна для обеих сторон.