Виктор знал, что следует хорошенько подумать, прежде чем отвечать, однако слова вырвались сами собой:
- Да, ваше величество, я уверен.
Король внимательно посмотрел на него, потом повернулся к Шандору:
- А ты, чародей? Ты тоже уверен, что следует так поступить?
- Нет, ваше величество, не уверен. Но что мы еще можем сделать? Разве что убедить Вильмоша.
Ласло вздохнул.
- Возможно.
Шандор кивнул.
- Потому что без него я не вижу иного
- Если мне будет позволено сказать - вдруг проговорила Маришка.
Ласло кивнул.
- Позволено.
- Вы в этом уверены, ваше величество?
Он покраснел, затем улыбнулся.
- Да. Прошу меня простить, графиня. Я не должен был так к вам обращаться. Я не спал и был взволнован. Так что вы хотите сказать?
- Вы все еще уверены, что это дело рук Миклоша?
- Очень на то похоже, - сухо заметил он. Шандор кивнул.
- Тогда, возможно, прежде чем предпринимать иные меры, нам следует попросить Миклоша избавиться от него.
- Попросить Миклоша! Да если это он устроил
- А вы уверены, что он знал, что делает? Что оно может уничтожить Дворец? И вы уверены, что он по-прежнему этого хочет? Ведь от спросу вреда не будет.
- Разумная мысль, графиня, - проговорил Виктор, - однако Миклоша здесь нет.
- Это его дом, капитан, нравится это ему или нет. Он вернется.
Король посмотрел на нее.
- Я обдумаю этот вопрос, - молвил он, - но не могу позволить себе долгого ожидания. Та штука в его покоях с каждым часом растет и становится сильнее. Что бы мы ни сделали, это должно быть сделано поскорее.
Маришка поклонилась.
Тут над плечом у короля вырос слуга.
- Да?
- Ваше величество, у ворот всадник, который просит, чтобы его впустили.
- Ну и?
- Ваше величество, он говорит, что он принц Миклош.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Давным-давно, в дни ваших прапрапрапрапрадедов, правил Тивидар Обновитель. Как известно, у короля было много сыновей и дочерей. У одного из сыновей по имени Яни имелась дама сердца, Маргит, которая жила в городе.
Они нередко заходили в городские кабачки, ибо простой народ обожал Яни, как и прочих детей короля. И вот однажды они пришли в тот кабак, который желали навестить сегодня, и увидели, что народ толпится снаружи на улице.
- Там что, пожар? - спросил Яни.
- Нет, - ответили ему, - там, внутри, человек, который ростом с дом, и он злой как дзур, и у него большой меч, так что мы боимся войти.
- Что ж, - сказал Яни, - и что вы сделали?
- Послали во Дворец за подмогой.
- Это правильно, - согласился Яни.
Но Маргит сказала, что Яни никакая подмога не нужна, ведь он такой храбрый. Некоторые рассмеялись, так что Маргит стянула свою перчатку и швырнула ее так далеко, как могла, в раскрытую дверь. А потом попросила Яни принести ее перчатку.
- Конечно, - улыбнулся он ей. И хотя оружия при нем не было, вошел в кабак.
Люди так и ахнули, а он минуту спустя вышел, и вырвите мне язык, если при нем не было той перчатки! Мой отец там был, прямо перед ним, так что будьте уверены, я говорю истинную правду.
И вот он отдал ей перчатку, как будто ничего и не случилось, и его спросили:
- Он даже не попытался ударить тебя своим страшным мечом?
Яни лишь улыбнулся и сказал:
- Принца крови Фенарра обычным оружием не ранить. Мне ничего не угрожало.
И тогда Маргит сказала:
- Но, Яни, даже будь это не так, ты бы все равно это сделал, правда ведь?
Он лишь покачал головой:
- Правда или нет, тебе этого уже не узнать.
И ушел, и больше с того дня с ней не общался.
Если же вы спросите, где все это было - клянусь самой Богиней, вот прямо здесь, где мы и сидим! Не верите мне, спросите у старика Пишты, вон он сидит, он скажет то же самое. Только сперва налейте мне кружечку винца, от болтовни в горле совсем пересохло.
ДЕВЯТЬ. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вернемся ненадолго вспять во времени и посмотрим на Миклоша и Бёлька, пока те, один на другом, движутся ко Дворцу и, во времени, к тому моменту, к которому мы с помощью Виктора уже пришли.
Перебравшись на северный берег Реки, они неспешно и планомерно двигались на запад, минуя деревушки, что жались к речному берегу этакими мазками кисти художника, сотворившего весь здешний пейзаж. В деревушках гроздья перца пропали с крыш, зато сами дома, каменные и деревянные, были вновь проконопачены, готовясь к зиме.
Небо было пронзительно-синим, редкие облака пятнали его примерно так же, как деревушки - берег Реки. Воздух дышал морозцем, Миклош плотно закутался в плащ. Никто не обращал на них особого внимания, а вот Миклош с удовольствием смотрел на людей. Сотни людей, занятых своими делами и не думающих ни о Дворце, ни о его обитателях.
- Больше не хочу пробираться тайком, - вдруг заявил он.
- И не нужно, хозяин.
- Но стражники - пропустят ли они нас?
- Конечно, хозяин. Разве ты не принц? Так что они тебя впустят. Вопрос, что случится с тобой потом.
- Да. Но ты точно думаешь, что я должен просто открыто появиться у ворот?
- В прошлый раз, когда ты попробовал проникнуть незаметно, вышло не очень.
- Да, но
- Возможно, однажды и настанет необходимость скрывать то, что ты делаешь, но пока такой необходимости нет - не стоит.
На той стороне Реки они увидели высокий и узкий особнячок какого-то барона, а может, графа из мелких. Весь из дерева, окрашенный в желтый цвет. Красили недавно. Селянские домики попадались все чаще, как и деревушки. Вскоре. Почти незаметно, они слились в одну деревню по обе стороны Реки, не столько большую, сколько ДЛИННУЮ. То есть дома, торговые ряды и постоялые дворы (которые отличались от домов разве что дурно намалеванным знаком с той или с другой стороны) были возведены строго вдоль берега, не отступая от него в стороны, и при этом тянулись непрерывно.
Стена, окружающая город Фенарио, скорее представляла собой череду разнообразных проломов. Приблизившись, Миклош точно мог сказать, где поработали тараны во время осады при Иштване Втором, а где - веревки и воловьи запряжки после вторжения в дни правления Яноша Четвертого. Ворот, как и стражников, тоже не осталось, но место, где таковым полагалось быть, обозначить все же было можно.
Когда Миклош ехал по улицам Фенарио, в глазах его почти стояли слезы. Более двух лет не был он здесь, и улицы эти даровали ему ощущение мира и покоя, какого он в себе прежде не открывал. Внимания он по-прежнему особо не привлекал, разве только тех, кто восхищался статью Бёлька, так что Миклош спокойно ехал и глазел по сторонам, как крестьянин из глубинки.
Улицы по большей части были неширокими и изобиловали изгибами. А еще одновременно были длинными и короткими - иными словами, улица пересекала город из конца в конец, иногда даже включала пересекающий Реку мост или продолжалась в пригород, но при этом на всем своем протяжении меняла название раз десять или двадцать. И любому чужаку в поисках дома на улице Фенарра пришлось бы изрядно попотеть, ибо почти каждая улица здесь в один прекрасный момент становилась улицей Фенарра.
В Фенарио, в отличие от деревушек, постоялые дворы распознавались легко: они были высокими, в два или даже три этажа, а вывески - большими, часто там же имелась статуя и дверной колокольчик; проехав мимо одного заведения, где вход охраняли черные фигуры лежащих дзуров в натуральную величину, он вспомнил случай в лесу и вздрогнул. Миклош двигался дальше, время от времени поглядывая на Башню Богини и Королевскую башню. Вскоре в поле зрения появилась Башня Былой славы, и он снова подумал о родителях. В детстве он мало видел отца, а вот мать - постоянно. Говорила она о нем немногое, насколько он понял - каким хорошим королем на самом деле был ее муж.
Думая об этом сейчас, при виде поникшей башни, Миклош сообразил, что говорила она чистую правду, как бы трудно ни было ее сейчас принять. При короле Яноше королевство оставалось неизменным и стабильным, а может ли король сделать большее? Великими история называет тех королей, которые поднимали страну после катастрофы или уничтожали вторгшихся захватчиков. Более того, осознал он, далеко не всякий человек сам оставит столь высокий пост, осознав, что груз обязанностей ему более не под силу.
Ну а мать Он улыбнулся. Никто не мог удалить занозу так же безболезненно, как она.