Принц Миклош уснул.
Весь завтрашний день Миклош пробирался вдоль северного берега озера Фенарр. Скальный склон местами касался воды, загоняя Миклоша в озеро, но обычно он протискивался между горой и водой. Многочисленные ручьи и водопады питали озеро, заставляя Миклоша пробираться под, над, или через них. Впрочем, это не стало серьезным препятствием. Он поужинал прихваченными с собой сухарями и лег спать без огня. Лишь к полудню следующего дня он услышал далекий рокот водопада. Через час, обогнув скалу, которая вынудила его войти в озеро по колено, он увидел поднимающееся над водопадом облако брызг.
А потом он встал на утесе над водопадом. Взглянул вниз, но увидел лишь брызги и туман. Впрочем, он помнил, как поднимался сюда. Высотой водопад был под тысячу футов, и все же тропа оказалась несложной. Он попытался снова отыскать ее, и не нашел.
Некоторые из тех, рядом с кем он обитал (назвать их "друзьями" ему и в голову не пришло бы), умели прыгать с громадной высоты, приземляясь мягко, как упавший лист. Но они жили долго и учились использовать могущество в течение многих человеческих жизней. Сам Миклош со своими скромными познаниями подобного не мог.
Около часа он бродил по утесу, пока не убедил себя, что той тропы больше нет. Значит, делать нечего - придется спускаться без нее.
Мешкать смысла не было. Он как следует посмотрел, что там за краем, нашел выступ, где мог поставить ногу, и ступил на него - нащупывая опору ступнями, цепляясь руками за камни, мускулы превратились в натянутые ремни. Чуть ниже он нащупал еще один выступ и перенес вторую ногу на него.
Потом осторожно развернулся, оцарапав правое плечо, и взглянул вниз, между ног. Усилием воли подавил головокружение.
Ниже был еще один выступ - достаточно широкий, но располагался несколько далековато. Он медленно согнул колени, прижимаясь спиной к скале, и из сидячего положения быстро развернулся, цепко хватаясь за выступ. Повис в воздухе, медленно выпрямился - и разжал руки. Пролететь ему оставалось лишь несколько дюймов, но он чуть не упал спиной вперед. С трудом восстановил равновесие, а потом наконец и дыхание.
Похоже, спускаться с гор - тоже своего рода искусство. Наверное, ему можно научиться. Многому можно научиться, очень многому - но он больше ничему в своей жизни не научится, если не сможет спуститься вниз в целости и относительной сохранности.
Край водопада был футах в пятидесяти справа. Миклош сморщился и взглянул вверх. До края утеса, где он так недавно стоял, было пятнадцать футов. Хорошо, осталось одолеть всего девятьсот восемьдесят пять.
Он принялся высматривать новую опору
Спал Миклош в пещерке на полпути до земли. Он все время пытался уйти подальше от водопада, хотя однажды ему пришлось пробираться практически под ним. Последние два часа он спускался очень, очень медленно, опасаясь, что утомление довершит то, что не удалось сделать беспечности.
А мы, пока он спит, поглубже проникнем в суть вещей, дабы понять, почему той тропы, по которой Миклош ушел в Страну эльфов, больше нет. На протяжении тысячелетий вода сочилась из трещин утеса, медленно расслаивая гранит и умножая трещины. Мало кто отваживался пересекать горы, и Миклош был последним, кто поднялся по тропе до того, как гранит осыпался под собственной тяжестью и смешался с каменным крошевом у водопада.
Впрочем, хотя на нынешней скальной стене и не было тропы, она оставалась неровной и покрытой многочисленными выбоинами. Для опытного скалолаза - не хуже ровной дороги. Миклош, проснувшись наутро освеженным и имея за плечами целый день опыта в скалолазании, завершил осторожный и мучительный спуск и к полудню обессиленно вытянулся на куче каменного щебня у подножья утеса. Там, у истоков Реки, он и пролежал весь остаток дня, изрядно промокнув в облаке взвеси. Вечером наконец нашел в себе силы отойти чуть подальше, где было сухо, запалил костер, сжевал несколько сухарей и лег у приятственно теплого кострища, где и заснул.
Он спал и видел сны.
Во сне ему явился дом - Дворец. Такой, каким Миклош его помнил, а не таким, как на самом деле. Он видел кружащих над ним джарегов, и понимал, что всякий раз, когда джарег пролетает мимо, он откусывает краешек Дворца, и сознавал, что вскоре от Дворца вообще ничего не останется.
Проснувшись, он знал, что должен как можно быстрее оказаться дома. И все же позволил себе задержаться, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей к лицу, хотя они едва его не ослепили.
Все то время, что он провел в сумеречном краю, именуемом Страной эльфов, ему жутко недоставало рассветного солнца, но лишь теперь Миклош это понял. В те дни он так и не мог поверить, что солнца просто не будет, всякий раз ему грезилось, что назавтра небо очистится.
Он отвернулся от солнца и, когда к нему снова вернулось зрение, смерил взглядом скальную стену, с которой вчера спустился.
Пожалуй, теперь он вне досягаемости хозяина. Тот не последует сюда за ним. Впрочем, пожалуй, хозяину и в голову такое не пришло бы.
Не то чтобы сбежать было так уж трудно, признал Миклош. Другие, те, рядом с кем он жил и работал, похоже, приняли свою участь. И ожидали того же от него. Ничто не препятствовало побегу. Ничто, кроме порядков, таких прочных и правильных, практически нерушимых - так ему казалось лишь несколько дней назад. Ну и всегдашнего вопроса вопросов - куда идти и что делать там, куда придешь.
Но с него довольно. Как-то утром он собрал в мешок свою старую одежду, немного еды - и зашагал прочь, от полей своего хозяина, направляясь к горам, откуда ранее пришел. Скучать по нему там никто не будет, это уж точно.
Миклош возвращался домой. А что делать - он решит, когда доберется туда.
А потом был лес.
Он как-то вдруг вырос вокруг. Несколько часов, удаляясь от водопада, Миклош шагал по тропе по твердой каменистой почве, а Река была лишь мерцающей зыбкой полосой где-то справа. Потом впереди появился зеленый туман, а под ногами начала расти трава. А потом туман обрел плоть и Миклош оказался в Блуждающем лесу, среди орехов, груш, осин и дубов, где все это росло и плодилось, а прохладный ветер дул ему в лицо.
Сам не зная, зачем, он сошел с тропы. Он шагал сквозь кусты, огибая деревья, перепрыгивая через упавшие стволы и распугивая текл и норсок. Шагая, он мурлыкал песни, которые помнил с детства, слушал щебетание птиц - и размышлял, что будет делать, когда вернется.
Само собой, повидает родителей. Если только они не умерли, пока он был в отлучке - тут его охватило внезапное чувство вины, а потом Миклош фыркнул. Уйти из Дворца было отнюдь не его решением. О да, если родители живы, он повидает их. И дорогого Андора. И большого веселого Вильмоша. И Ласло.
Ласло. Короля Ласло. Короля, мысленно повторил он. Владения его хозяина вдесятеро превышали размер земель, которыми правил Ласло, и его на тамошнем наречии называли "бароном". Миклош содрогнулся, вспоминая, каким могуществом обладал хозяин. Он перемещался на многие мили одним лишь усилием воли. А один щелчок пальцев - и хибара сгорала дотла и пепел рассеивался по ветру, как если бы ее тут никогда не было.
А бедняга Ласло именует себя королем.
Миклош понял, что больше он не боится Ласло. То, чему он научился в Стране эльфов, мало что значило для тех, кто работал на полях бок о бок с ним, и совершенно ничего не значило для его хозяина. Но в сравнении с Ласло он теперь все равно что бог.
Однако пока Миклош шагал, мурлыкая себе под нос и слушая чириканье птиц и вдыхая ароматы Блуждающего леса, настроение его переменилось. Ласло всегда был порывист и нередко творил то, о чем позднее сожалел. Весьма вероятно, что в течение двух минувших лет Ласло очень сожалел о том вечере. Он, быть может, думал, что Миклош мертв, и казнил себя за это.
Нет, он вернется не для того, чтобы покарать Ласло.
Вернется - для чего?
Миклош задумался. Откуда взялась эта мысль? Откуда чувство, что ему непременно нужно будет что-то сделать? Ведь можно просто жить, знакомиться с людьми, любить; возможно, научиться наконец лазить по скалам.
Потом он вспомнил вчерашний сон и остаток дня провел в раздумьях.
Следующим утром он проснулся от моросящего дождя, который угрожал превратиться в ливень. Миклош схватил вещи в охапку и рванул прочь, пока не нашел большой дуб, который даровал ему надежный приют. К середине утра дождь прекратился и сквозь густую крону начали пробиваться солнечные лучи.