На пироне формируется толпа. Кто-то с искрящейся на лице радостью оглядывает родные края. Кто-то, восторженный, как ребёнок, с точностью великого путешественника-первооткрывателя изучает предоставленные мелочи вроде плевка или наполовину выжженной сигареты. Мелькают шляпы, не очень яркие, стучат колёса чемоданов, раскрываются первые зонты в преддверие начинающегося дождя.
И вот, среди этого водоворота приветствий, ругательств и возмущений едва уловимо звучит знакомый оклик, нисколько не изменившийся с тех самых пор, как в последний раз был применён по назначению. Проходит доля секунды, и в толпе чуть заметно проскальзывает белоснежная улыбка. Вскоре появляется и её обладатель. Он стремительно несётся вперёд, расталкивая прохожих. Под мышкой у него пшеничного цвета клетчатый чемодан, на голове серый гамбер, по ветру развевается кое-как завязанный галстук.
Человек подбегает и останавливается почти вплотную. Эрне оглядывает его с ног до головы, щурится, присматривается сквозь заляпанные очки. Минует несколько волнительных мгновений, надежда начинает медленно угасать, но наконец, звучит заливистый смех, раскидываются приветственные объятия, а после них подходит черёд долгой болтливой прогулки с закинутыми руками на плечи друг друга до ближайшего кафе. Совсем как в юности.
Гейб и Эрне обедают в не самом приличном заведении. В тарелке то и дело всплывают засаленные волосы невероятно толстой официантки, на столе красуются давно засохшие и не поддающиеся ни одному моющему средству пятна томатного соуса, пролитого кофе и даже чьей-то рвоты. Кожаная обивка на сиденьях во многих местах истёрлась. За грязным, запылённым окном едва ли можно разглядеть прохожих. Любой здравомыслящий человек наверняка давно бы покинул заведение, однако никакой рассудок не был способен одолеть ту феерическую радость, кипевшую в распалённых мозгах двух друзей, наперебой рассказывавших обо всём, что с ними произошло за прошедшее время. К счастью для них, сегодня все жители Лондона, или любого другого города, где могла произойти подобная встреча, оказались особенно здравомыслящими, а потому забегаловка пустовала, и никто не возмущался шуму, источником которому служил один из столиков у окна. Разве что та самая официантка с габаритами жабы и лицом свиньи искоса поглядывает в его сторону.
Душевное торжество продолжается очень долго. Проходит час, за ним два. Три. Вскоре наступает вечер. Гейб и Эрне отправляются до гостиницы мистера Уилсона. Это «дурацкое прозвище» Эрне придумал в ходе их беседы. У нужного здания они стоят, когда минутная стрелка уже давно перевалила за полночь. Наступает момент рукопожатия и обещания встретиться завтра. Гейб поднимается по ступенькам до входной двери, раздаётся щелчок замка, и только после этого Эрне осознаёт, что целый день он говорил совершенно не с тем человеком, какого ожидал встретить. За всеми шутками, движениями, бранью и возгласами скрывался абсолютно неизвестный ему тип. Внезапно с глаз Эрне будто бы спала тяжёлая пелена, мешавшая разглядеть истину, какая находилась прямо перед самым носом.
Расстроенный, Эрне плетётся домой. Дома его ждёт жена. Может быть, пара ребят. Горячий ужин, тёплая постель, семейный просмотр какого-нибудь фильма или две-три партии в настольную игру. Когда наиграются и обсудят абсолютно всё, что только можно обсудить в семейном кругу, отправляются спать. Эрне желает супруге спокойной ночи, та отвечает тем же. Комната наполняется привычной полутьмой, смешанной с белёсыми лунными лучами. День завершается как обычно, но перед самым его финалом Эрне, наконец, замечает в нём изъян, поначалу казавшийся обыкновенным недостатком. При всём богатстве минувших суток на яркие эмоции, недоставало самого главного бриллиантапредвкушения завтрашнего утра и встречи с Гейбом. Недоставало образа, мелькавшего перед глазами. Мыслей, перебивающих сон. Мужчина заснёт и проснётся как обычно, а дальше жизнь продолжится без изменений. Недавнее сегодня и нынешнее вчера не превратиться в памятную дату. Вместо этого оно улетит на странице отрывного календаря, оседлав ветер вместе с опадающими ноябрьскими листьями.
Такой была печаль Эрне.
Что ты на это скажешь? спросил сероволосый.
Гейб задумался.
Скажу, что неплохо подтянул своё красноречие, ответил мальчик и широко улыбнулся.
Эрне снял очки и протёр их уголком скатерти.
Я могу идти?
Да, можешь, безразлично сказал Гейб. Правда, в ту же секунду опомнился и добавил, Кстати, хотел спросить. Те часы всё ещё у тебя?
Какие часы? Эрне стоял в пол оборота.
Те, что мы нашли в лесу. Вы с Хёлле из-за них чуть не подрались.
А, эти-то? Да, они у меня.
Можешь дать их мне?
Конечно.
Эрне достал из кармана уже знакомые часы и положил их перед Гейбом.
Обещаю вернуть в целости и сохранности, юный детектив надеялся, что друг посмеётся, однако его надежды не оправдались.
Они мне не нужны, коротко ответил Эрне. Можешь оставить их себе.
Хорошо.
Эрне, немного пошатываясь, добрёл до двери, приоткрыл её, украдкой посмотрел на Гейба и исчез в коридоре. Его шаги какое-то время отдавались ритмичным стуком, постепенно затихая.
Гейб остался один. Не в силах даже пошевелить пальцем, мальчик сидел и разглядывал позолоченный ободок часов и пытался связать все полученные факты воедино. В прочем, юный любитель детективов довольно быстро осознал, что слова друга о произошедших изменениях волнуют его куда сильнее, чем необходимость сопоставить выявленные элементы общей картины. Всё снова и снова он прокручивал в голове фразы Эрне и тщетно пытался опровергнуть их неоспоримую истинность. Однако развитый не по годам ум, с которым Гейб привык отправляться на разгадки книжных или воображаемых преступлений, весьма эффектно и очень быстро догадался о бесстыдном самообмане. «Преступник и есть мы сами, мой господин!» кричал внутренний голос Гейба, а тот в свою очередь старательно делал вид, что не слышит его. Правда, в конце концов, он сдался.
«Знаменитый сыщик Гейб Уилсон», повторил мальчик у себя в голове, а затем произнёс вслух:
Что ж, раз так, тогда пора хоть кого-то поймать.
С этими словами Гейб встал, спрятал часы в карман, подальше от лишних глаз, быстрым шагом дошёл до двери, выглянул в коридор и крикнул:
Вильям! Позовите, пожалуйста, мистера Мортена!
* * *
Несмотря на некоторую внезапность просьбы Гейба провести срочный обыск в комнатах, мистер Мортен и Вильям организовали процесс очень быстро. Словно всё это время сами ждали подходящего момента.
Вильям собрал необходимые ключи, гости оповещены об обыске и заверены в том, что всё это проводится исключительно в интересах расследования, отрапортовал Эдриан, когда Гейб изъявил своё желание начать
Хорошо, мальчик принял связку ключей, которую ему протянул Вильям. У меня есть ещё одна просьба.
Мы к твоим услугам! с готовностью заявил мистер Мортен.
Я хочу, чтобы в баре у меня на столе к моему возвращению был телефон.
Телефон? удивился Эдриан.
Да, телефон.
Л-ладно. Я попрошу слуг.
Отлично. Что ж, господа, приступим.
Первым делом юный любитель детективов решил наведаться к своему другу Эрне, чья комната располагалась на втором этаже недалеко от комнаты Тэрри.
Пока что я подозреваю своих друзей меньше всего, однако в жизни ведь может случиться всякое, не так ли? спросил Гейб у Эдриана, пока открывал дверь с прибитой к ней цифре «19».
Мистер Дойль нас этому научил, ответил мистер Мортен и слегка улыбнулся.
Щёлкнул дверной замок. Гейб нажал изогнутую ручку и тихонько толкнул дверь. Та со скрипом отворилась, пропуская мальчика внутрь.
Я смотрю, архитекторы не блистали фантазией, сказал мальчик, оглядывая помещение.
По своей планировке и расстановке мебели комната ничем не отличалась от тех, в каких Гейб был до этого. Первую исключительную деталь, бросившуюся в глаза, представлял невероятный беспорядок. Весь пол был усыпан огромным количеством разного хлама, вроде грязной одежды, игральных карт, пустых бутылок из-под газировки и прочим мусором. Юный любитель детективов передвигался медленно, как по минному полю, боясь наступить на липкое пятно или острую крышечку от стеклянной бутылки.
Мда, Эрне так и не научился держать всё на своих местах, Гейба сжигал невероятный стыд, а потому он отпустил упрёк в сторону друга как можно громче, чтобы Эдриан не так сильно сердился на их компанию. В том, что мистер Мортен сердится, Гейб не сомневался.