Два или три раза в году по случаю больших торжеств, таких как бал в австрийском посольстве или прием у леди Билингстон, графиня де Дрё-Субиз украшала свои роскошные плечи ожерельем королевы.
Это было то самое знаменитое и легендарное колье, которое придворные ювелиры Бомер и Бассанж изготовили для Дюбарри. Говорят, что кардинал де Роган-Субиз подарил его королеве Франции Марии Антуанетте, а авантюристка Жанна де Валуа, графиня де Ламотт, вместе с мужем и их сообщником Рето де Вийетом как-то февральским вечером 1785 года разобрала его на части.
По правде говоря, подлинной в ожерелье была лишь оправа. Рето де Вийет сохранил ее, а супруги де Ламотт промотали варварски вырванные оттуда изумительные камни, с таким тщанием отобранные Бомером. Позднее в Италии Рето де Вийет продал оправу Гастону де Дрё-Субизу, племяннику и наследнику кардинала, спасшему его от разорения во время скандального банкротства семейства Роган-Гемене, а тот в память о дяде выкупил несколько бриллиантов, остававшихся в собственности английского ювелира Джефриса, добавил к ним другие, гораздо менее ценные, но схожие по величине, и таким образом сумел восстановить изумительное ожерелье королевы в том виде, в каком оно вышло из рук Бомера и Бассанжа.
В течение почти целого столетия поколения Дрё-Субиз оставались гордыми обладателями этого исторического сокровища. И хотя различные обстоятельства мало-помалу истощали их состояние, они были готовы скорее вести более скромный образ жизни, чем расстаться с драгоценной королевской реликвией. В частности, нынешний граф дорожил ею так, как дорожат родовым гнездом. Из предосторожности он снял сейф в Лионском кредите и хранил там ожерелье. Он сам шел за ним в тот день, когда жена собиралась надеть его на выход, а на следующее утро собственноручно клал его обратно в сейф.
В тот вечер графиня блистала на приеме в Кастильском дворце, и король Кристиан, в честь которого был устроен этот праздник, отметил ее дивную красоту.
Камни струились вокруг грациозной шеи. Бриллианты искрились тысячами граней и переливались в лучах света. Казалось, никто, кроме графини, не мог с такой легкостью и благородством носить на себе столь весомое украшение.
Это был двойной триумф. Граф де Дрё сполна им насладился и был весьма доволен собой, когда они вернулись домой, в свой старинный особняк в предместье Сен-Жермен, и вошли в спальню. Он гордился женой не меньше, чем драгоценным ожерельем, приносившим славу уже четырем поколениям его предков. Его супруга испытывала искренний восторг, что полностью соответствовало ее надменному нраву.
С некоторым сожалением она сняла колье и протянула его мужу. Тот с восхищением оглядел его, словно видел впервые. Потом положил в красный кожаный футляр, украшенный гербом кардинала, и вошел в кладовую, вернее, небольшой альков, полностью изолированный от спальни: вход в него находился в изножье кровати. Как обычно, он спрятал футляр на высокой полке среди шляпных коробок и стопок белья. Закрыл дверь и разделся.
Утром он встал в девять часов, намереваясь отправиться до завтрака в банк. Оделся, выпил чашку кофе и спустился в конюшню. Отдал приказания. Его беспокоила одна из лошадей. Он велел, чтобы ее провели перед ним во дворе шагом и рысцой. Потом вернулся к жене.
Она еще не выходила из комнаты, горничная причесывала ее. Она спросила мужа:
Вы куда-то идете?
Да по этому делу
Ах да, конечно. Так разумнее.
Он зашел в кладовую. Но через несколько секунд спросил, впрочем, без малейшего удивления в голосе:
Дорогая, вы взяли его?
Она ответила:
Что? Да нет же. Я ничего не брала.
Вы его переложили куда-то?
Вовсе нет Я вообще туда не заходила.
Он появился на пороге с изменившимся лицом и еле слышно прошептал:
Вы не брали?.. Это не вы?.. Значит
Она подбежала, и они стали лихорадочно рыться на полке, сбрасывая на пол шляпные коробки и разваливая стопки белья. Граф твердил:
Бесполезно Все это абсолютно бесполезно Я его положил сюда, вот на эту полку.
А вдруг вы ошибаетесь?
Нет, абсолютно точнона эту, а не на другую.
Они зажгли свечку, поскольку в кладовой было темно, и сняли с полки все, что на ней лежало. И когда полка опустела, были вынуждены признать в полном отчаянии, что знаменитое ожерелье королевы на золотой цепи исчезло.
Графиня, решительная от природы, не теряя времени на пустые стенания, поставила в известность комиссара Вальроба, в чьей мудрой проницательности и прозорливости они уже имели возможность убедиться. Его подробно проинформировали о случившемся, и он сразу же спросил:
А вы уверены, господин граф, что никто не мог проникнуть ночью в вашу спальню?
Абсолютно уверен. Я очень чутко сплю. Более того, дверь этой комнаты заперта на задвижку. Утром, когда жена вызвала горничную, я собственноручно ее отодвинул.
А не существует ли другой возможности попасть в кладовую?
Нет.
Там нет окна?
Есть, но оно заделано.
Я бы хотел в этом убедиться
Зажгли свечи, и господин Вальроб тут же отметил, что окно лишь наполовину закрыто придвинутым к нему шкафом, который к тому же не касается вплотную оконной рамы.
Но он стоит достаточно близко, заметил месье де Дрё, невозможно отодвинуть его бесшумно.
А куда выходит окно?
Во внутренний дворик.
Это ведь не последний этаж?
Нет, над ним еще два. Но на уровне этажа, где живут слуги, дворик огорожен сеткой с мелкими ячейками. Поэтому здесь так мало дневного света.
Когда отодвинули шкаф, то обнаружили, что окно заперто, это означало, что в дом никто не залез снаружи.
Разве что, заметил граф, этот некто вышел через нашу спальню.
Но в этом случае задвижка на двери не была бы закрыта изнутри.
Комиссар мгновенье размышлял, потом повернулся к графине:
Знал ли кто-то из вашего окружения, мадам, что вы вчера вечером собирались надеть это ожерелье?
Разумеется. Я этого не скрывала. Но никто не знает, что мы прячем его в этой кладовой.
Никто?
Никто Вот только
Прошу вас, мадам, уточните. Это весьма важно.
Она обратилась к мужу:
Я подумала об Анриетте.
Анриетта? Но она этого не знает, так же как и все остальные.
Ты уверен?
О ком вы говорите? спросил господин Вальроб.
Подруга по монастырю, она поссорилась с родными из-за того, что вышла замуж за простолюдина. Когда ее муж умер, я приютила ее вместе с сыном и отвела им квартиру в нашем особняке.
И добавила в замешательстве:
Она мне кое в чем помогает. У нее золотые руки.
На каком этаже она живет?
На нашем, недалеко отсюда в конце коридора Кроме того, я подумала, что окно ее кухни
Выходит в тот же дворик, не так ли?
Да, как раз напротив нашего.
После этого заявления наступило молчание.
Затем месье Вальроб попросил, чтобы его проводили к Анриетте.
Она шила, а ее сын Рауль, мальчуган лет шести-семи, читал, примостившись рядом. Комиссар был несколько удивлен, увидев, как скудно обставлена ее квартирка, состоявшая из одной комнаты без камина, и клетушки, служившей кухней, и приступил к допросу. Казалось, она была потрясена, узнав о краже. Накануне вечером она сама помогала графине одеваться и застегнула колье у нее на шее.
Боже праведный! воскликнула она. Невозможно даже представить!
И вы никого не подозреваете? Ведь есть вероятность, что преступник проходил через вашу комнату.
Она от души рассмеялась, ей даже в голову не пришло, что ее могли заподозрить в содеянном:
Так я даже из комнаты не выходила! Я ведь никогда никуда не хожу. А потом, взгляните
Она открыла окно клетушки.
Отсюда не меньше трех метров до карниза напротив.
А кто вам сказал, что мы рассматриваем возможность совершения кражи оттуда?
Но ведь ожерелье хранилось в кладовой?
Откуда вам это известно?
Господи! Я всегда знала, что его кладут туда на ночь Это упоминали при мне
Ее еще юное лицо, уже отмеченное печатью горя, выражало кротость и смирение. Однако внезапно в общей тишине на ее лице вдруг появилось выражение тревоги, словно ей грозила какая-то опасность. Она прижала к себе сына. Ребенок взял ее руку и нежно поцеловал.