Имение Немчиновых. Валентина
Жизнь медленно текла, ничего плохого не происходило. Мои страхи постепенно стали умирать. Немчинов где-то достал старую икону «Утоли моя печали», и мы отвезли ее ко мне домой. Новая икона была замечательной, но, честно говоря, я привыкла к своей. По настоянию Немчинова мою икону мы отвезли в банк и положили в ячейку, которую Вадим Витальевич арендовал на мое имя. Тетя Надя вышла на работу, в архиве мы нашли дело о смерти Софьи Немчиновой. Вадим Витальевич перекопировал документы и нотариально заверил каждую страницу. Все копии он отправил в Париж отцу. Виталий Петрович сильно меня благодарил и как специалист очень высоко оценил работу моего прапрадеда. Кроме архивного дела Немчинов потихоньку копировал тетрадки с воспоминаниями прапрадеда и пересылал отцу. Виталий Петрович утверждает, что мемуары прапрадеда имеют литературные достоинства. Он очень волновался, что тетрадки могут украсть, поэтому достаточно скоро они переселились в ячейку банка к иконе.
Несмотря на кажущееся отсутствие событий, наша жизнь в имении не была скучной. Игорь пытался наладить отношения со Светкой, но она не обращала на него никакого внимания. Весь ее интерес сосредоточился на Павле, и она явно получала удовольствие от общения с ним. Несколько раз Игорь приезжал в имение с друзьями, которые пытались ухаживать за мной, но они явно были не в моем вкусе. Каждый вечер я с дядей и племянником смотрела какой-нибудь фильм. Мне эти просмотры доставляли большое удовольствие. Они напоминали время, когда были живы мои родители, и мы все вместе сидели у телевизора. Для наших «французов» советские и российские фильмы были открытием. Между прочим, Немчинов прочитал «Два капитана» и согласился со мной, что тяга к высоким идеалам и самопожертвованиеценности, не исчезнувшие в советское время. Практически каждый день Вадим Витальевич общался по скайпу с отцом. Иногда в беседах с Виталием Петровичем принимала участие и я. Я очень удивлялась, что Виталий Петрович находит в Интернете и смотрит те же фильмы, что и мы. Фильмы мы смотрели в основном детские и юношеские, мне было непонятно, чем они могут быть интересны взрослому человеку. Дело оказалось в том, что во Франции Немчиновы в основном общались с эмигрантами и диссидентами. Они в деталях были наслышаны об «ужасах» социализма и были уверены, что люди были вынуждены жить в Советском Союзе только потому, что существовал железный занавес. Все хорошее, по их мнению, подавлялось тоталитарным режимом. Мир и люди, которых Виталий Петрович видел в фильмах, ставили его в тупик. Люди искренне хотели построить справедливое государство, основанное на дружбе и взаимопомощи. Даже в советских «Трех мушкетерах», к большому удивлению Виталия Петровича, речь прежде всего шла о дружбе, все драки и сражения оставались на втором плане. Отец и дед оболтусов был очарован музыкой советского композитора Дунаевского к «Детям капитана Гранта». Он говорил, что музыка помогает ему пережить потерю сына и зовет даже его, старика, двигаться вперед. Виталий Петрович пытался осознать, как «ужасы» и «хорошее» совмещались в жизни одного народа. В конце концов он пришел к выводу, что люди готовы были терпеть многое, так как были объединены высокой целью построения Рая на земле. Мне эта мысль показалась немного сложной, но что-то в ней было. Во всяком случае, мне с Немчиновыми интересно.
Сосновск. Николай
К сожалению, дела продвигаются медленно. Павел принес мне бутылку с отпечатками пальцев Семена. Ребята выяснили, что несколько раз его пытались привлечь к ответственности за весьма грязные делишки, но каждый раз Сене удавалось соскочить с крючка. Со мной связался следователь, который пытался несколько раз посадить гада. Он пообещал мне золотые горы, если мне удастся наконец поймать его подопечного. Однако взять Сеню за жабры повода у меня пока нет. Слава богу, в имении Немчинова пока тихо. Для окружающих я изображаю, что нахожусь в заслуженном отпуске, по вечерам посещаю злачные места в призрачной надежде встретить Недельского, а днем езжу к родителям.
Отец твердо решил вернуться на завод, мать его поддерживает, а в тихую плачет, так как выходит, что любимую козу надо продавать. Зимой родители должны переехать в город, ездить отцу на завод из деревни далеко. Я серьезно поговорил с матерью. Мне надо было точно знать, пьет отец или нет. Мать побожилась, что не пьет. Тогда я изложил ей свой план. Я решил купить отцу «Ниву». На машине он может ездить на завод из деревни круглый год. Дорога занимает не более чем полчаса. Мать, конечно, расплакалась. До чего я терпеть не могу, когда женщины мокроту разводят. Ведь если плохоплачут, если все хорошоопять плачут.
Мать достала деньги, которые я посылал родителями. Она предложила, чтобы именно их я потратил на покупку машины. Я заскрежетал зубами. Я нормально зарабатываю и посылал деньги родителям, чтобы они жили по-человечески, а не держали капусту под подушкой. На похороны родителей я как-нибудь заработаю. С неохотой, но мать деньги все же убрала.
Мать нашла отцовские документы, и мы поехали с ней покупать «Ниву». Заодно я решил купить отцу новый костюм, а матери платье. Отцу мы соврали, что едем на рынок. К родителям я приехал на тачке, которую взял напрокат, а с матерью мы вернулись на «Ниве». Свою тачку я оставил рядом с магазином. Когда мы подъехали к дому, я увидел, что к бате пожаловал его старый друг и собутыльник дядя Ваня. У меня внутри все оборвалось. Мать тоже забеспокоилась. К счастью, и отец, и дядя Ваня были трезвые. Отец глянул на «Ниву»:
Ну ты, Колька, даешь, уехал на одной тачке, вернулся на другой. Чего в старой-то не понравилось? Если что сломалось, я починю, ты меня знаешь.
Отец, у матери задрожал голос, Колька тебе «Ниву» купил, чтобы ты и зимой отсюда на завод ездить мог. Беляночку, козочку мою любимую, теперь можно не продавать.
Колька, мать твою, других слов у дяди Вани не нашлось.
Отец сразу же открыл капот.
Ты чего новую взял? Только деньги перевел, мне бы и старая сгодилась, я же все починить могу, ты меня знаешь
Батя, да тебе и с новой поковыряться придется, говорят, в «Жигулях» все гайки перекручивать надо.
Да это чтогайки подкрутить, это мне что два пальца Ты это зря, такие деньжищи потратил. Правда, материсчастье, с козой сроднилась. Давай теперь внуков нам заделай. Материрадость. Мы-то с Ванькой завтра с утречка сговорились на завод двинуть. Все наши там собираются, будем территорию расчищать. Вот мужики удивятся, когда я на тачке приеду. Мать, ты права-то мои найти сможешь?
Давно уж нашла, вон сверху в ящике лежат.
Два года назад. Игорь
К концу лета произошло еще одно знаменательное событие. Мне позвонила Жаклин. Она отдыхала в Йере и проводила много времени вместе с семейством Немчинофф. Она произносила фамилию Вадима на французский манер. Жаклин хватило ума снять для себя отдельный домик, и время от времени в отсутствии Немчинофф она могла позволить себе развлечения по своему вкусу. Однако в этот раз она была предельно серьезной. Жаклин сообщила, что ближайшую неделю Вадим проведет в Париже, у него много дел, а ей надо срочно встретиться со мной по наиважнейшему делу. Я сразу же заказал билет в Марсель и уже на следующий день обнимал Жаклин. У Жаклин были сногсшибательные новости. Как-то вечером, когда старый пень, Виталий Петрович, выпил, он разоткровенничался и рассказал, что половина наследства его прадеда до сих пор не востребована. Она завещана какому-то внебрачному сыну, потомки которого могут до сих пор жить в России. Наследство очень большое, чтобы его получить, нужны документы, подтверждающие родство, и какие-то артефакты. Что за артефакты и как зовут наследника, старый пень не сказал, хотя Жаклин и пыталась это выяснить. В хорошенькой головке Жаклин сразу же родился план завладеть наследством, Вадима тогда можно было бы послать к чертям. Мне план сильно не понравился, пахло нарушением Уголовного кодекса. Я предложил другой плансамим найти родственников Немчиновых, посмотреть, что это за люди, и снять с них солидный процент за принесенную им счастливую весть о свалившихся на них деньгах. Жаклин немного поартачилась, а потом согласилась. Естественно, что мы обсуждали дела, лежа в постели. Полезное всегда надо сочетать с приятным. Вдруг я услышал хлопок от закрывающейся двери автомобиля. Шестое чувство мне подсказало, что это приехал Вадим. Все в один момент могло пойти прахом. Я схватил свои вещи и сиганул в окно. Благо спальня Жаклин находилась на первом этаже. Я притаился около окна, в раскрытую створку, как в зеркале, мне было видно, что происходило в комнате. Дура Жаклин ничего не поняла, она даже не сделала попытки скрыть следы нашего приятного времяпрепровождения. Два бокала, из которых мы пили вино, так и остались стоять рядом с постелью, пепельница была полна окурков, причем только часть из них были в губной помаде, а главное, на подушке был заметен отчетливый след от моей головы. Вадим вошел со счастливой улыбкой, предвкушая счастливую встречу с невестой, осмотрелся вокруг, взгляд его потух, он повернулся и вышел из комнаты. Эта дура ничего не поняла. Она томно спросила Вадима, куда он уходит. Он не ответил. Тогда она спрыгнула с кровати и побежала за женихом с криками, что если он сейчас уйдет, то она его не простит. Все-таки у женщин с головой напряг. Вадим шел к машине, не останавливаясь и не оглядываясь. Тут до Жаклин наконец-то дошло, что комедия закончилась. Она выскочила нагишом из дома и стала орать как резаная. Как только она не обзывала Вадима, я бы на всю жизнь остался импотентом и женоненавистником, если бы услышал в свой адрес такое. А Вадим ничего, молча сел в машину и уехал. Мне пришлось пару раз съездить Жаклин по физиономии, чтобы она перестала орать. Проигрывать надо уметь. Я быстро собрал вещички, поцеловал на прощание дуру и умчался в аэропорт. Мне надо было спасаться самому, Вадиму ни к чему было знать, что я уезжал из России.