Виталий Петрович
Потихонечку страсти улеглись. Соня с Сережей ушли с головой в учебувсе-таки выпускной класс. Сережа окончательно решил, что будет поступать в архитектурный. Вадим, Валечка и я вздохнули с облегчением. У меня, наконец, появилась возможность заняться своим проектом. Я решил вложить деньги в организацию научной лаборатории в Сосновске, где могли бы трудиться Мишель с Танечной, а потом и Соня. Конечно, первым человеком, с которым я посоветовался, был Вадим. Он, как всегда, взял время на раздумья. Вадиммой сын, и мне до сих пор кажется, что он еще очень молод. Однако когда он пришел ко мне и изложил свои соображения, я понял, что имею дело «не с мальчиком, но с мужем». Во-первых, сын попросил меня пока сохранить мой проект втайне от Валечки и детей. Он боялся, что если что-то сорвется, то Валечка очень расстроится. Это разумно, пока все должно быть только между нами. Во-вторых, Вадим настоятельно порекомендовал найти коммерческие проекты, над которыми могла бы работать лаборатория в Сосновске. Одних фундаментальных исследований для нормальной работы лаборатории недостаточно. Мы можем вложить деньги в помещение, в приборы, в зарплату для сотрудников, но только на первых порах, а вот дальше лаборатория сможет выжить, только если научится зарабатывать сама. Эту проблему надо обсудить с Елизаветой Андреевной, научным руководителем Мишеля, и Анатолем. Может быть, Анатоль сможет помочь найти проекты. В-третьих, надо поговорить с Елизаветой Андреевной о Мишеле. Логично, если Мишель станет во главе сосновской лаборатории, однако достаточно ли у него опыта и знаний. Вадим опасается, что Мишель может потерять веру в себя, если что-то пойдет не так. Груз ответственности будет очень большой.
Откладывать в долгий ящик беседу с Елизаветой Андреевной мы не стали и собрались в Москву очень быстро. Встреча должна была быть конфиденциальной, поэтому мы организовали ее в ресторане, которым заправляет сын АнатоляБорис. Анатоль отнесся к нашему проекту с большим энтузиазмом и обещал всяческую поддержку, включая спонсорскую. Единственноеон попросил, чтобы куратором проекта с его стороны был Борис, которого он считает абсолютным лоботрясом, но не теряет надежду заинтересовать каким-либо стоящим делом.
По возрасту Елизавета Андреевна находится где-то между мной и Вадимом. Мне кажется, что это хорошо. С одной стороны, она уже не девочка, с другойеще вполне работоспособна. Я изложил суть наших предложений. Мы организуем лабораторию в Сосновске, которая должна стать филиалом ее лаборатории. Мы с помощью Анатоля постараемся найти финансирование фундаментальных и коммерческих проектов, которые должны дать возможность лаборатории быть самоокупаемой.
Елизавета Андреевна очень внимательно меня выслушала.
Что ж, что и говорить, предложение заманчивое. Интересные приложения, которые могут быть использованы промышленностью, у нас есть. Но вы сами знаете, у нас в промышленности никому ничего не нужно. Это первая трудность. Вторая трудностькадры. Как я понимаю, вы все это затеваете, чтобы Миша с Таней уехали работать в Сосновск. Они у меня коренники. Ребят талантливых много, но зарплаты у нас такие, что прожить на них просто невозможно. Ребята вынуждены уходить работать черти куда.
Думаю, что с помощью Батищева мы проблему внедрения разработок в промышленность решить сумеем. Зарплата тоже, естественно, должна быть достойной. Мы это прекрасно понимаем. Мы опасаемся другого: справится ли Мишель. Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь?
Пока жива и в уме, на мою помощь рассчитывать можете. Конечно, каждому ученому необходимо общение, надо обсуждать результаты и планы работ. Всегда кто-то подкидывает дельную мысль. Мишаспособный парень, и онученый. Он и Таня, они смотрят в корень, у них склад ума ученых. Наша тематика не лишена своего очарования, но она, как бы это сказать, не резонансная. Нобелевской премии не ждите. Но с руководством лабораторией Миша, надеюсь, справится. Миша потянет, несколько раз ошибется, не беда. Главное, жить по правилу: «Упал, отжался!» Елизавета Андреевна улыбнулась.
Мы с Вадимом вздохнули с облегчением. Дальше обговорили детали. Елизавета Андреевна пообещала с помощью Мишеля подготовить несколько проектов, конечно, не раскрывая Мишелю, зачем они нужны. Мы с Вадимом взяли на себя подготовку бизнес-плана. Насчет помещения для лаборатории в Сосновске все уже решил Пантелей.
Дальше разговор принял неожиданный и очень интересный для меня оборот. Выяснилось, что в детстве и юности Елизавета Андреевна жила на Сретенском бульваре в доме «Россия», именно там, где мы приобрели большую квартиру, когда Мишель поступил на физфак. Вадим очень удивился, что Елизавета Андреевна уехала из этого дома. Вадиму очень нравится старая Москва, бульвары. Все очень благородно и красиво!
Совершенно с вами согласна. Именно благородно. Вы обращали внимание на ограду бульваров? Какая красивая ковка. Конечно, ностальгия по прошлому иногда мучает. К сожалению, не часто получается, но, когда выбираюсь в центр Москвы, получаю огромное удовольствие. А уехала из центра, потому что жила в коммуналке в одной комнате с родителями. У нас было шесть семей соседей. Громадный коридор. Одно из моих первых детских воспоминанийребята-соседи катают меня на коляске по коридору. В квартире одна громадная кухня, три плиты, конфорки поделены. Утром на кухне очередь в туалет. Все-таки в отдельной квартире, хоть и на окраине, лучше.
Мы с Вадимом переглянулись. Во Франции нас пугали русскими коммуналками. Нам казалось, что коммуналкаэто почти концлагерь, где выжить совершенно невозможно. Я бы точно не выжил. Я как-то привык к индивидуальному туалету, куда я могу пройти при необходимости без очереди.
Вы часто ссорились с соседями? поинтересовался Вадим.
Мама рассказывала, что до моего рождения часто, а потом как-то решили, что надо жить дружно. Трения, конечно, были, как без них. Я отношусь к соседям, к сожалению, сейчас уже в большинстве покойным, как к родственникам. Нас, детей, воспитывали все. Попробуй выйди на кухню и не поздоровайся. Маленьких детей купали на кухне, почти все приходили на это посмотреть. Если кто пек пироги, обязательно угощали всех. Жили все бедно. Помню, одну зиму соседка вообще не выходила на улицуне было зимнего пальто, но как-то в те времена не было принято плакать по этому поводу. Может быть, кто-то плакал, но я, ребенок, этого не замечала.
Жить и все время воевать невозможно. Я удивляюсь на свою маму. Она не была религиозна, но она считала, что людей надо прощать, и искренне прощала. Ее первый муж был арестован в тридцать седьмом году. Он работал в Министерстве путей сообщения. Однажды пришел домой и сказал, что все начальство арестовали, на следующий день было арестовано начальство рангом ниже. Мама поняла, что ночью настанет его очередь и придут за ним, и действительно, пришли. Мама всю жизнь до моего рождения болела туберкулезом, поэтому не работала. Она осталась одна, совершенно без средств к существованию, еле-еле нашла работу в аптеке. Однажды у нее произошла дома какая-то авария с электричеством, пришел электрик. Так вышел сосед и предупредил электрика, что у мамы мужвраг народа. Электрик ушел, ничего делать не стал. Я не уверена, что смогла бы простить соседа, а мама простила. Недолюбливала соседа, но простила. Была еще одна жуткая история. Отца должны были послать в командировку в Америку, он уже должен был уехать, как вдруг поездка сорвалась. Его друг, имевший знакомых в органах, узнал, что командировка отца сорвалась из-за доноса соседки. Отец с тех пор ни разу с соседкой не поздоровался, а мама в конце концов простила, хотя мне все рассказала. Как-то дочка соседки-доносчицы стала мне выговаривать, что отец невежлив, я хотела объяснить почему, а потом решила, что не надо, не надо ей знать о подлостях матери.
Ваша мама, вероятно, не любила советскую власть?
Напротив. Такой вот парадокс. Мама меня родила, когда ей было сорок лет. Я поздний ребенок. Ее мама, моя бабушка, умерла, когда маме было шесть лет, отец умер еще раньше. Мамино детство и юность пришлись на первые годы после революции. Мама всегда считала, что она всем обязана советской власти. Образованием, бесплатным лечением, жильем. Все плохое, что было при советской власти, она относила на человеческие недостатки наших лидеров. Ей казалось, что всеобщее счастье, как в «Сталкере»: «Счастье всем даром, и чтоб никто не ушел обиженным» может обеспечить только советская власть.