Люся
Самое интересное лето в моей жизни кончилось очень быстро. В Москву ехать совершенно не хотелось, тем более что ключ для расшифровки первой части мемуаров Леонида Львовича мы пока не нашли.
Первого сентября мы поехали с мамой в школу на метро вместе. Я надела платье, которое мне подарила тетя Надя специально к началу учебного года. Я себе в нем нравлюсь. Вместе с ботинками на толстой подошве выгляжу просто классно. Папа с дедушкой морщатся, им нравятся изящные туфельки, но ничего, терпят. У мамы первого урока не было, и она присутствовала на линейке не как учитель, а как моя мама. Мне это очень понравилось. Если честно, мне было страшновато, а рядом с мамой ничего. Мы с мамой стояли в школьном дворе немного в стороне от ребят, так как я никого еще не знала. Все девчонки, как я и думала, были в рваных джинсах, изображали из себя богему. Смешно! Сначала надо научиться хорошо рисовать, а потом уже что-то из себя изображать. Я так считаю. Последней подошла девчонка, мало того, что в рваных джинсах, но еще и с пирсингом. Ее мама, как увидела меня, сразу стала девчонке мозг выедать, что ей тоже надо было платье надеть.
Яна, посмотри, какое у девочки платье, я тебе говорила, что в платье надо идти, а ты все упрямишься. Девчонка глянула на меня и процедила: «Отстой!».
Ничего себе отстой, я такое в коллекции «Надин» видела.
Тоже скажешь, в коллекции, платьес рынка. Точняк!
Тут к нам подошел Петр Николаевич и позвал нас на линейку. Оказалось, что мы с Яной будем учиться в одном классе. После линейки, когда мы пришли в класс, Петр Николаевич представил меня ребятам, рассказал, что раньше я жила в Сосновске, и попросил ребят помочь мне освоиться.
На первом уроке был русский, все прошло тихо, спокойно, вспоминали дурацкие правила, которые проходили в прошлом году. На второмбыла литература. Учительница долго говорила о поэзии, а потом начала заставлять всех подряд читать стихи. Большинство читало какую-то ерунду, типа рэпа. Только один парень, Арсений, ничего себе такой, прочитал «Незнакомку» Блока. Я даже удивилась, обычно мальчишки такими стихами не интересуются. Я заслушалась и не заметила засаду. Следующей стихи попросили прочитать меня. Я знаю много стихов, но раньше никогда не читала их вслух. Тетя Света всегда просила меня просто написать текст на листочке. Я встала и лихорадочно стала думать, что мне такое прочитать. Пауза затянулась. Кто-то сказал: «Она говорить не умеет, она же блатовая, у нее мать в нашей школе работать будет, потому ее и взяли».
Не, просто они в ее Зажопинске про стихи слыхом ничего не слышали.
Не в Зажопинске, а в Мухосранске. Все ребята стали смеяться.
Ребята, у нас урок литературы, а вы используете нелитературные выражения. Это недопустимо. Учительница вроде как решила осадить ребят. Так мне сначала показалось, но потом она понесла пургу даже более обидную, чем ребята: «Всегда можно найти литературные слова для выражения своих мыслей. Например, Федор Николаевич Достоевский в своем романе «Братья Карамазовы» не употреблял нелитературных выражений, он назвал пыльный, провинциальный город Скотопригоньевском».
Я не из Скотопригоньевска, я из Сосновска, я собрала все свои силы, чтобы не разревется. Тетя Света мне много раз говорила, что, когда тебе говорят что-то обидное лучше не ругаться в ответ, а прочитать соответствующее стихотворение. Очень часто не в бровь, а в глаз получается. Я вдруг поняла, какие стихи должна прочитать.
Я прочитаю не одно, а два стихотворения Федора Ивановича Тютчева, объявила я и начала читать:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать
Оказалось, что читать стихи не так трудно. Я пояснила, что это первое стихотворение, а сейчас я прочту второе:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется
Кто-то из ребят засмеялся: «У попа была собака.», кто-то крикнул: «Пластинку заело». Я стиснула зубы и продолжила читать:
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовется.
Посеять в душах благодать
Увы, не всякий раз дается.
Но мы обязаны мечтать
О дивном времени, о веке,
Когда цветком прекрасным стать
Сумеет личность человека.
И мы обязаны творить,
Презрев все тяготы мирские,
Чтоб истин светлых заложить
Зачатки в души молодые.
Чтоб верный путь им указать,
Помочь в толпе не раствориться.
Нам не дано предугадать,
Но мы обязаны стремиться!
Я закончила читать стихи, в классе стало тихо-тихо, а потом Арсений начал мне хлопать. Учительница покраснела, видимо, она не совсем дура. Посмотрела в журнал и спрашивает: «Почему здесь написано «Люси Вадимовна Немчинова»? Это что, ошибка? Ты, наверное, Людмила?»
Нет, я Люси, но меня все зовут Люсей.
Наверное, в честь какой-нибудь французской прабабушки назвали? ребята никак не могли перестать насмехаться надо мной.
Не прабабушки, а бабушки, она умерла, когда папа был совсем маленьким.
Ты, небось, еще какая-нибудь княгиня французская?
Нет, я не княжна. Откровенно говоря, я разозлилась. В таких случаях, особенно когда прикалывается, Мишка щелкает каблуками и кланяется. Я решила, что для девочки это неприлично. Я сделала книксен. Графиня Люси Немчинова, к вашим услугам. К счастью, в этот момент прозвенел звонок, и я пулей вылетела из класса.
На перемене ко мне подошел Арсений, попросил не обижаться на ребят и спросил, не надо ли мне помочь с рисованием. Я пожала плечами. Посмотрим, кто кому еще помогать будет. Ответить я не успела, так как рядом с нами нарисовалась Яна: «Что, на графиню, Сенька, запал, потому что красивые стишки читать умеет?». Арсений поморщился.
Ты, ЛюсиЛюся, правда графиня? Вот это прикол. А платье твое, правда что ль, из коллекции «Надин»?
Мне его тетя Надя Батищева подарила, а из какой оно коллекции, понятия не имею.
Красиво жить не запретишь, мне мамашка такое никогда не купит, ей все дорого.
У тети Нади скоро будет закрытая распродажа. Хочешь, я тебе пригласительный принесу? У меня старшая сестра с мамой туда собираются, и тетя Надя несколько пригласительных прислала.
Класс! Неси, конечно. Только Зойке не давай, даже если она просить будет. У нее папашка дюже богатый, пусть деньги платит. Яна показала язык девчонке, которая стояла рядом с нами. Я утром видела, что ее в школу привез шофер на громадной машине.
Люська, ты хоть чуть-чуть рисовать-то умеешь? В вашем Скотопригоньевске-то, наверное, и учиться не у кого. Яна начала меня доставать.
Меня папа учил, он у меня архитектор.
И че он, раз архитектор, в Скотопригоньевске делает?
Папа много чего у нас в Сосновске построил, а еще во Франции и в Испании, у него свое архитектурное бюро. В Интернете можно посмотреть. Яна сейчас же принесла планшет, и я показала папин сайт. Ребята аж рты пооткрывали, когда увидели нашу усадьбу и все, что папа построил. Яна мне даже руку пожала. Прозвенел звонок. Десять минут назад я радовалась, что кончился урок, а теперь вздохнула с облегчением, что закончилась перемена.
Наконец я дождалась урока рисования, вернее, целых двух урока рисования. Задание было не очень трудным, но интересным. Я увлеклась и даже не заметила, как прошел первый урок. На перемене Арсений с Яной пригласили меня в буфет попить чай. Я пошла за компанию, хотя мне не хотелось прерываться. После чая я с радостью вернулась в класс и обнаружила, что мой рисунок безвозвратно испорчен. Кто-то зачертил весь лист. То же самое случилось с рисунками Яны и Арсения. Яна выругалась, они переглянулись с Арсением и начали рисовать сначала. На меня Яна строго зыркнула и процедила: «Люська, не подведи, мы сделаем эту гниду». И мы сделали. Наши рисунки оказались намного лучше других, единственное, мы закончили рисовать минут на десять позже. Слава богу, Петр Николаевич не обратил на это внимание.
Перед уходом домой Яна с Арсением пригласили меня пойти с ними в субботу рисовать в Пушкинский музей. Мне эта идея очень понравилась. Конечно, плохо без Глебки и Тошки, но в Москве тоже ребята ничего. С Арсением и Яной вполне дружить можно, если только они поменьше болтать будут.