Некоторые перелетные птицы кричат похожим образом, заметил старый смотритель маяка.
Крики, может быть, и похожие, но звучат все равно совершенно по-разному. Точнее было бы сказать, что он напоминал крик течной кошки.
Да, да, вы правы. Кадзама оставил эту тему. Как бы то ни было, я отослал Митамуру обратно в радиорубку, а сам продолжил подниматься по лестнице с подсвечником в руке. И когда наконец я добрался до фонарного отсека наверху, который служит также вахтенной комнатой, я стал свидетелем жуткого зрелища...
Вы увидели призрака? спросил директор.
Да. Он пробрался внутрь, разбив толстые стекла вокруг фонарного отсека, огромным камнем.
В этот момент Митамура вскрикнул и указал на ступеньки лестницы впереди нас. В тусклом пламени свечи я увидел лужу темной крови, стекающую вниз по ступенькам. Я затаил дыхание. Не проронив ни слова, мы ступили в помещение фонарного отсека, где воочию увидели следы насилия, оставленные чудовищем.
Отсек был остеклен со всех сторон, но в одном месте, со стороны темного моря, зияла заметная дыра. Как паутина, от нее по стеклу расползались тонкие нити трещин. Холодный ветер загонял в прореху холодный морской туман, заставляя пламя свечи колебаться. Гигантский треугольный фонарь, оборудованный мощной линзой Френеля, стоял прямо в центре небольшого цилиндрического помещения. Часть его была сильно повреждена, и, казалось, из темного жерла горелки вырывается нефтяной газ, поскольку я слышал слабое шипение. Громадные шестерни характерная черта этих вращающихся маяков были установлены в раме массивной линзы, которая опиралась на кольцевой поплавок чашеобразной ртутной ванны. Сложный шестеренчатый механизм приводил в действие вращательное устройство, но его разломало на куски. Груз обычно подвешивался внизу и плавно скользил внутри центральной шахты маячной башни, обеспечивая вращающее усилие линзе, однако трос оборвался.
Все эти разрушения не шли ни в какое сравнение с тем по-настоящему ужасным зрелищем, которое заставило меня отвести глаза. Рядом с разбитым механизмом лежало истерзанное тело смотрителя маяка Томиды. Кровь брызнула во все стороны, глазные яблоки, казалось, вот-вот выскочат из орбит, и больше всего он напоминал сплющенный мясной рулет, придавленный огромным мокрым булыжником.
Это ужасно... это очень большой камень, произнес директор Адзумая.
Я бы сказал, что весу в нем сорок или пятьдесят кан, заметил Митамура. Я сомневаюсь, что двух сильных мужчин хватило бы, чтобы поднять его сюда. Или чтобы его подбросить на тридцать метров вверх, через остекление, с края моря... тут нужен великан.
Так что насчет того призрака, которого вы видели? директор лаборатории повернулся к старику Кадзаме. Смотритель маяка поморщился.
Я же сказал, что вошел сюда и застал мерзкого дьявола, плюхающегося в море с той площадки, которая опоясывает отсек снаружи этого остекления. Он был похож на чудовищного осьминога, весь скользкий, красный и мягкий...
Осьминога? Директор Адзумая склонил голову набок.
У осьминога есть присоски, так что он мог забраться сюда, сказал я полушутя. Но директор покачал головой.
Конечно, в этой части Тихого океана, где есть холодное течение, порой попадаются гигантские октопусы размером от двух до трех метров, но вряд ли их можно назвать красными.
Я перевел взгляд на линолеумный пол, где виднелись следы, оставленные чудовищем. Помимо множества осколков стекла и моря крови, местами я мог разглядеть какую-то обильную жидкую слизь, от которой во всей комнате стоял неимоверный смрад.
3
Я просто не понимаю. Через некоторое время директор Адзумая сдался. У меня нет никаких соображений по поводу случившегося. Но у нас все же есть кое-какие факты. Он развел руками. Давайте объединим рассказ ночного сторожа из нашей лаборатории с вашей историей... Первое: этот камень разбил остекление, приземлился внутри фонарного отсека, разрушил линзу, вращательное устройство и раздавил господина Томиду. В этот момент вращение линзы прекратилось, остановив движение светового луча, но свет вскоре все равно погас из-за проблемы с газовой трубой. Второе: трос, прикрепленный к вращательному механизму, оборвался, и груз, который обеспечивал вращающее усилие, рухнул вниз с высоты тридцати метров внутри центральной шахты и потряс основание маяка, после чего господин Томида вскрикнул в последний раз. И затем, в довершение всего, появляется чудовище, которое то ли ужасно плачет, то ли мерзко смеется, выделяя за собой массу вонючей жижи... Признаться, я не представляю, что можно из всего этого собрать.
Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного! воскликнул Кадзама.
Директор повернул к нему лицо.
Итак, вы наткнулись на этот ужас, и что было дальше?
Я, конечно же, был потрясен, но решил спуститься вниз, и встретил Митамуру, поднимающегося сюда.
Радиотелеграф не работал, объяснил радист.
Кадзама продолжал:
Радиомачту, установленную между вон тем железным столбом и перилами наружной площадки, сломал камень. Поэтому мы разделились. Я спустился вниз, чтобы разбудить Сано, а Митамура поднялся в фонарный отсек. Нам было нужно что-то предпринимать, поэтому после небольшого раздумья я послал Митамуру и Сано в вашу лабораторию за помощью.
Понятно. Боюсь, мы не очень-то вам помогли, сказал директор; в нем снова проснулась жажда деятельности. Но мы не можем оставить все как есть. Господин Кадзама, не могли бы вы подготовить резервную линзу прямо сейчас, ни к чему не прикасаясь внутри отсека? На море кромешная тьма. Господин Митамура, вы можете починить радиомачту и восстановить связь как можно скорее? Мы тоже в вашем распоряжении.
Поколебавшись мгновение, двое мужчин, словно подгоняемые шумом волн, начали спускаться по лестнице маяка. Мы с директором Адзумаей еще раз осмотрели разгромленный отсек, стараясь сохранять хладнокровие. Ничто не подготовило нас к тому важному открытию, которое мы сделали. В темном углу комнаты мы нашли тяжелый топор с потемневшей кровью на тупом лезвии.
Выражение лица директора изменилось, и, присев на корточки, чтобы получше рассмотреть тело Томиды, он практически сразу обнаружил смертельную рану над правым ухом, которая, по всей видимости, была недавно нанесена топором. Он поднялся.
Судя по тому, как запеклась кровь из этой раны, я бы сказал, что она появилась первой, и, следовательно, стала смертельной. В общем, к тому времени, когда камень проломил остекление, смотритель маяка Томида был мертв. Но это означает, что крик, который раздался после шума, произведенного обрушившимся камнем, принадлежал не покойнику. Это все меняет.
От кого же тогда исходил этот призрачный крик? выпалил я.
Он не ответил и, казалось, погрузился в свои мысли. Потом снова заговорил.
Думаю, прежде всего нам нужно выяснить, откуда взялся этот огромный булыжник. Я не вижу на нем ни моллюсков, ни улиток, что целыми колониями покрывают скалы в здешних морях. Это значит, что камень располагался где-то выше линии прилива. Но судя по его влажной поверхности, он явно прикатился сюда не с гор. Почему бы нам не прогуляться немного по свежему воздуху, чтобы осмотреть район прилива?
И вот мы спустились к кромке воды у подножия маяка.
Там нас встретил резкий ветер с темного, туманного залива и окатил брызгами от разбивающихся волн. В том месте, где волны были особенно яростными, мы наткнулись на россыпь похожих камней, мокрых от воды.
Между двумя скалами я неожиданно обнаружил фрагмент толстой веревки, уходящей в море. Когда я потянул за него, веревка поддалась, и я начал ее сматывать. Веревка оказалась довольно длинной, и вскоре показался ее конец, но ненадолго за ним я обнаружил еще одну веревку, но более тонкую, в виде шнура. Я потянул уже за шнур, который оказался таким же длинным. Смотав веревку и шнур, я с удивлением заметил директору лаборатории: «Очень странно».
Все это время он не спускал глаз с моего необычного улова, а потом заявил:
Дело становится все интереснее. Нам предстоит тщательно обдумать наше новое открытие! Давайте спросим их, для чего они это использовали.