Ашира ХаанМой сероглазый
У него будут серые глаза, у твоего эльфа! Светлые! Светлые! Такие светлые, что кажется, будто в лед вмерзло серебро! Не пропусти Самайн! Наблюдай!
Костистые смуглые пальцы с траурной кромкой ногтей скребли и скребли по рукаву моей блестящей куртки, отчаянно пытаясь зацепиться. Я не могла отвести глаз от безумия, корежившего черты лица маленькой темной женщины в мужском пальто не по размеру. Из-под него радужным ворохом рвались юбкимного юбок, целый карнавал юбок. Пышных, шелковых, цветастых, рваных, вышитых, ворованных.
Другие цыганки давно ушли вперед, но эта все не могла от меня оторваться, все заглядывала в глаза, пыталась донести что-то.
Какого эльфа? Что за Самайн? Лед? Серебро?
Мне было семь.
Мама отошла ненадолго в магазин, а я попросилась посмотреть на музыкальный фонтан, пообещав, что не сойду с места, буду ее ждать. И вот когда струи доиграли, музыка стихла и разноцветные фонарики загорелись ровным желтым светом, на толпу собравшуюся у бортиков налетели цыганки. Десятка два шумных золотозубых женщин с детьми, привязанными к телу широкими платками или цепляющихся за юбки.
Дай погадаю молодая!
Всю правду скажу!
Порча на тебе, дорогой!
Соперницу вижу с темными волосами!
Не ходи за ней, опасайся змеи, что жалит молча!
Под шумок опустошались карманы, меняли владельцев кошельки, спрятанные недостаточно глубоко, нечувствительно соскальзывали часы, браслеты и цепочки.
Кто-то отдавал деньги сам, получая взамен связанные нитками веточки, кто-то кричал: «Грабят!», прижимая к себе сумку, но волна шума катилась дальше, а вслед за ней шли стражи порядка. Они сочувственно кивали, обещали завести дело, сердились вместе с ограбленными но явно были в доле, показывая окружающим, что сюда лучше не соваться с попыткой восстановить справедливость. Здесь и так есть профессионалы в этой области.
А эта цыганка отстала от стада. Нашла меня. Зачем? Что возьмешь с ребенка?
У меня не было денег, а из драгоценностей на меня было только пластиковое колечко на пальце. Но она и не хотела от меня ничего. Она остановилась в метре от меня, уже пройдя вперед. Резко, словно ей выстрелили в спину. Обернуласьи черные ее глаза стали безумными.
Твой сероглазый! Будет твой!
Я не знала, что делать, мама никогда не говорила мне о таком. Я просто смотрела на нее и не понимала, что происходит. Видела как женщины снимают кольца, благодаря за гадание и тоже сняла свое колечко с леденцового цвета пластиковым камушком. Вложила ей в ладоньи бегом оттуда!
Бежала далеко, мимо людей, магазинов и киосков, мимо узкоколейки, свалки и тяжело пахнущего креозотом входа в подземелье. Почему-то ужасно его испугалась, бросилась прочь, зажмурив глаза, очутилась между огромными контейнерами, заблудилась тами вдруг вышла на поляну цветов. Наверное, это был склад торговцев розами, но я запомнила только огромное поле с яркими желтыми, красными, оранжевыми, фиолетовыми, синими, белыми цветами. Густой их запах кружил голову и сводил с ума. Я почему-то вспомнила, как Элли чуть не заснула навсегда на маковом поле и подумала на грани потери сознания, что тоже останусь тут навеки. Но на поляне вдруг появился огромный и черный как медведь мужчина с четками в руке.
Посмотрел на меня мутным взглядом и спросил:
Как тебя зовут?
Танязачем-то соврала я.
Пойдем, тебе тут не место,сказал он, взял меня за руку и вывел на площадь, где мама уже орала и плакала, пока ее утешали три человека в форме и служебная собака. Мама бросилась мне на шею, обняла, наорала, снова обняла, оглянулась, но не было уже никогони собаки, ни мужика, ни цыганки. Все растворились в городском шуме, а я забыла про тот случай.
До поры.
***
Это был невероятно солнечный майский день из тех, что долгие годы помнятся потом как счастливые, хотя ничего особенного вроде бы не происходит. Запотевший бокал с ледяным пивом, нахальные воробьи, клюющие картошку фри, запах сирени, ивы, полощущие длинные плети ветвей в прозрачной воде пруда. Блики солнца от воды, чистое голубое небо и попсовая песенка с другой стороны бульвара, в которой внезапно, именно сейчас, слышишь самый главный смысл.
Ничего особенного, но из таких дней складывается жизнь, такие дни становятся символами счастья, и все в них кажется потом, спустя годы, значительным и важным. Во всем видятся добрые знаки.
Не помню, что мы отмечали. Чей-то день рожденья? Чей-то экзамен? Диплом, свадьбу, рождение ребенка? Просто соскучились друг по другу за долгую зиму и решили собраться на летней веранде у воды, чтобы поболтать и выпить?
Все может быть. Иногда нам не нужно было повода, мы просто любили болтаться вот так, все вместе, одной большой компанией случайно прибившихся друг к другу людей. Однажды кто-то привел своего одноклассника, другой захватил сестру, третья познакомила бойфренда, и он влился как роднойтак и набралось десятка полтора человек. Кто-то приходил на встречи чаще, кто-то реже, от кого-то не знали, как избавиться, по кому-то скучали.
Я чувствовала себя в тот день невозможно красивой. Белое шифоновое платье с яркими цветами, серьги-колокольчики в ушах, накрашенные ресницы, босоножки на тонком каблукетакой красивой и свободной можно быть только в девятнадцать, когда весь мир на ладони, вся жизнь впереди и ничего-ничего не может омрачить самый лучший день.
Улыбнись любому мужчинеи он пойдет за тобой на край света.
Я знала, кому я сегодня улыбнусь. Чьи поцелуи будут пахнуть майской ночью, чей шепот будет сливаться с шелестом сирени, под которой мы остановимся, чтобы целоваться еще и еще, не отпускать друг друга и верить в долгую жизнь вместедо рассвета.
Такие вещи всегда происходят случайно. Живешь-живешь, дружишь, болтаешь часами по телефону, влипаешь в забавные истории, пьешь в одних компаниях, возвращаешься ночью пешком по безмолвному городуи пока все в порядке. А однажды просыпаешься утром и понимаешья его люблю. Вот его. Точно-точно.
Мы с Ником уже не раз целовались и однажды почти переспали, но потом решили, что негоже портить такую отличную дружбу. Много раз он намекал, что не против продолжить общаться в другом качестве, но я только смеялась. Он писал мне длинные письма и дарил многозначительные подарки. Пел песни, глядя мне в глаза, и что-то внутри сладко дрожало от понимания, что только от меня зависит, чем закончится вечер.
Все сегодня ждали Ника. Кому-то он обещал книгу, кому-тонабор дайсов погонять, кому-то был должен пиво, а кто-то хотел рассказать свежую сплетню.
Но я ждала его сильнее всех.
Потому что в моем сердце из тлеющей искры наконец-то вспыхнул огонь. И погасить его было уже невозможно.
Я помню последний счастливый момент этого вечеракогда сощурилась на блестящую гладь воды, отхлебнула горько-холодного пива и услышала:
О, Ник! Наконец-то!
В груди екнуло ярко и счастливо, захватило дух, как на качелях, и я повернулась к аллее, ведущей к нашему кафе
А там А по ней
Ник был как всегда прекрасен со своими длинными русыми прядями, в беспорядке падающими на плечи, в темно-синем пиджаке с россыпью значков на лацканах, в джинсах-клеш, немного старомодных, но очень ему идущих.
Он шел и улыбался нам, и щурился на солнце
и держал за руку девушку. Она едва доставала ему до плеча, была смуглой и черноглазой, одетой в джинсовый комбинезон и смешные полосатые носки.
И смотрела на Ника как я. Не скрываясь, с гордостью и любовью. Ей было даже не очень интересно, куда он ее ведетв лице читалось только обожание, восторг и счастье, что она вот тут, с ним.
А потом он наклонился и что-то шепнул ей на ухо и поцеловал. Легко и привычно, словно делал это уже тысячу раз. Наверное, уже и делал.
Мне показалось, что мир заволокло тьмой.
Я даже оглянулась на небонеужели будет гроза?
Но оно оставалось безоблачным и солнечным, как и секунду назад.
Только блики на воде теперь слепили, холодный бокал морозил пальцы, а горечь в пиве стала невыносимой, словно оно мгновенно испортилось.
Привет,сказал Ник.Это Айла. Ходила с нами в пещеры.
Этого обычно хватало для знакомства.
Только мне сейчас было мало. Я хотела знатькогда? Когда это случилось? Почему он не рассказал? Почему я не почувствовала?