Герои повторил громко, чтобы толпа придворных услышала. Истинные герои Санкструма! Я велю скульпторам изваять их в полный рост и установить подле главного въезда в Варлойн. Грокон, как только потушатизвольте доложить. Я буду у себя. И пусть мне доставят спасенный от огня Законный свод. Прямо сегодня пусть доставят. В ближайший час. Да, и всех, кто тушил сегодня пламя, включая вас, сенешаль, я велю представить к высоким наградам. Вы тожегерои. И ваши изваяния я тоже установлю на эспланаде со временем. А может быть, и очень скоро.
Двусмысленность, конечно, вышла еще та, и Грокон ее вполне уразумел, однако говорил я столь наивным тоном, что на лице сенешаля вновь отразилось замешательство. Правила игры, которые мне пытались навязать, я несколько нарушил.
* * *
Чертова тропа принесла новое приключениепочти на самом подходе к ротонде среди деревьев парка я увидел толпу. Мелькнули серебряные личины степняков. О, кажется, у ротонды собралось все посольство Алой Степи! Их больше десяти человек, все при оружии и в доспехаххотя они всегда при оружии и в доспехах.
Я замедлил шаг, чувствуя, как холодеют руки. Уж не сговорилась ли посланница Сандера с Фракциями? Если сговорилась, значит, меня пришли убивать.
Серый волк!
Атли подбежала ко мне, позвякивая саблями. Кафтан на ней был изумрудный, прошитый серебром, и такой короткий, чтобы можно было вдоволь любоваться стройными ногами и другими прекрасными достоинствами.
Атли?
Я поставил бочонок на тропу и знаком велел гвардейцам пропустить дочь степного владыки.
Что здесь
Она ткнула кулачком мне в плечо и, как обычная девчонка, чмокнула в щеку, ни капли не стесняясь чужих взглядов. Собственно, это было в ее характерепоказать, что она имеет права вот на этого конкретного мужчину, и пошли всеабсолютно все! густым лесом.
Затем она отстранилась и почесала за ухом кота. Малут, слегка ошеломленный напором, попятился, затем, приняв некое важное решениепокорился судьбе и плюхнулся на мохнатую задницу. «Пытают, спасай!»сказал его взгляд, обращенный ко мне.
К счастью, Атли чесала кота недолгоэто просто было приветствие на ее языке. Приветствиекак к равному и кот это, кажется, понял. Он привстал и основательно потерся о ее сапоги.
Она распрямилась, взглянула мне в глаза.
Начался пожар, и я решила, что это Дочь Сандера помедлила, пытаясь найти нужное слово. Что это уловка.
Уловка?
Да, степной волк, уловка, чтобы отвлечь придворных и сделать с тобой нечто ты понимаешь, что именно сделать.
Убить.
Она кивнула порывисто.
Я собрала всех, и примчалась сюда.
Добрая девочка решила, что меня могут убрать под шумок пожара. Что ж, это вполне могло случиться.
И что ты увидела?
Атли содрогнулась, показала рукой в сторону степняков.
Присмотрись. Вон пара собачьих блох!
Я проследил ее руку. Среди серебряных личин выделялись два бледных человеческих лица. Не степняки, волосы каштановые, длинные, одежды богатыедворянские. На скулах ссадины от свежих побоев. Руки связаныда, точно, связаны перед собой. Подле них старик с суровым взглядом, в серебряной блестящей кольчуге с эполетами. Ближайший соратник Атли, как же его Мескатор! Заслуженный аксакал с саблей на боку, опасный и жесткий, как и все степняки.
Вроде бы молодые дворяне Зачем ты велела их связать?
Да, придворные Варлойна Они не убивать тебя явились, нет, волк.
Поясни толком.
Она с шумом втянула воздух, крылья носа трепетали. Кот ощутил ее гнев, и тонко мявкнул.
Эти бездельники играли в Варлойне в кости!
В кости?
Да, волк, в кости! Один проиграл другому, и тот, кто выиграл, захотел развлечься, а второй со смехом согласился. Они пресыщены удовольствиями жизни, и простые ставки им уже неинтересны
Я не понимал.
Атли сказала звенящим голосом:
Они играли на желание, Торнхелл, и выигравший возжелал жизнь собаки. В Варлойне много собак. Они взяли одну, связали ей лапы и морду и тот, кто проиграл, пытался закопать ее живьем неподалеку от твоей башни.
Ладушки-воробушки
Живьем, Торнхелл Живьем!
Мастер Волк? Я увидел, как, распахнув дверь первого этажа, на лужайку выбрался Шутейник, за ним поспешал Бернхотт, оба вооруженыгаер двумя гладиусами, Лирнатяжелым палашом.
Я поманил их взмахом руки, стараясь, чтобы мой жест не выдал паники, ибо я, кажется, понял, что сейчас будет.
Оба пленника, стряхнув оцепенение, вдруг закричали наперебой:
Господин архканцлер! Господин архканцлер! Именем Умеренных требуем нас освободить! Помогите нам, господин архканцлер! Ваше сиятельство!
Я пригляделся. Ба, да обамои бывшие младшие секретари! Золотая местная молодежь. Именно такие в моем мире забивают до смерти бомжей, снимая действо на смартфон и смакуя подробности, именно такие участвуют в гнусной забавев охоте за собаками. На делеи то и другое всего лишь попытка слабого внутренне человека, гнусного, мразотного, черного от рождения, утвердиться за счет унижения или убийства слабейшего. Ну а кто слабейший, кто не окажет сопротивления, у кого нет родственников или хозяев, что могут настучать по голове? Конечно же, это бомж или бездомный пес.
То, что они совершили, карается в Степи смертью, негромко сказала Атли.
Это я уже понял.
Но собаку вы спасли?
Спасли, серый волк. Мы вовремя достали ее из ямы. Но это уже не имеет значения. Животное невинны, Торнхелл. Мы можем охотится на них ради мяса, или убивать старых и немощных, или отстреливать хищников Но за такое, что сделали эти двое, у нас в Степисмерть.
Почему-то считается, что дикие или кочевые народы не имели понятия о гуманизме, хотя это не так. У всех у нас прошит моральный императив. Одно дело, когда в Азии собаку пускают на суп, второекогда животное подвергают мучительной смерти ради садистского удовольствия. Первоенациональная традиция, вскормленная сотнями лет недоедания, второегнусное наслаждение деградировавшего разума.
Здесь не Степь, Атли.
Она отступила на шаг, взгляд ее затвердел:
Ты хочешь остановить нас?
Она уже все решила.
Шутейник и Бернхотт подбежали, встали рядом со мной, по обе руки.
Мастер Волк?
Мы стояли втроем напротив дочери Сандера, причем Шутейник, избоченясь, положил руки на оба клинка.
Я придвинул к себе бочонок с дивным финиковым вином и сел, нащупал кошачий мягкий загривок и запустил туда пальцы. Голос Атли прозвучал громче:
Ты хочешь нас остановить?
Господин архканцлер! тонкими, свистящими голосами звали мои бывшие секретари. Они все понимали, в эти последние минуты своей жизни, они скулили и молили, один упал на колени, но его снова вздернула на ноги могучая рука степняка.
Молодежь. Совсем пацаны, лет по восемнадцать-двадцать. Я в их годы тоже чудил, конечно, но мои выходки никогда не были связаны с садизмом. Я не святой, о нет, но дела мои чудные были связаны, в основном, с любовными похождениями, которым, признаюсь, я отдавался несколько чрезмерно (настолько чрезмерно, что меня несколько раз ловили по всему городу чтобы избить или женить).
Алые смотрели на меня, ожидая приказов. За деревьями я видел еще горцев Шантраматех, кто охранял мою ротонду в парке. Всего около десяти человек. И степняков десять. И среди нихженщина, которая мне интересна. А на конужизнь империи. Жизнь империи против двух мразей, которые уже никогда не исправятся, не станут лучше, потому что сгнили еще на корню, потому что родители допустили
Сейчас я прогнусь под желание Атли.
Ты сама хочешь это сделать?
Углы ее губ дрогнули, взгляд стал мягче.
Нет, я не стану пачкать руки о плесень. Мескатор сделает это. Поверь, им будет не очень больно.
Уведи их подальше за деревья.
Господин арх архканцлер! А этот вскрик донесся со стороны площади. Сенешаль Грокон мчался, переваливаясь, поддерживая вздутое чрево обеими руками. В глазах егоранее насмешливыхплескался ужас.
Я встал, сенешаль приблизился, выкрикнул:
Остановите кровопролитие, господин архканцлер, там мой единственный сын! Светом Ашара заклинаю! О боги, это всего лишь собака! Я заплачу двадцать тысяч! Умеренные заплатят тридцать!