Лика узнала брата Дугхана, по совместительству выполнявшего роль шерифа Гольденшира.
Лицо его, обычно невозмутимое и несколько скучающее, сейчас выглядело взволнованным. Брови были нахмурены, губы сжаты в полоску, под глазами залегли темные круги.
Чао встревоженно поглядел в сторону скопления людей у крыльца. Что случилось, Дугхан? спросил он. Нам дали вызов к Донни Антании
Идемте, она здесь, отрывисто кивнул Дугхан, уже устремляясь широким шагом в сторону таверны. Чао, помедлив секунду, двинулся следом, за ним уже во весь опор мчался крокодильчик. Лика оглянулась на Темперенс, которая тщательно поправляла крону.
Идем, дорогая! пропела она, и плавной невесомой походкой устремилась за провожатыми.
Люди расступались, освобождая им проход. Негромкий гул разговоров стихал, когда они проходили мимо. Лике показалось, что в этом молчании таится некая невысказанная угроза, хотя и не могла понять, с чем она связана.
Скрипучие деревянные ступеньки лестницы привели их на второй этаж, где в одной из гостевых комнат их встретили лысоватый мужчина средних лет в крестьянской одеждеЛика помнила его, это он давал ей поручение добывать плавники мурлоков, которое она отказалась выполнять; молодая золотоволосая женщина в белой блузке и длинной красной юбке и еще одна девушка с короткой стрижкой в зеленом платье. Её она помнила смутнокажется, помощница трактирщика. Все они выглядели взволнованными, и в то же время подавленными.
Мишель, Мелика, пропыхтел Чао. И ты здесь, Уильям! Что
Сюда, скорей! перебила его женщина в белой блузке, которую, по-видимому, звали Мишель.
На вместительной двуспальной кровати слева от входа, под голубым балдахином лежала пожилая женщина. Её длинные, некогда рыжие, а теперь почти полностью седые волосы, спутанными, давно нечесаными прядями рассыпались по подушкам. Лицо её, не лишенное следов былой красоты, сейчас выглядело бледным, с желтоватым оттенком, словно было вылеплено из воска. Черты его заострились, впалые щёки и длинный нос усугубляли это впечатление. Затертая до дыр розовая кофта с засаленными обшлагами рукавов была измазана в крови, а сами рукава высоко закатаны. Худые жилистые руки, покоившиеся на одеяле, ниже локтей были обмотаны сероватыми обрывками грубой льняной ткани, сквозь которые проступали тёмно-красные пятна.
Женщина не смотрела на них, хотя её глаза были открытывзгляд был устремлен куда-то поверх их голов, казалось, в некую, видимую только ей одной точку. Губы её слегка шевелились, словно она что-то бормотала себе под нос. В комнате пахло кошками.
Донни охнул Чао. Что здесь произошло?! повернулся он к Дугхану.
Судя по всемупыталась покончить с собой, глухо отвечал тот.
Покончить с собой? переспросил Чао. Донни? Но почему Вы уверены?!
К сожалениюда, кивнул головой шериф. Уильям Пест её обнаружил
С вашего позволения, док, вмешался в разговор лысоватый человек, которого назвали Уильямом. Это случилось около часа назад, может, даже чуть поболе Я иногда наведываюсь к Донниприношу ей молока, хлеба, ну и так, знаете, по мелочи, по-соседски, она ведь даже в лавку не приходит, а молоко у меня покупает, потому как ей для кошек завсегда требуется А молоко у меня свежее, парное
Короче, Уильям! попросил брат Дугхан.
А! Ну, так я и говорю, прихожу, значит, сегодня к ней, в аккурат с утреца, стало быть, заторопился Уильям. И, значит, понимаюне то что-то с Донни!
Смотрю, окна у дома, стало быть, заколочены, досками, значит! Я поближе подошел, гляжукошак сидит под самым окном, смотрит на меня и орётмяучит, значит!
Я за нимон отбегает, и опять мяучит! Ну, я к дверяма там, стало быть, замок и бумага висит, с печатью! Я подивился, ясное дело, читать стал, а кошак орёт, не унимается Хотел было запустить в него чем-нибудь, но, потом смекаю, что неспроста этохозяйки-то не видать нигде! Подался я за кошакомон к сараюя за ним, а тамДонни!
Лежит прям у поленницы, вся в кровище, глаза закатила, а рядом топор валяется ейный! И кошаки рядом расселись вокруг, на меня таращатся, значит, так что мне аж не по себе сталочуть деру оттуда не дал! Но, думаю, надо глянуть хотьдышит ли? Подхожу, смотрювроде шевелится, только крови столько вокруг, что не понять, откуда льёт! И руки все порезаны-порублены, будто нарочно топором промахивалась
Ну, я что под руками было намотал на локти ей и на плечах поволок, хорошокумовьев встретил, те помогли до таверны дотащить!
Раны неглубокие, подала голос Мишель. Но их несколько и почти все они задели веныона потеряла очень много крови. Я сменила повязку и остановила кровотечение, но это всё, что я могла сделать, к сожалению
Лика тем временем подошла к постели. Донни никак не отреагировала на её появление, продолжая смотреть в ту же точку, Лике показалось, что взгляд её с каждой секундой всё более стекленеет. Она коснулась ладонью руки старухиона была холодной и казалась безжизненной.
Протопав по деревянному полу, крокодильчик привстал на задних лапах, положив передние на кровать. Внезапно раздалось глухое ворчание, и, доселе незамеченный рыжий кот, свернувшийся клубком на груди старухи, вздыбив шерсть на спине, сверкая глазами, зашипел на Крокки.
Та зашипела в ответ. В этот момент на кота и крокодила упала тень словно выросшего в один миг у кровати дерева. Темперенс простерла ветви над головой старухи Донни и, казалось, откуда-то в комнате повеяло лесной прохладой, зашептались листья, запахло дождём, точнеетак, как обычно пахнет в лесу после того, как дождь уже прошёл.
Лика не сразу осознала, что слышит музыку, а, можетпение, доносившееся откуда-то из глубины кроны. Она не понимала языка, но ей казалось, что смысл был ясен без слов. Жизнь, пульсирующая, кипящая, переполняющая бытие, словно стекала с ветвей дерева и ручьями вливалась в распростертое на кровати тело.
Это длилось недолго, всего несколько секунд, но Лике они показались вечностью, и ей бы хотелось, чтобы эта музыка не кончалась никогда.
Темперенс погладила лоб женщины и отступила назад. Чао и окружившие его люди, напротив, придвинулись.
Донни Антания еще несколько секунд оставалась неподвижной, потом глубоко вздохнула, её взгляд сместился вниз и встретился с глазами Лики, ближе всех стоявшей к ней.
Несмотря на то, что лицо женщины потихоньку уже стало утрачивать бледность, взгляд её оставался пустым, ничего не выражающим. На какой-то миг Лике показалось, что в нём что-то промелькнуло. Глубокое отчаяние. Губы чуть искривились и снова шевельнулись. Лика наклонилась ближе.
За чем? еле слышно донеслось до неё. Не хочу больше
Донни! Уильям Пест тоже наклонился над ней. Что же ты натворила?! Разве так можно?
Потрясающе! вполголоса бормотала за спиной Лики Мишель. В жизни не видела ничего подобного!
Чао хмурился. Он повернулся к брату Дугхану. Вы узнали, что за бумага висела на дверях дома Донни?
Да. Вот она, и шериф протянул Чао намокший и порванный в нескольких местах лист пергамента.
«В соответствии с постановлением от. Сего года Данная недвижимость объявляется частной собственностью. В соответствии с волеизволением хозяйки»
Чао поднял глаза. Что-то я не очень понимаю
Да что здесь понимать проворчал шериф. Кто-то положил глаз на избушку Донни Антаниирасположение у неё, учитывая близость к Буреграду и аббатству, очень выгодноеземля там на вес золота. Родственников у неё нет, детейтоже. Видимо, кто-то решил этим воспользоваться.
Ребята сказывают, снова вмешался Уильям, мелькал тут возле неё уже около недели один тип. Раньше его тут не видели, из городских, весь из себя, в костюмчике и с галстуком.
Да, я его тоже видела! спохватилась доселе не принимавшая участия в разговоре девушка с короткой стрижкой, которую звали Мелика. Она вспыхнула, заметив, что все смотрят на неё.
Я помогаю отцу в таверне, пояснила она. В первый раз он у нас появился недели две назад, помнится, расспрашивал, кто где живет, да с кем, мне он еще тогда чудноватым каким-то показался. Потом еще пару раз приходил обедать. Усядется в углу и сидит, сосёт одну кружку пива целый час.