Я изо всех сил сжал кулак и медленно повел руку к гарде. Боль обжигала ладонь, ярко-алая кровь текла по пальцам и капала на землю. Мой недруг изменился в лице, теперь на нем явственно читалось отвращение. Когда моя рука коснулась гарды, он бросил растерянный взгляд на товарищей. Кровь текла и текла, боль усиливалась. Наше противостояние достигло кульминации: либо он отпустит рапиру, либо дернет ее, и тогда острое лезвие распорет руку до кости
Страх вызвать гнев психолунников или же абсурдность моего поведения заставили противника уступать. Он ослабил хватку, я убрал руку, и рапира упала к нашим ногам.
Хорошо, протянул он, отступая к товарищам. Теперь попытай счастья с Серфоном.
Тот, кого звали Серфоном, противненько улыбнулся и, в свою очередь, приставил рапиру к моей груди. В ту же секунду дверь ближайшего павильона распахнулась.
Оставьте парня в покое.
Мужчине, возникшему на пороге, было около сорока лет. Темный плащ и камзол цвета конопли, волосы зачесаны на лицо так, что можно увидеть лишь нос и тонкие, плотно сжатые губы. За спиной незнакомца уютно устроилась цистра из драгоценной древесины; музыкальный инструмент держался на тонком черном кожаном ремне.
Не заставляйте меня играть, сказал нежданный спаситель, поднимая руку, чтобы взять цистру.
Ученики отпрянули, а их главарь, вытянув палец в моем направлении, процедил:
Мы еще вернемся, мессир де Рошронд. И тогда тебя никто не защитит.
Преподаватель терпеливо ждал, пока забияки не растворятся в окружающем нас сумраке, а затем обратился ко мне:
Как ваша рука?
Пройдет, скривившись, я оторвал кусок рукава, чтобы сделать из него импровизированную повязку.
Нет, боюсь, этого недостаточно. Однако вы сумели произвести на них впечатление
Хотелось бы обойтись без демонстраций подобного рода.
Ах, как я вас понимаю. Пойдемте, я придумаю, как излечить вашу рану.
Вы хотите, чтобы я вошел?
А вы предпочитаете истечь кровью у дверей моего павильона?
Нет Я с вами.
Удивленный благосклонным приемом преподавателя, я последовал за ним, лелея тайную надежду, что, быть может, мэтр даже согласится назваться моим наставником.
Меня зовут Мелоден, свой павильон я делю с еще одним педагогом, объяснял мужчина, пока мы шли по коридору, стены которого украшали написанные маслом портреты юных учеников. Ваши предшественники, объяснил Мелоден.
Разветвляющийся коридор соединял четыре крыла здания. Здесь, как и везде в школе, можно было увидеть многочисленные ветви и корни Ловца Света. Учитель остановился перед плотным занавесом, приподнял его и жестом пригласил меня следовать вперед. Пришлось пригнуться, чтобы преодолеть низкий и темный проход, ведущий во владения Мелодена. Так я оказался в вытянутой комнате, озаренной свечами. В углу виднелась лишь часть ствола Ловца Света, корни которого ковром устилали пол. Эти корни сходились в центре зала, образуя плетеный кокон, напоминающий нерукотворный альков высотой в человеческий рост. Все стены занимали массивные полки с лежащими на них цистрами самых разнообразных форм.
Учитель пододвинул мне табурет, а сам уселся рядом, взяв в руки инструмент.
Мне потребуется вода Гримаса боли исказила лицо.
Лучше я вам сыграю, сказал Мелоден, берясь за цистру.
И не успел я возразить, как он вывел первый пассаж, короткую мелодию из хрустальных нот. Ветви дерева задрожали, и я почувствовал, как моего сознания коснулась некая чужеродная сила. Она была нежна и деликатна, она проникала в мозг так ненавязчиво, словно кралась на цыпочках. Боль отступила, а вскоре и вовсе исчезла. Когда учитель опустил инструмент, рана уже затянулась.
Я позаботился о том, чтобы она не воспалилась, сказал Мелоден, закидывая цистру за спину. За ночь пропадет и шрам.
Изумление, отразившееся на моем лице, позабавило музыканта:
Оказывается, вы еще можете удивляться, сказал он, завидую.
Магия
Нет, Магическая криптограмма не имеет никакого отношения к волшебству Аккордов.
Не знаю, что это такое.
Древнейшее искусство, искусство изменять мир с помощью музыки.
Наставничество признало бы вас королем прошептал я. Все мы, Странники, учимся играть на различных музыкальных инструментах, чтобы нас с радостью встречали в деревнях.
Мелоден нахмурил брови:
Вы играете на цистре?
Я бы не сказал, что играю. Так, бренчу, признался я.
Мелоден поднялся и направился к алькову, свитому из корней. Он положил цистру на пол и нырнул внутрь.
Что что вы делаете?
Музыка обессиливает меня. Я нуждаюсь в помощи дерева, сказал музыкант, кладя руки на переплетение корней.
Корни дрогнули и тут же обняли его ладони. Мелоден прикрыл глаза, откинул голову и замер. Его лицо стало умиротворенным.
Итак, начал он, не открывая глаз, вы отважились пересечь улицу?
Лучше бы я этого не делал. Все так и норовят обвинить меня в возникших беспорядках. Считают, что именно я несу ответственность за то, что Дьюрн не желает выходить из башни. Поэтому-то ни один преподаватель не желает пускать меня даже на порог павильона. Вы стали исключением.
Их резонанс с деревьями не сравним с моим, сообщил Мелоден, поднимая голову.
Теперь он смотрел прямо на меня.
И меня заинтриговал ваш резонанс, добавил музыкант. Я почти не встречал учеников, чья внешность изменилась бы столь сильно всего за пару дней пребывания в школе.
Внешность, мессир. Изменилась только моя внешность, но не суть
Он улыбнулся и приложился затылком к одному из корней.
Вы по-прежнему намерены нас покинуть?
Да. И если бы я мог сделать это прямо сейчас, то, не раздумывая, так бы и поступил.
Странная фраза для того, кто пытается найти учителя на этой стороне улицы
Я потупил глаза и снова изумился, что рана больше не кровоточит. Затем я осмотрелся вокруг.
Вы чем-то похожи на Урланка, не преминул заметить я.
Музыкант-преподаватель вздрогнул:
Что привело вас к подобной мысли?
В вашем павильоне я также не вижу ни единого ученика.
Они могли уйти
В тот момент, когда в школе воцарился хаос? Сомневаюсь.
Несколько корней заползли в альков и обвили ноги мэтра. Он снова закрыл глаза.
Вы прозорливы Рассеянная улыбка. Да-да, я формирую ум учеников, но делаю это весьма своеобразным образом. Немногим достает смелости обратиться ко мне и попросить познакомить с искусством Аккордов.
Научить играть на цистре? Не вижу в этом ничего опасного.
Вы сами не понимаете, что говорите, усмехнулся Мелоден. Аккорды уничтожают учеников, не понимающих сути этого искусства. Незнание, подобно вашему, приводит к беде.
Корни уже доползли до груди музыканта. Я никак не решался воспользоваться ситуацией. Ведь он говорил о моих визитах в другие павильоны, говорил о том, что мне нужен наставник. Быть может, Мелоден войдет в мое положение и согласится взять меня в ученики? Он отнесся ко мне благосклонно и подарил надежду.
Не стану и дальше утомлять вас своим присутствием. Интересно посмотреть, как он среагирует.
Хорошо.
В комнате повисла гнетущая тишина. Можно было услышать, как шуршат корни и трепещут ветки дерева.
Но перед тем как уйти пробормотал я.
Но перед тем как уйти, повторил музыкант, вы бы хотели заручиться моей поддержкой, не так ли?
Так, выдохнул я.
Приведите мне хотя бы один довод, назовите причину, по которой я должен так поступить, сказал он, открывая глаза и улыбаясь. Одну, но очень вескую причину.
Сострадание?
Подумайте еще, Агон.
Мой отец.
Мелоден покачал головой и отодвинул корни, добравшиеся до плеч.
Ваш отец? Музыка ничего не должна варварам
Оскорбление заставило меня вздрогнуть.
Наставничество.
Его глаза превратились в щелки.
Это оно нуждается во мне, а не я в нем.
Дьюрн.
Мне показалось, что теперь во взгляде собеседника мелькнул страх.
То есть?