Слушай меня, сказал, наши хвостатые друзья сейчас крадутся полем вдоль вон того холма, он указал рукой на отчетливо выделяющиеся на фоне неба фигурки егерей.
А мы сейчас быстро выходим распадком к полю, углубляемся в него и идём назад частой цепьюв трех пасах друг от друга. Кто увидит примятую пшеницу, следы вольпов или их самихсразу хватает за хвост и зовет остальных. Их там немного, мы их быстро зачистим. Потом возвращаемся в холмы. Всё понятно?
Да, нестройным хором откликнулись мы.
Тогда бегом за мной!
Мы выбежали, пригибаясь, из-за холма и с ходу врубились в пшеничную стену. Сверху-то пшеница невысокой казалась: по пояспо грудь, не больше. А тут оказалось, что она почти в рост человекаесли не выпрямиться, да на цыпочки не встать, так и не видно, что вокруг творится. Я впереди идущего егеря на три оговоренных пасашесть шагов то естьотпустил и пошел следом, бездумно колосья между пальцев пропуская. Зрелая пшеница, даже перезрелая немногоеще день-дваосыпаться начнёт. Убирать надо её срочнода кому теперь?
Тут Ней-Живучий, что впереди меня шёл, остановился и налево повернулся. Всё, достаточно зашли, стало быть. Сейчас прочесывать начнём. Ней мне жестами команду от Ворчуна передал: 'Пригнувшись, Тихо, Шагом'. Я кивнул, обернулся, шедшему за мной Дециму команду повторил и в нетронутую пшеницу шагнул. Децим и Ней тут же из видимости пропали, хотя было три паса до каждогогусто пшеница растёт. Не заблудиться бы. Ну, потеряться у меня, допустим, не получится, а вот вперед вырваться или вбок отклониться и на кого-нибудь из соседей наскочитьэто запросто. Так что каждые пять шагов я выпрямлялся немноготак, чтобы гряду холмов сквозь пшеницу видно становилосьи по ней ориентировался.
Минут пять так шли. А может, десять. Когда в таком напряжении находишься, время всегда медленнее течёт. А еще и жарко тут. Жарко и душнони ветерка понизу не проскользнет, а нагретая солнцем пшеница парит вовсю. По мне уже ручьи пота бегут, и кольчуга с каждым шагом всё тяжелей и тяжелей становится.
Тут мне какое-то движение спереди-слева почудилось. Я замер, арбалет вскинул, тяжёлое дыхание своё унял, прислушалсяничего не слышно. Точнее, слышно, как пшеница шелестит, но она всё время так шелестит. Сатр! Есть! Метнулось что-то рыжее в переплетениях золотистых стеблей, я сразу туда арбалет разрядил, но чую, что опоздал немного. 'Здесь!', - кричу, 'Живучий, смотри!'. Через мгновение слышу крик справа 'Здесь!'но не Живучий кричал, дальше. Наверное, другого вольпа засекли, не мог же мной замеченный так быстро там оказаться. А тут еще и слева крик, 'Здесь! Двое!'Децим кричит. Я головой верчу, а сам арбалет в живот упер, и рычаг тугой вытягиваювзвожу. И тут он на меня выскочил. Я уже понял, что болт вложить не успею, кинул взведённый, но не заряженный арбалет в мельтешение рыжего и жёлтого впереди себя и отшатнулся в сторону, гладиус выхватывая и летящий мне в живот клинок пропуская. Вот только про кольчугу я забыл. Не дала она мне хорошенько отклониться. Но, впрочем, сама и спаслазвякнул клинок о кольца, искры высек и дальше пролетел. Нырнул вольп в пшеницу и не вижу я его. А вокругвопли со всех сторон, звон оружия, крики боли и ярости. Сколько же их тутвольпов? Но некогда мне об этом думатьвон опять рыжее мелькнуло.
Вольпы любят со спины нападать. Я никогда с ними раньше дела не имел, но особенность эту паскудную за ними знаю. Поэтому я стараюсь всё время держать за спиной уже вытоптанный участокчтобы тварь сзади близко незамеченной не подкралась. Ну и кручусь постоянноне стою на месте. Увидел движение, бросился, мечом махнул, отшатнулсяопять искры из кольчуги. У вольпа спата на ладонь длиннее моего гладиуса, не получается у меня до него дотянутся. А у него до менязапросто. И такнесколько раз: я впустую мечом машу, а вольп меня уже раз пять зацепил. Пока несерьезновсё же успеваю увернуться, но чую, что ненадолго. Ловчее он меня. А самое хреновоея это понимаю и потихоньку паниковать начинаю. Отлично знаю, что последнее делов бою паниковатьно ничего не могу с собой поделать: ощущение у меня, что проклятая бестия со мной, как кошка с мышкой, играется.
Все ж польза от нашей дерготни для меня кой-какая есть: полянку мы приличную вытоптали, я этим пользуюсь и от её центра не отхожу. Прятаться теперь вольпу негде, но я его всё равно толком разглядеть не могушустрая тварь, юркая, как ртуть и яркаяаж глазам больно. Ни мгновения перед лицом не задерживается, всё норовит сбоку зайтитактика у них такая. Ну, я и кручусь, как игрушечный заводной болванчик.
Только плохо у меня получается. Вот удар в грудь я пропустил, практически не отбив. Кольчуга выдержала, но не до концапохоже, пара колец таки лопнула. Чую я что-то нехорошее в груди, да и одежда больно быстро намокает. Похоже, конец мне приходит. Надо что-то делать. Я помотал головой, дурноту имитируя, сделал вид, что споткнулся и левый бок вольпу подставил, только сердце локтём прикрыл. Хорошо подставил. Бок он мне, конечно, пропороть успеет, но и я вовсе еще сознания не теряюпусть только подойдёт поближе. А тут я еще и меч выронил.
Вольп, коротко взрыкнув, бросился на меня в прыжке. Ох, это он зряя даже усмехнуться успел. Меч-то я намеренно выронил. Сразу же его и поймал, не успел вольп еще и половины расстояния до меня пролететь. Ну всё, сейчас я тебя, как цыплёнка на вертел Нет! Каким-то невероятным образом вольп извернулся в полёте, я даже заметить не успел, как он это проделал. Меч мой от неожиданного удара дёрнулся так, что рука онемела, и тут же вольп спиной мне в грудь прилетел, наземь свалив. Вскочил он с меня сразу, не успел я еще до земли долететь, ну и я разлеживаться не стал. Перекатился, руку поднимая а где мой меч? А вот онв двух шагах от меня лежит. А в трёхвольп стоит. Может, ухмыляется, а можетпросто скалится. Ногой мой гладиус поддел, отбросив его куда-то в заросли пшеницы, и свою спату надо мной занёс. Да так и замер. И остриё болта арбалетного между глаз торчит.
Подобно ветру, вылетел откуда-то Ворчун. Пинком в спину поторопил, уже начавшего падать, вольпа, в полсекунды перезарядил арбалетодной левой, гладиус из правой не выпускаястрельнул в меня взглядом, полным злого боевого веселья, усмехнулся.
Должен будешь, сказал, за мной!
И бросился куда-то в сторону. Я дёрнулся за ним, потом спохватилсякуда я собрался? Без оружия? Сунулся в заросли, куда мой меч улетел, и нос к носу с еще одним вольпом столкнулся. Отшатнулся, бросился бежать за Ворчуномизо всех сил, только на ноги свои надеясь. Эх, кольчугу бы скинуть! Споткнулся о чей-то трупчеловеческий труп, из наших, егерей, стало бытьчуть не упал, но удержался и дальше бросился, краем глаза заметив летящую за мной бестию. Выскочил на утоптанный участок. Тут дракатрое наших, спиной к спине, вокруг трое же вольпов вьются, как пескари вокруг упавшей в воду мухи. Кажется, Живучий тамузнал меня, крикнул что-то. Один из вольпов меня заметил, приобернулся, замешкался на мгновение и тут же упал, кровью из рассеченного горла захлебываясь. Дальше я уже не виделвлетел снова в густую пшеницу и бежал, бежал, бежал, пока ноги несли. Обернуться боялся и думал только об одномбежать!
Ну, что тут скажешь? Бывает. Я до этого случая, как слышал про кого, что он с поля боя сбежал, сразу трусом его клеймил. А послеуж нет. По-всякому случается, на самом деле. Приходилось мне ведь и до того со смертью лицом к лицу встречатьсяни разу не дрогнул, скажу не хвастаясь. Скажи мне заранее кто, что я могу вот так вот панике поддатьсяв драку бы полез, так-то. Не то, чтобы я себя оправдываю, нет. Просто страхон в каждом человеке есть, если только тот совсем не дурак. И смелость состоит не в том, чтобы страха не испытывать, а в том, чтобы его разумом постоянно контролировать и вырасти не давать. Потому что стоит ему выше некоторой меры подняться и превратишься из разумного человека в безмозглого загнанного зверя.
Сколько я так бежали не скажу. Разумного-то во мне уж ничего не оставалось, и счёт времени вести, почитай, некому было. Помню только, что выдохся до колотья в боку, бежать сил уже нет, я за бок держусь и семеню, полусогнувшись, еле ноги переставляя, а обернуться все равно боюсьвсе кажется, что идущий за мной вольп только этого и ждёт.