А кроме того, это моя касса, а не ваша. Хуже всего то, что вы просидели здесь половину ночи, в то время как я развлекался.
В душе доброго маленького Готфреда зарождаются боязливые предчувствия, ему по прежним случаям известно беспечное отношение Борсена к деньгам, и он не может удержаться, чтобы не сказать:
– Хуже всего, если вы не сможете сразу пополнить кассу. Вы ведь знаете последствия.
– Последствия такие, что вы будете начальником станции вместо меня, братишка Готфред. А я, может быть, займу ваше место.
– Не шутите с этим! – ответил Готфред.– Вот ведомость. Покройте же недостачу наличности.
Борсен молча шагнул в угол, где стояла его виолончель.
– Вы не хотите? – спросил Готфред. Тогда Борсен крикнул:
– Не хотите! Не хотите! Ну, слушайте: я не могу! Довольны вы? Ну, чего вы стоите и хнычите?
– Не можете?
– Нет. У меня ничего нет. Вот, ищите сами, карманы пусты, никаких денег нет.
– Значит, вы их кому-нибудь отдали?
– Да, натурально, значит я их кому-нибудь отдал. Чушь!
Готфред опять задумчиво уставился в пол.
– Бедняга вы! – сказал он.
Борсен обиделся:
– Я не понимаю – вы воображаете, что имеете право постоянно жалеть меня.
– Кто отобрал у вас деньги?
– Дьявол вас задави! – закричал Борсен.– Отобрал? Нильс-сапожник взял их взаймы. Ему надо ехать в Америку. К своему сыну. Нильс-сапожник. Тьфу, вы кажется сошли с ума!
Маленький Готфред сразу принял решение: поклявшись всеми святыми, что сейчас же пойдет и отберет часть денег, он надел шляпу и вышел из конторы. Борсен смотрел ему вслед, разинув рот, сделал несколько попыток окликнуть его, но слишком долго собирался и промолчал. Немного спустя он уселся играть на виолончели, пьяный и невменяемый.
ГЛАВА IV
Почтовый пароход выгрузил на набережную огромную рояль. Мартин-работник и пятеро других рабочих волокут и поднимают тяжелый ящик на сани, чтоб увезти его по теряющейся в дали зимней дороге. Рояль доставлен для молодого Виллаца, хозяина Сегельфосса; сам он не приехал и не прислал никаких распоряжений. Куда везти, – на усадьбу Сегельфосс или на кирпичный завод, где две горницы? Мартин-работник и пятеро рабочих долго обсуждали этот вопрос, послали гонца к фру Раш с запросом, и она ответила, что рояль, разумеется, нужно отвезти на усадьбу Сегельфосс, в собственные апартаменты молодого барина Хольмсена в замке Сегельфосс, – куда же иначе? Гонец поблагодарил за распоряжение и ушел. Но не прошел он и несколько шагов, как фру Раш крикнула ему, что нет, пожалуй, может быть, лучше отвезти на кирпичный завод. Бог знает! И там тоже – где его поставить? Не в обеих же комнатах сразу, – нет, она не знает, не может ничего решить. Фру Раш совсем растерялась и смутилась.
Гонец вернулся на мост, и Мартин-работник, и пятеро рабочих снова принялась судить и рядить.
Господин Хольменгро подошел к ним и сказал:
– Поставьте ящик у меня на пристани до приезда молодого Виллаца.
Таким образом, вопрос был разрешен. И один из рабочих предупредительно кивнул головой и сказал: – И крюк-то не такой большой.– Ну да, – ответил другой, – а снег сойдет, так ты тогда доставишь тяжелый ящик?
Мартин-работник скомандовал:
– Ну, ну, беретесь-ка, нечего тут стоять и рассуждать, когда барин сказал!
Но не всегда бывало, что у барина случался под рукой Мартин-работник, и тогда те же самые рабочие с величайшей бесцеремонностью обсуждали его распоряжения. Барину начинала надоедать его деятельность, его рабочие, его положение. Быть теперь королем Сегельфосса? Это, пожалуй, похуже, чем быть королем Сегельфосса? Это, пожалуй, похуже, чем быть настоящим королем и давать изредка аудиенции какому-нибудь полярному путешественнику, а в остальное время сидеть и подписывать, что постановит большинство в стране.