И помощью того чужака воспользуется, хотя и совсем не хотелосьона презирала аталинцев, и неважно, что видела лишь торговцевшумные, глупые, жадные, они не умели себя вести и гортанный, быстрый говор их был неприятен. Но все же, если он враг Дома Таэна
Вчера к ней привели дочерей, они все это время были где-то в предместьях. Люди этой твари, Кэраи их не нашли, все же бывший воспитанник вырос ему достойным противником. Думала, расплачется наконец, но нет, с тех пор, как пришла в себя, так и не выкатилось ни слезинки из глаз. Ничего не рассказала, только что болела, теперь здорова, они и не поняли Смириться, простить? Чтобы девочки навсегда, может быть, остались в этой дыре, вышли замуж за грубых неумытых парней с руками-лопатами?
Стало зябко, и не кисловатый дымтеперь запах поздней осени сочился к ней из окна. Так странно, ведь и зима миновала
**
Частым гостем в "цветочных павильонах" Кэраи не был ни тут, ни в Столице. Но после веселой вдовушки Лиэ хоть сколько-то постоянную связь себе позволить не могсомнительное счастье каждый раз гадать, на кого работает красавица и не подпустил ли ее слишком близко, сам того не заметив. А в собственных помощницах не женщин видеть приходится, лишь инструмент.
Что же до "павильонов" Он хорошо запоминал не только лица, но и разные мелочи, потому и детали представления и одежды откладывались в голове сами собой. Потом легко мог описать ту, что заинтересовала, если еще не знал ее имени. Имени той, что ждала сегодня, не запомнилв памяти отложилось лишь, как она звонко пела весеннюю песню в гостях, куда заглянул недавно. И глаза у нее были в цвет горечавки.
Легкий стук в дверь отвлек от мыслей о девушке, Кэраи обернулсяувидел силуэт в поклоне, уже исчезающий, и положенное на столик письмо. Ах, да, велел же не беспокоить, значит, что-то важное.
Торопливо развернул бумагу, скатанную в тонкую трубочку. Один из шпионов прислал новости: Истэ опять объявилась, то ли вернулась, то ли не покидала город, и успела снова наведаться к кормилице и на сей раз к старику-каллиграфу, учившему ее красивому почерку. Тот нежно любил свою ученицу, говорил, что такой мечтал видеть внучку. И еще говорилось, что сплетни вновь поползли: шептались кумушки на рынке, и на гостином дворе обсуждали, так как же все-таки умерла госпожа, и умерла ли? И означает ли ее возвращение то, что над Домом Таэна и вправду больше нет милости Неба?
Кэраи зажег свечу, скатал письмо в трубочку совсем уж тугую и сжег. Совсем не обязательно было это делать, но тянуло уничтожить все, связанное с этой женщиной.
Значит, она взялась за свое. Родня Истэ то ли молчала, то ли и впрямь не получала новых известий. Еще вернее, к родне пока обратиться боится, хочет поддержки, верно, и на встречу с семьей этих двоих потащит. Чего боится, гнева отца и братьев или шпионов его, Кэраи? А он ведь уже снял постоянную слежку, уверился, что Истэ нет в Осорэи.
Наивный дурак.
Но ведь не подумал бы, что женщина способна так затаиться, даже когда ее потеряли, начал думатьможет быть умерла вместе с дочерьми.
Плохо, ко всем знакомым Истэ не приставить шпиона, а ее родственники и так были возбуждены до крайности, теперь и вовсе непредсказуемы. Одним демонам известно, о чем сейчас шепчутся былые союзники. Если кто-то напишет брату
Велел принести вина, но пить не мог. Да и обдумать нужно слишком многое, лучше делать это на совершенно трезвую голову. Сегодня его не дождутся в домике с голубыми цветами на занавесках, с подсвечниками в форме лотосовнет, не будут и ждать, он передаст весточку, и куда-то еще уйдет синеглазая девушка, или встретит кого-то другого.
Все равно, женщины одинаковы, и одни беды от них
Мимолетно испытал чувство виныв самом деле, Истэ, как злой дух, вилась вокруг их семейства, но виноваты ли другие в том, что она встретилась на пути?
Может, его свадьба сняла бы это заклятье и все стало, как встарь; он даже попробовал было, но не удалось, и пока не до новой попытки.
Даже безрукавку не надел, так и вышел из своих комнат, остановился на ступенях; тонкая шерсть рубашки пропускала ветер, словно была соткана из паутины. Ветер налетал на него, на деревья, накалывался на черные ветви и отступал ненадолго, и снова атаковал, будто пытался стереть с лица земли этот сад.
Он позабыл, как тут холодно не только зимой, но и ранней весной, ночами особенно. В Срединных землях снег выпадает нечасто и тает через день, самое большее через неделю, чтобы вскоре снова напомнить о себе. Тут не надо напоминатьвот он, повсюду, неглубокий, но бесконечный, никак не сойдет.
В Столице барышни и мальчики-подростки любят играть в снежки. А здесь? Не вспомнить
А холод проникает даже в богатый дом, крестьянам в глуши, наверное, вовсе невыносимо. Хотя они привычны, привыкнет любой, если выбора нет. К чему угодно
Словно мог прогнать холод, сделав вид, что его нет, он спустился в сад, остановился у заледеневшего пруда; тут совсем недавно еще играл Тайрену, отправлял в путешествие парусную лодку. Сейчас лед даже не хрустнул под каблуком; где-то в самом сердце пруда, возле дна спят его любимые красные рыбы. Спят глубоко, будто мертвые, но, скорее всего, по весне будут плавать как ни в чем не бывало
**
На деревушку вышли случайно, когда искали удобный холм для новой ставки. Тут и местному нетрудно было заблудиться, если идти без дорог: одинаковые возвышенности, поросшие лесом, узкие петляющие ручейки, да глинистые проплешины с торчащими корнямиследы оползней.
Энори поехал с отрядом не потому, что в нем нуждались сейчаспросто так. Ка-Ян, который оставался с командиром, подозревал, что хуже горькой редьки надоели проводнику эти сражения, маневры и переходы. Для рухэй, не для него имело значение, что с каждым днем все тесней сжималось кольцо вокруг крепости, что уже две реки долины их трех воины Мэнго и У-Шена держали под прицелом своих лучников. Ему было надо что-то другое.
Что именно, молодой ординарец подозревал, но не был уверен, правильна ли его мысль. Все разрешится скоро, а пока пусть лучше ездита то, когда Энори в таком настроении, хоть и не говорит ничего, но кони волнуются, когда он проходит поблизости. Такая плата за волшебную силу
А пока проводил взглядом пару десятков всадников на приземистых, горбоносых, мохнатых лошадках, и вернулся к командиру Вэй-Ши. Тот в последние дни был мраченне одобрял слишком радостных настроений в войске.
Деревушка выглядела скучной, невзрачнойтакая же безликая для стороннего взгляда, как холмы и деревья вокруг. Была такой, пока с гиканьем не налетели на нее двадцать всадников, убивая людей и поджигая крыши домов. Амбары не трогали, припасы еще пригодятся войску. Напали с разных сторон, а жителей было всего раза в три больше, чем воиновникто не ушел. Кто увернулся от сабли, того догнала стрела.
Вскоре клубы дыма потянулись вверх между холмами, верный сигнал, что еще одной деревне конец. Холмы уже почти позабыли такие свидетельства темной людской природы: больше полусотни лет тут царил мир.
Уходим, сказал старшина, морщась, когда горький дым потек в его сторону; добыча уже была погружена на лошадей. И взять-то оказалось почти нечего, видно, солдаты Хинаи тут уже побывали, оставив крестьянам едва-едва на прокорм.
Один из рухэй, здоровенный и плосколицый, краем глаза заметил движениебудто огромная крыса шмыгнула.
Что еще за не шагнулскорее, прыгнул ей вслед, и тут же сплюнул разочаровано. Девчонка почти ползком пыталась пробраться за обрушенной изгородью.
Сгреб ее за шиворот, поднял на ногиона и не весила ничего. Лет шести-семи, испачканная сажей и пеплом, еще недавно, видно, ухоженная, неплохо одетаяможет, дочь старосты. Юбка до колена разорвана, а само колено разбито.
Здоровяк был слегка раздосадовану такой даже взять нечего, и сама ни на что не годна. Некоторые и от подобной мелочи не отказывались, но ему бы кого постарше. Саблю занес, прикончить на месте
Смерть ледяным порывом дохнула в лицо; как если бы вместо лепешки, которую уже приблизил ко рту, в руке оказалась ядовитая змея, словно вместо пола, ступая, ощутил пустоту с торчащими кольями.
Сердце остановилось на миг, клинок не успел опуститься, а под ним уже не было никого.