Он утвердительно кивнул. Я открыла рот и поняла одно. Я не готова слышать ответы. Вернее, не так. Я хочу, чтобы на них ответил император.
Азиэль, ты хотела что-то спросить?
Я могу задавать вопросы Его ве Кансту?
То есть я тебя не устраиваю? Задай этот вопрос Кансту. Но если возникнет желание поговорить на эту тему, то можешь обращаться. Я найду возможность ответить.
Он лениво хлопнул в ладоши и тут же девушки появились перед нами:
Тарст, убери все тут. Джель, Ямиль подготовьте ванну мне.
Девушки беззвучно бросились выполнять поручение. Эрг Дюэль налил в небольшой стакан янтарной жидкости и протянул мне.
Я отведу тебя во Вьетар. Дождешься императора там. Будь послушна и он не причинит боль. Выпей, коньяк слегка затуманит разум и не будет так страшно.
В доме посреди пустыни ничего не изменилось, тишина, окна занавешаны. Премьер-министр оставил меня в той же гостиной и исчез. Я закуталась в палантин и огляделась. Комната была выдержана в светлых бежевых тонах, с отделкой золотом и белым. На столе в серебряном ведерке охлаждалось шампанское, два тонких хрустальных бокала отражались искорки света от люстры. Блюдо с фруктами, даже мандарины не по сезону. Сейчас, оставшись одна, начала осознавать, что произошло и на что согласилась. Меня била дрожь, я закусила губу, чтобы успокоиться и перестаралась. Боль и струйка крови по подбородку отрезвили. Я схватила салфетку, промокая ранку. Заглянула в спальню. Кровать, покрытая покрывалом из белого бархата расшитого золотом показалась просто огромной.
Светлые оттенки, кипельно белый веяли холодом. На стене обнаружилось огромное зеркало. Я заглянула в него. Покрасневшие глаза, бледное лицо контрастировали с прической, которую мне сделали рабыни премьер-министра. Приспустив с плеч палантин, оглядела перевязанные раны. Жуткое зрелище и жалкое одновременно. Невольно вспомнила фотографии любовниц, которые печатали газеты. Уверенные девушки, красавицы. Ничего общего.
Я закуталась в шарф и опять осмотрела комнату. Хоть что-нибудь делать, лишь бы не томиться в ожидании, вздрагивая на каждый шорох.
В найденном шкафу я обнаружила женскую одежду в чехлах и туфли в коробках. Все новое, минимум на любую погоду. Раздраженно хлопнув дверью, обернулась и вздрогнула. В дверях спальни, которую я исследовала, стоял император. Просто стоял и смотрел, даже не мигая. Я привычно склонила голову в поклоне, ожидая его слов, но тягостная тишина не нарушалась. Дерзнула выпрямиться и посмотреть мужчине прямо в глаза. А как должны вести себя любовницы? Сюжеты всех прочитанных романов по злободневной для меня тематике пролетели роем в голове и также моментально испарились. Император усмехнулся, словно мог прочитать мои мысли и сделал шаг в спальню. В его руках были бокалы с шампанским. Я качнула головой в отказе. Тишина уже звенела, играя на нервах. Император отставил алкоголь в сторону. Сделав шаг, он протянул руку ко мне, но я инстинктивно отшатнулась. Еще шаг. Отступая назад, я уперлась спиной в подоконник занавешенного окна. Император тоже затормозил, словно соблюдая некий рубеж. Тишина! Отсутствие звуков, кроме наших шагов, накаляло атмосферу до предела. Вспомнились слова премьер-министра, что пока я интересна императору, я буду жить. Так большая ли плата за то, чтобы завтра проснуться? Так ли важна девичья честь, когда встает вопрос о выживании?
Император не торопил меня, словно охотник, затаившийся в засаде, он ждал. Я вновь закусила губу и попала в предыдущую ранку. Стало больно. Его величество нахмурился и, протянув руку, приподнял мое лицо, осматривая прокус. Большой палец осторожно коснулся губы и боль утихла. Я решилась. Задержала дыхание и отпустила палантин. Ткань скользнула с плеч, оголяя перевязку, ссадины и полупрозрачный топ. Император проследил за палантином, затем провел над линией плеч рукой, не касаясь, лишь слегка задерживаясь над наиболее травмированными участками.
Боль стихла, и я даже согрелась, но все равно стояла, сжавшись. Мужчина сделал шаг вперед, одновременно властно притягивая меня к себе:
Доверься, я не причиню боль, тихие слова растаяли под потолком, словно мираж. Были ли они произнесены вслух или это плод больного воображенияне знаю. Но я благодарна Его величеству, что он больше ничего не говорил. И что действительно наложил блок на боль. А душа Кого она волнует?
Глава 4.
Молчание не прекратилось и потом. Я лежала спиной к мужчине, что осторожно рисовал рукой узоры по плечам и спине сквозь тонкую простынь, в которую я укуталась после всего. Император сдержал слово, больно не было. Лишь опустошение от пройденной грани. Я любовница. Матрас спружинил, Его величество встал. Я не шевелилась, вжимаясь в постель и судорожно перебирая ткань.
Шелест ткани, звуки застегивающейся молнии. Я слушала каждый шорох, надеясь, что император уйдет и я останусь одна. Увы, мужчина думал иначе. Шаги по комнате. открывающая дверь. Рядом со мной приземляется вешалка с платьем и сверху предметы женского туалета. Понимая, что не отлежаться, с трудом села и, пряча взгляд, качаю головой. Я не надену чужое, хоть немного, но все же остаться собой, сохранить в себе остатки собственной гордости, не превратиться окончательно в куклу. Император подошел к постели и вновь поднимает мою голову за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Его эмоции не читались, мои а разве ему интересно?
Через мгновение меня укутали в простынь, легко подняли и вот мы уже в моей комнате, где меня бережно усадил на диван. Я настороженно смотрела, как Его величество принес стакан, добавил туда порошок и поставил на стол:
Выпьешь, как я уйду. Мне надо снять с тебя следы моей ауры, будет неприятно.
Что мне делать? голос не слушался, слегка хрипя.
Просто расслабься. Я вернусь вечером, он слегка улыбнулся.
По комнате словно прошелся ледяной ветер. Кожу обдало холодом и одновременно заболели все раны. Я прикрыла глаза, стараясь не выдать испуга. На фоне дрожи прикосновение горячих губ к виску обожгло. Распахнув глаза, заметила, что осталась одна.
Добрела до ванной, где сорвала все повязки. Горячая вода обжигала кожу, но согреться я не могла, рана кровоточила и щипала, пока я остервенело скребла тело мылом, давясь рыданиями Да, я выбрала жизнь, но как же самой противно, что я делаю.
Дура! меня выдернули из под душа и прижали к себе, пока я рыдала, что ты делаешь, идиотка, раны же воспалятся и перевязка не спасет. Аззи, ты лекарство выпила?
Премьер-министр завернул меня в полотенце и вытащил в гостиную. Увидев стакан, повторно рыкнул:
Дура. Ты сама согласилась. Пей, идиотка, это обезболивающее.
Зубы стучали о стакан, но под жестким взглядом Эрга Дюэля я послушно выпила все.
Любое проявление магии на тебе привлечет внимание и оставляет отпечаток ауры того мага, который колдовал, поэтому тебе дали сильнейшее обезболивающее. Я перевяжу тебя сейчас, должно хватить до вечера. К врачам тебе обращаться нельзя.
Простите, я лишь сильнее запахнулась в полотенце, осознавая, что сижу голая перед мужчиной. Премьер-министр вздохнул и достал из принесенного ящика бинты и мазь.
Показывай плечо.
Он осторожно перебинтовал рану, затем придирчиво осмотрел ссадины на руке, спине. Ноги тоже намазал мазью и натянул носки.
Постарайся поспать, до работы еще есть пять часов.
Он исчез, не слушая ответа. Я быстро оделась в домашнюю одежду и уснула в кресле.
А утром порадовалась, что давно ношу закрытую одежду и перчатки. Объемный жакет с прямым платьем ниже колена прикрыли основные царапины и перевязку, при этом нигде не давя. В шкафу нашлись закрытые туфли без каблука из очень мягкой кожи. Я могла идти в них и почти не хромать. И вновь высокая прическа, шляпка, только вместо легкой помадыярко-красная, которая скрыла прокушенную губу и следы от поцелуев.
Одна ночь изменила все. Мне так и казалось, что все знают, с кем я ее провела, что в спину хихикают и тыкают. В лицах встречных я видела презрение, любопытство и брезгливость. Любой косой взгляд лишь заставлял выпрямлять спину и идти с гордо поднятой головой. Но все-таки ощущение вины оставалось, было отличие в одиночестве когда по сути оклеветали и сейчас, когда слухи уже имели под собой обоснование. Я училась играть новую роль, договариваясь с собственной совестью. Действовал лишь один аргументвыжить любой ценой.