Да, я Нилисса, Ее голос был тем чистым и журчащим серебряным голосом, который так долго отдавался эхом в его памяти , Но, так или иначе, поскольку он пристально смотрел и слушал, здесь выросло крошечное сомнениесомнение, нелепое не менее, чем недопустимое, но, все же, настойчивое: была ли в целом это та же самая Нилисса, которую он знал? Не было ли некоего неуловимого изменения, слишком тонкого, чтобы назвать или определить, не забрали ли время и могила нечто отсутствующеенечто безымянное, что его магия не смогла возродить полностью?
Были ли глаза так же нежны, были ли черные волосы столь же блестящими, фигура столь же стройной и гибкой, как у девушки, которую он призывал? Он не был уверен, и за растущим сомнением последовала свинцовая тревога мрачным отчаянием, наполнившая его сердце мрачным отчаянием, словно пеплом. Его изучающий взгляд стал испытующим, требовательным и безжалостным, и, с каждой минутой, призрак все меньше и меньше был прекрасным подобием Нилиссы, каждую минуту губы и лоб были менее прекрасными, менее нежными в своих изгибах; стройная фигура стала худой, локоныобычного черного цвета, а шеяпросто бледной. Душа Малигрис снова заболела старостью, и безнадежностью, и гибелью его эфемерной надежды. Он больше не не мог верить любви, юности или красоте; и даже память об этих вещах была сомнительным миражом, вещью, которая могла быть или же не быть. Не было ничего кроме тени, серости и пыли, ничего, кроме пустой тьмы, холода и вцепившегося бремени невыносимой усталости, неизлечимого страдания.
Голосом, тонким и дрожащим, подобным призраку его бывшего голоса, он произнес заклинание, служащее для изгнания призванного фантома. Очертания Нилиссы растаяли в воздухе, как дым, и лунный отблеск, который окружал ее, сменился последними лучами солнца. Малигрис обернулся к змее и проговорил с меланхоличной укоризной:
Почему ты не предупредила меня?
Предупреждение помогло бы? последовал ответный вопрос. Все знание твое, Малигрис, за исключением этой единственной вещи; и никаким другим способом ты не мог бы научиться ей.
Какой вещи? вопросил чародей. Я не научился ничему, кроме тщеты мудрости, бессилия магии, ничтожности любви, и обманчивости памятиСкажи мне, почему я не смог вызвать к жизни ту же самую Нилиссу, которую я знал или думал, что знал?
Это действительно была Нилисса, которую ты вызвал и видел, ответила змея. Твоя некромантия была могущественной до сих пор; но никакое некромантическое заклинание не могло вызвать для тебя твою собственную утраченную юность или пылкое и бесхитростное сердце, которое любило Нилиссу или пылающий взор, который созерцал ее тогда. Это, мой хозяин, и было вещью, которой ты должен был научиться.
Примечания
1
Кроталыантичный ударный инструмент, вроде кастаньет.