Эмма поднялась, посмотрела на спящего Артема. Наверно девушки, вот и Ритка воспринимают его потенциальным партнером, очень даже годящимся для отношений. Онаже его сестра видит в нем бутуза, который безо всякой меры требует все ее внимание, как и все ее конфеты.
Но это ее бутуз. Они могли расплеваться на всю жизнь и за одного шоколадного батончика. Но нет, пронесло. Онисамые близкие люди на свете.
Эмма нащупала шлепки, всунула их в ноги, прошла несколько шагов и стала осаживаться прямо на пол. На столе в незнакомой бунгало вазочке стоял белый неизвестного названия цветок.
Агафья! Она держала его в руке, когда приходила во сне!
Звук столкновения ее худой попы об пол Артема не разбудил.
Эмма подумала, что не такая уж она и худая. На то, чтобы вспомнить причину, пославшую ее, как выяснилось, довольно мягкое место к совсем не мягкому полу, потребовалось время
Эмма вспомнила все, забившись с головой под одеяло. Ее трясло. Дрожь шла изнутри и Эмма все никак не могла ее унять снаружи. Ее успокаивающие мысли, отправленные внутрь, встречали не перелазный барьер.
Прекрати, истеричка! Сейчас Артем проснется, опять перепугается. Сколько можно!
Погоди, Агафья точно обещала: «Со мной здесь ничего не случится когда поедешь, тогда и трясись!»
И что, и впрямь поедешь?
А есть другой выход? Будем жизнь губить в самый цвет?
Эмма думала и думала целый день. Никто ей не мешал. Артем уехал забрать билеты. Железнодорожный Егорьевскпока не современный аэропорт. Ритка забежала поздороваться и вернулась в свои трудодни. Эмма старательно улыбалась обоим, как и тете Вале.
Эмма из-под одеяла-то едва заставила себя вылезти, но пришлось еще идти на пляж. А до этого еще и есть много, когда тело еды вплоть до категорических мер не принимает.
Нельзя. Ведь у нее все в порядке. Она просто праздно отдыхающая, очень ценящая последние денечки солнечного юга и без того пострадавшая и похудевшая на больничных харчах.
К вечеру того же дня Эмма уже поняла, что сделает. Она рискнет. Уедет. Попробует. И нечего тут было голову ломать. В глубине души она сразу все решила, иначе хотя бы подумала, прежде чем говорить с Артемом о билетах
Этот вечер прошел по-другому. Гораздо веселей. Когда стали приходить первые станичники с дарами на чаепитие, Эмма не знала, как она справится. Вечером на нее напала жуть в сопровождении слезливого настроения, она очень боялась разреветься на людях.
Однако, все оказалось терпимо. Эмма как-то отвлеклась и к типической двадцатой чашке даже уже смеялась. Мужики на фоне общего чаепития, устроили своесамогонопитие. Сегодня сценки разборок с женами как под заказ шли все забавные, не злые.
Уж если мне и правда конец, так хорошо бы прям щас. Не зря говорят: «На миру и смерть красна.»
Тьфу, не ту поговорку вспомнила.
Чай бурлил в животе и только что через уши не выливался, но Эмму это трогало еще меньше. Во-первых, опыт имелся. Во-вторых, ну во-вторых, говорят: «У нас желудок умеет растягиваться до невероятных размеров.» Хорошо бы и все остальные части тела, материальные и мистические также не ломаясь выдерживали колоссальные нагрузки.
В эту ночь они с Артемом на перегонки бегали в туалет, утра не дождавшись. Между этими веселыми стартами Эмме снилась Агафья. Она ничего не говорила, лишь неодобрительно качала головой и опускала в зелену траву грустные глаза
* * *
Оставшие дни пролетели быстро. Эмма очень старалась не думать о плохом и по большей части постаралась вернуть себе прежний беззаботный образ, так ей по крайней мере, казалось. Она не пошла по легкому пути зарыться в пляжный песок и под неумолчный шум моря нервно ломаться на тему: «Как остаться в живых.»
Она вернулась к людям еще и по мыслям «свои глаза легче отвлекать, находясь на чужих глазах».
Тем более, что в станице после стихийного обсужденияпохожей, только более позитивной темыкак жить дальше, неожиданно выработалось вполне рациональное решение, по крайней мереодно из них.
Кто его придумал, теперь не устанавливалось. Многие утверждали, что это именно им пришло в голову. Но большая часть признавала право Макарки.
Макарка говорила: «Его ведь видели все, какое-то время он уже лежал. Но лишь сейчас разглядели. Это, помните, дядя Степан, наглядевшись на заикающуюся племяшку единолично его положил: Говорил: «Тут эта дрянь, если гонять и будет, так на разовых авто».
Речь шла о лежачем полицейском.
Макарка внесла предложение, засучила рукава и также использовала профессиональную помощь. И в итоге за очень небольшие деньги, конечно, не напротив каждого дома, но достаточно часто на внутреннюю дорогукамень преткновения легли стражи скорости. А по концам станицы заняла свое место полицейская гармошка личного производства.
Сомнения, конечно, были. На укладывание «лежачих полицейских требовалось замороченное разрешение. Да и водители предупреждали: «Будут тормозить, потом газовать и так много раз, свежий воздух при таком движении только убавится.
Но в итоге решение было принято.
Продадут ли участки «Морского бриза», не продадут, будут ли здесь новые хозяева уже не суть важно. Пока система торможения затвердевала, местные держали оборону. И уже сейчас стало понятноиз небольшого по сравнению с прежним потоком, все до одного водители выбирали объездной путь.
Станичники себе удивлялись: «Как мы раньше не дотумкали, перед глазами ведь лежал, может без страсти этой обошлось.» Вот что значит: на поводу злости пойтимозги отключаются.
Настроение у станичников разделилось. Уже нашлисьрусская круговая, жалеющие пришлых и в том числе бабушка Лукерьяодна из тех, кому больше всех досталось.
Ритка говорила: «Колдун тот черный нас с мыслей посшибал»
Эмма про себя подумала: «Ну, вот, надеялись на силу образования и связей, а обошлись своими силами. Все в порядке, сгинул в прошлое дурной промежуток. Жизнь в станице налаживается. Можно уезжать, а если бы толку никакоготак тем более.
На душе у нее разве что свежий плюсом к старому выводок кошек не скреб
Однажды давно маленькая Эмма пыталась помочь маме с тяжеленной сковородкой из духовки. Полотенце под одной рукой мамы скользнуло в сторону, потянув за собой сковороду и ей пришлось выровнить огненную сковороду запястьем, чтобы еда не разбежалась во углам и голодная семья не осталась без обеда. Мама еще и уворачивалась от Эммы, подскочившей к ней и пытающейся помочь голыми руками. Такая примерно картина вырисовывалась.
Последнюю ночь, точнее ее остаток в утро, Эмма не спала. Их с Артемом проставление прошло весело. Эмма пила едва ли не впервые предлагаемые также местные напитки, действительно стояще воздействующие на ее измученное страхом нутро, правда совсем расслабиться так и не смогла, даже опьянеть. Но все-таки
А еще говорят: «Градус лишь усиливает настроение, да ничего подобного. Значит взаимодействуете не с тем алкоголем!»
Правильно, не натуральным!
Давайте выпьем за Эмму и Артема!
За их легкую дорогу!
И за скорейшее возвращение к нам!
Ребята, мы будем ждать!
Все последние дни Эмму одолевало безрассудное желание рассказать о предупреждении Агафьи. Будь она на несколько лет младше, наверно, не сдержалась бы.
Эмме в тысячный раз предлагала себе воздержаться от легкого пути перекладывания ответственности на чужие плечи. Подумай, как это звучит: «Меня хотят убить. Спасайте меня! Мне, правда предложили вариант, при котором я останусь живой, да он не согласуется с моими амбициям. Так что давайте, сломайте себе голову, как меня закрыть. А не получится, так всю оставшуюся жизнь мучайтесь мыслью, что у вас просили помощи, а вы не помогли.
Я же не сволочь последняя, чтобы так поступать.
Твое со страху откровение к практической помощи не приведет. Ни Ритка, ни тетя Валя ничего не смогут сделать. Кроме того, что сами ожидаемо подставятся. Так возьми себя в руки и плачь в собственную жилетку!»
Или еще вариант будущих событий: этот следующий костер и не собирался разгораться. Что там о падишахе. Тогда зачем волновать попусту?
Можно историю разложить на сплошные да, но.
Предыдущий костер пылал еще как ярко. Да, но ты не сгорела.
Да, но ожоги были.
Да, но, они сошли, как старая краска с забора.
Да, но костер видела Наталья Березовая, тетя Вали, Ритка и Артемом.