Сейчас обработаем. Сиди здесь, поднялась она, и вышла в коридор.
Вот, бес! Она ничего не должна была узнать.
Вернулась мама довольно быстро. И тут выпотрошила на кровать аптечку.
Рана глубокая? Чем ты так умудрилась порезаться?
Все хорошо. Сама справлюсь, я попыталась забрать у нее антисептик с ватой. Мам, не надо. Просто оставь меня одну!
Она внимательно посмотрела на меня и закрыла дверь с внутренней стороны.
За это время я успела схватить флакон с пачкой стерильных тампонов и прижать к порезу. Мое шипение и писк было бы слышно на первом этаже, если бы не поглотители звука и запертая дверь.
Уже с другим выражением лица мама наблюдала за моими действиями. Она злилась. И куда сильнее, чем во время скандала.
Могу я побыть одна? попросила я тихо.
Теперь нет, холодно ответила она и присела на кровать с прямой осанкой. Внимание хотела привлечь?
Нет. Откуда мне было знать, что ты вернешься раньше обычного?
Тогда зачем? Впрочем, знаешь? Мне все равно. Если ты смеешь так поступать, если у тебя хватило на такое ума
Только не это. Только не снова!
Я сцепила зубы и уткнулась лбом в кровать. Рука рефлекторно вдавила ватный тампон в рану. Физически стало больнее, а фокус внимания, как я и планировала, сместился. Но вопреки ожиданиям, не полегчало.
Что сделать, чтобы она оставила меня в покое? Чтобы замолчала и перестала пилить? Это невыносимо, словно пытка.
Исцеление в ее присутствии я теперь точно сотворить не могла. Ее голос отвлекал на себя слишком много внимания, даже физическая боль не помогала.
Пожалуйста, оставь меня одну. Прошу тебя, не выдержала я.
Что, прости? Тебя!? Да ты головой тронулась, раз уже режешь себя!.. и ее монолог начался с новой силой.
Конечно, с Цветением эта пытка была не сравнима. Но в рейтинге того, что бы я не хотела испытывать, сочетание «истерика матери и колотая рана в большой бедренной мышце» справедливо оказались на седьмом месте. Сразу перед смертью от утопления. Там хотя бы не так долго мучаться. Знала по личному опыту.
Словно назло появились тошнота, головокружение и звон в ушах. Меня мутило и ужасно хотелось пить. Перед глазами летали мушки. А когда в голове появилось легкомысленное «ой», я провалилась в темноту на несколько мгновений.
И пожалела о том, что очнулась. В ноге пульсировала боль, а тошнота лишь усилилась. Еще и мама не давала улечься на прохладный пол.
Почему меня не оставят в покое?
*
Полминуты все же дали спокойно полежать. После чего отец подхватил на руки и куда-то понес.
Больница мне точно была не нужна.
Изо всех сил я вывернулась. На что среагировать он не успел.
От падения нога взорвалась оглушительной болью, и на глазах помимо воли выступили слезы.
Почему вы вечно раздуваете из мухи слона? прорычала я, глядя на бледного отца. Мне не нужны ваше внимание и помощь.
Я вызвала такси. Мы едем в травмпункт, отрезала мама строгим тоном.
Кое-как все же удалось подняться. Хотя где верх, а где низ я разбирала с трудом.
Идите, играйте в ваши игрушки, но ко мне не лезьте. Будь моя воля жила бы, как нормальный человек, у Аска. Но вы и этого не позволяете.
Сандра, ты на ногах не стоишь, отец аккуратно подхватил мой локоть.
Не прикасайся ко мне! дернулась я от него. Но не удержала равновесие и свалилась на пол.
На шум в коридоре, из кухни вылетел Тодд.
Вам нужна помощь?
При виде меня и моего окровавленного бедра парень осекся и побледнел.
Только его здесь не хватало.
Мы справимся. Спасибо, с вежливой улыбкой махнула ему мама.
Кажется, она наконец поняла свою ошибку в найме посторонних людей.
А я успела подняться и скользнуть в ближайшую ванную. Там хотя бы можно было запереться от всех. Но сделать этого не успела.
Что тут скажешь? Девочка с анемией и раной в ноге против взрослого мужчины: ноль-один.
Папа уже крепче подхватил меня на руки, отчего нога снова взорвалась болью.
Таксиста чуть Кондратий не хватил при виде пассажиров. Благо на такие случаи, в машинах были предусмотрены одноразовые пеленки. Забавные такие, с рисунком из разноцветных конфет.
Всю дорогу до травмпункта размышляла я о странном принте. Мысли зацикливались и прерывались, словно звук на исцарапанной пластинке.
Глава 240. Оправдания
Отец с мамой ждали за дверью перевязочной. Их выгнала медсестра еще вначале процедуры.
Хоть не будут капать на нервы. И без них тошно.
Перед хирургом я стесняться не стала, рассказав, как все произошло на самом деле. Почти все.
У такой маленькой и хрупкой леди довольно много сил. У меня бы не вышло так глубоко вогнать обвалочный нож ни в себя Да и в свиную тушу, пожалуй, тоже, сказал мужчина таким тоном, что сложно было понять шутит он или серьезно.
О этот тонкий врачебный юмор. Как же я по нему скучала.
Судя по мускулатуре и навыкам, обвалочный нож он мог вогнать куда угодно и на любую глубину. Дяденька довольно быстро управился с моей раной и усадил на кресло-каталку.
Ходить тебе пока нельзя. Бегать и прыгать тоже нежелательно, поджал он губы.
Опять шутки. Ха-ха, рать твою!
Конечно, молодец, что резала вдоль волокон, а не поперек.
Да ептырь твою ж! У меня исцеление есть и регенерация, как у саламандры!
Теперь все считали, что я пыталась себя искалечить. Когда это не так!
Кстати, домой ты пока не едешь, напомнил он. Сейчас тебя заберет психиатр, и вы спокойно побеседуете. Без родителей.
Что ж. Это был очевидный расклад.
*
Всего лишь хотела сменить фокус внимания на соматику. Не рассчитала силы, вкрадчивым тоном пояснила я дежурному психотерапевту. К моему удивлению это оказался мужчина, а не женщина.
Он быстро набирал текст на планшете, параллельно записывая наш диалог на диктофон и бросая на меня внимательные взгляды. Потом долго листал записи в карте, пока задумчиво не уставился на меня.
Это не попытка привлечь к себе внимание, нарушила я молчаливые гляделки и опустила взгляд. Родители обычно долго не заходят ко мне после ссоры. Думала, будет незаметно. И не так глубоко. Хотела сделать маленькую царапину, но не ожидала, что лезвие окажется настолько острым.
Вот же ситуация. Сгорела бы от стыда, если б умела так делать. Но тут моего могущества было недостаточно. Сейчас я даже провалиться куда-либо не могла. Все еще кружилась голова, и сложно было сосредоточиться на собственных мыслях. Хотя за анальгетики медикам спасибо.
Ссоры? повторил за мной доктор и приподнял брови в ожидании продолжения.
Мы играли в Изнанку. Это была мамина идея. Родителям не понравилось, что я продала один игровой предмет. Он принадлежал мне, как и права на него. Но дело, наверное, не в виртуальном предмете, а в самом факте заработка, вместо того, чтобы играть для себя, рассказывала я и теребила край домашней туники с пятнами засохшей крови. Не могу воспринимать игру и все надстройки так же, как они. Да, это их детище, работа их жизни. Но почему я обязана чувствовать то же, что и они? Почему они не понимают? Они же умные люди.
Поэтому ты решила отвлечься на физическую боль? мягким тоном уточнил мужчина.
Нет. В самом разногласии нет проблемы. Уже привыкла к их причудам. Просто у меня звуковой фокус внимания, а мамин крик всякий раз ужасно выносит мозг. Каждый раз ее ругань словно новая пытка. Хочется вогнать себе что-то в ногу или руку, лишь бы отвлечься. Мои попытки что-то сказать или оправдаться всегда усугубляют дело, и ссора становится только длиннее. А потом очень плохо. На этот раз я не выдержала.
Стало легче? уточнил он безо всякой иронии.
Да. До того, как мама вошла в комнату и не поняла, что произошло, почему-то хотелось оправдываться. Совсем не ожидала, что она так быстро вернется. Обычно, когда меня запирают, то это минимум до вечера или следующего утра. Мне нормально. Никто не трогает. Отдыхаю от них. Правда с туалетом проблема. Но меня выпускают в ванную и на кухню.
Так, сказал мужчина спокойным голосом. Запирают?
Мне не очень понравился его тон. Опять я ляпнула что-то не то? Это же обычные воспитательные меры.
В этот раз всего на полчасика закрыли, в срочном порядке пояснила я.