— Вы сейчас поедете с нами, — сказал один из джентльменов в цилиндрах, обращаясь к Менделю.
— Скажите мне, скажите, в чем тут дело? — воскликнула, наконец, Зельда.
— Мне нужно ехать с ними, — сказал Мендель. — Но ты можешь спросить Ривку, — добавил он многозначительно. — Ей все известно.
Мендель, его племянник и оба незнакомца ушли, прежде, чем она успела опомниться. С горящими глазами она повернулась к Ривке-потаскухе.
— Я хотела бы, чтобы и моего мужа взяли туда, куда взяли твоего, — начала Ривка. — Ты сама не знаешь, что у тебя за муж. О нем теперь будут писать в газетах. Он здесь что-то делал. Эти мужчины только таращили глаза и прыгали, как сумасшедшие.
— Что же такое он сделал? — спросила Зельда, вся настораживаясь. — Наверное, ты тут замешана.
— Я? А он говорит, что ты. Я только привела сюда этих людей. Они постучали к нам в двери и спросили: „Здесь живет мистер Мендель Маранц? Покажите нам его квартиру". Я и привела их к вам.
— А зачем ты их привела? Зачем? Разве ты не видишь, что это шпионы? — набросилась на нее Зельда.
— Как я могу сказать, кто они? Когда они вошли, твой муж побелел, как молоко. „Вы тот, кто это сделал?" — спросили они. А он весь задрожал и сказал„Да".
Зельда заломила руки.
— Зачем он сказал „Да?" Зачем!
— Потому что это правда, — пояснила Ривка .
— Что правда?
— Что он сделал это.
— А что он сделал, что? Я с ума сойду тут с тобой. Почему ты не говоришь мне?
— Я уже все тебе сказала.
— Когда ты мне сказала? Когда? Ты говоришь и говоришь, а ничего нельзя понять. Что тут случилось? Что им тут было нужно? Почему твой муж был тут? Почему ты тут? Почему все тут? В чем тут вообще дело?
— О, Господи! Что с тобой? — нетерпеливо воскликнула Ривка. — Иди сюда, открой глаза, и, может, тогда сама увидишь.
И она потащила Зельду на кухню.
— Видишь это? — спросила она, указывая на какую-то массу, покрытую холстом посреди кухни.
— Что я вижу? — нетерпеливо сказала Зельда. — Тряпки я вижу, вот и все.
— Да, а что под тряпками? — упорствовала Ривка. Она приподняла холстину. Зельда в изумлении застыла на месте. Глаза ее расширились, в лицо бросилась краска. Она вся закипела от негодования.
— Нечего дурачить меня! — закричала она, наступая на Ривку. — Что ты мне показываешь?! Что? Жестянку из под золы на колесах! Но при чем тут мой муж? Ты думаешь, я не знаю? Ты показываешь мне это, чтобы я забыла о том!
У Ривки от волнения на лбу выступил пот. Она вытерла его фартуком.
— Ты не понимаешь, о чем я говорю, я не понимаю, о чем ты говоришь. Тут все перепуталось. Где ты видишь жестянку из под золы? Это совсем не жестянка. Может быть, это и похоже на жестянку, но только это не жестянка. Я желала бы всем своим родственникам таких жестянок. Это самое большое чудо на свете!
Зельда с трудом держалась на ногах. Голова ее кружилась.
— Но что же это, что, спрашиваю я тебя? — проговорила она, тяжело дыша.
— Тут — все! — торжественно сказала Ривка. — Мы все видели это — мой муж Шмериль, я сама и другие люди. А твой муж показывал. Он заведет эту жестянку, как граммофон, и она начинает играть. Тарелки кладутся в нее грязные, а выходят чистые, как после бани. Видишь вот это? На этих ремешках держатся тарелки. Они входят сзади, а выходят спереди.
Потом он снимает ящик с ножек, ставит его на пол, вынимает ремни и вставляет вот эту доску со щетками и губками, поворачивает ручку, и ящик начинает ездить по полу, как автомобиль, и так скребет и моет пол, что он весь блестит. Мы стояли и смотрели и не верили своим глазам.
Затем твой муж переворачивает ящик, опять ставит его на ножки, вынимает доску со щетками и вставляет какую-то машинку с трубками, колесиками и всем, что нужно, заводит эту машинку, наливает воды и бросает туда грязное белье.