Наконец Лоуренс решил, что выбирает ее.
Ничего не поделаешь. Давай заглянем к аптекарю и посмотрим, не удастся ли нам чем-нибудь согреться.
Хоро осталась недвижима. Недвижима, даоднако ее уши и хвост задрожали от щенячьего восторга.
***
Аптеки продают лекарства, естественно,но заодно и множество иных товаров.
В любом городе сапожник продает сапоги, портнойодежду; как правило, все гильдии не выходят за рамки своей профессии. Поэтому портной и чинить может только одежду, а сапожниктолько обувь. Продавец масел не может продавать хлеб, продавец рыбы не может продавать мясо.
Если следовать этой логике, аптека может продавать только лекарства; однако здравый смысл подсказывает, что чем больше разнообразие товаров, тем больше будет покупателей, и это отлично знает любой торговец.
Поэтому аптекари применяют самую замысловатую логику, чтобы выставлять на продажу множество различных товаров. Наибольшее количество ссор с другими торговцами вызывают пряности. Аптекари заявляют, что пряности хороши для того, чтобы вызывать пот и снимать жар, а значит, являются лекарствами, и потому их дОлжно продавать в аптеках.
Эту логику можно расширить и сказать, что все, что полезно для здоровья, есть лекарство; именно поэтому аптекариосновные продавцы меда.
Кроме них, медом занимаются лишь свечники, которые продают свечи из пчелиного воска.
Бродячим торговцам, которые продают и покупают все, что можно продать и купить за деньги, трудно понять «войны» городских торговцев. Но именно благодаря этим «войнам» сейчас перед Лоуренсом выстроилось огромное количество различных яств в меду.
Сливы, груши, малина, репа, морковь, свинина, говядина, баранина, зайчатина, карп, щукавот лишь первое, что открылось взгляду.
Чтобы сохранить пищу надолго, люди пользуются солью, уксусом, льдомили медом. Сейчас, когда до конца зимы еще далеко, цены на сохраненную таким образом пищу были самые высокие. Содержимое каждой выставленной здесь бутыли и бочки с наспех прицепленным ярлыком стоило очень больших денег.
Один товар в этом ряду затмевал собой все остальные. Это была бутыль янтарного цвета, стоящая в дальнем углу лавки, позади продавца, рядом с перцем, шафраном и сахаром.
К этой бутыли и прилип взгляд Хоро, едва она вошла в лавку.
Добро пожаловать,произнес бородатый хозяин, переводя взгляд с Лоуренса на Хоро и обратно.
Заметив, что внимание Хоро привлек один из его товаров, он тут же изучил ее одеяние. Одна из его длинных бровей еле заметно приподнялась: девушка была одета хорошо, мужчинане очень.
Придя, возможно, к выводу, что, даже если эти двое собираются здесь что-то покупать, едва ли это будет дорогая покупка, он без малейшего интереса в голосе спросил:
Что-то ищете?
Что-нибудь согревающее. Имбирь, скажем, или
Имбирь на той полке.
Остаток фразы Лоуренса был оторван, не успев покинуть его горло, где и испарился. «Если это все, что тебе нужно, покупай и проваливай»,явно имел в виду продавец. Лоуренс повернулся к полке, на которую ему было указано, посмотрел на имбирьтот, что в меду. Он был недорог и вполне годился, чтобы наслаждаться, кутаясь в одеяло, когда больше делать нечего.
Но тут Лоуренс ощутил на себе взгляд Хоро. Этот взгляд спрашивал: «Мы пришли сюда после всех этих разговоров, ты вселил в меня надежду, а теперь сдаешься?»
Конечно, сдаваться Лоуренс не собирался.
Купить благорасположение Хоро чем-нибудь вкусным было легко, и даже саму Хоро это раздражало иногда. Однако персики в медуэто был особый случай.
Несколько раз эта тема всплывала в беседах Лоуренса и Хоро, но до сих пор Лоуренс их ни разу не покупал. Проблема была в дороговизне, конечно, но в первую очередьих просто не было в продаже.
Возможно, именно поэтому сейчас Хоро окутывала чуть ли не видимая аура одержимости едой.
Лоуренс прошел мимо вибрирующей Хоро; подойдя к владельцу, он положил перед ним немного имбиря в меду и приготовился платить. Он, конечно, собирался торговаться, но
Десять лютов.
Лоуренс без слов заплатил и взял покупку. Он почувствовал, как Хоро за его спиной остолбенела.
Его взгляд прилип к надписи на ярлыке, прикрепленном к янтарной бутыли. Один фрукт стоил один румион, или примерно тридцать пять серебряных тренни.
На миг ему показалось, что его подвело зрение, но неттам и впрямь так было написано. Ему часто доводилось слышать выражение «золотые персики», но все жетакая цена!
Немалое время спустя заметив-таки, на что смотрит Лоуренс, продавец нарочито небрежным тоном произнес:
А, у тебя хороший глаз, качественный товар сразу видишь. В этом году персики уродились очень сладкие и крепкие. А медлучший, что собирают в лесах барона Лудинхильда. Один румион за персик, и желающих немало! Всего три штучки осталось. Что скажешь?
На лице его было написано, что он понимает: Лоуренс этого не купит. В таких городках назначать столь убийственную цену на персики в меду совершенно немыслимо, если только у продавца нет связей с крупными торговыми домами или местной аристократией. То, что он с покупателями обращался с таким неприкрытым презрением, показывало, что он уверен в своем положении.
Однако у Лоуренса тоже была уверенность, проистекающая из множества сделок, совершенных им в различных городах и деревнях. Его рука двинулась к кошелю, влекомая чистым раздражением, что с ним обращаются, как с торговцем-новичком.
Остановило его вовсе не желание сберечь деньги. А остроеострее, чем у самих боговчувство того, сколько именно монет сейчас в его кошеле.
Если бы он здесь истратил целый румион, его путешествие могло бы преждевременно оборваться немного погодя. Ни один торговец не настолько глуп, чтобы держать все свое богатство при себе, потому и у Лоуренса денег с собой было немного.
Реальность преградила путь к улыбке Хоро. Поняв это, Лоуренс с улыбкой покачал головой.
Ха-ха, это для меня слишком дорого.
Вот как? Ну, приходи еще, если передумаешь.
Лоуренс развернулся и покинул лавку; Хоро послушно вышла за ним. Она не произнесла ни слова укоризны, отчего Лоуренсу стало еще хуже.
Он чувствовал себя как заблудившийся в темном лесу путник, за которым след в след идет волчица.
Он пробудил в Хоро надежду, но в конечном счете не купил того, чего она желала; это было гораздо хуже, чем если бы он тогда, на козлах повозки, просто притворился, что ничего не слышал.
Если сейчас извиниться, рана будет не такой глубокой; собравшись с силами, он обернулся и
У него отнялся язык, но вовсе не потому, что лицо Хоро превратилось в маску гнева. Совершенно наоборот.
Мм? Что такое?спросила она. В ее словах не было особого напряжения, и огня в глазах тоже не было.
Если бы еще и лицо было нездорового цвета, Лоуренс заподозрил бы, что она больна.
Н-нет, ничего
Ясно. Ну тогда давай, забирайся быстрее. Твое место дальнее, ведь так?
Ээ, да
Лоуренс сделал что было веленоподнялся на козлы повозки. Хоро последовала за ним. Он сел на дальней стороне, она заняла место рядом.
Когда Хоро злилась, она казалась гораздо больше, чем была на самом деле, а уныние производило обратное действие. Да, она действительно страстно желала отведать персиков в меду.
Сейчас был не тот случай, когда Лоуренс мог отшутиться, пройдясь насчет ее прожорливости. В этом сухом, холодном воздухе они уже довольно долго держались на старом хлебе и кислом вине. Существовало множество историй о том, как заблудившемуся королю преподносили миску супа, и король щедро вознаграждал благодетеля; теперь Лоуренс понимал, почему.
Не вызывало ни малейших сомнений, что Хоро глубоко, искренне стремилась попробовать персики в меду. А теперь она рассеянно смотрела перед собой, не обратив к Лоуренсу ни слова досады.
Потому что она прекрасно знала и громадность цены персиков, и толщину кошеля Лоуренса.
Лоуренс покосился на Хоро. Ее тело покачивалось в такт движениям повозки. У нее был такой отсутствующий вид, что, казалось, она не заметит, даже если Лоуренс внезапно ее обнимет.
Повозка продолжала ехать.
Скорее всего, сегодня ночью им придется ночевать в поле. Единственное, что помогало терпеть твердое дно повозки,знание, что в следующем городе их ждет мягкая подушка и куча одеял.