А меня зовут Кэт Хокинс, я на последнем курсе по двум специальностям сразу, по цифровой коммуникации и театроведению, и в основном провожу время, пытаясь обратить игры в театр, а театрв игры. Кроме того, я пеку. Сегодня мы попробуем обсудить особенности видеоигр. Я знаю, геймеров тут среди нас хватает, но если возникнут вопросы по терминологии или вообще потребуется что-нибудь прояснить, прошу вас, задавайте вопросы.
Что мы понимаем под геймером? с места в карьер интересуется парень в синей толстовке с таким нервом в голосе, что оживленное лицо Кэт неуловимо темнеет.
Ну, я, например, следую рецепту Гертруды Стайн: геймер есть геймер есть геймер, встревает Закери, поправляя очки и ненавидя себя за претенциозность, но парня, которому приспичило всему дать определение, ненавидя еще больше.
Что касается того, о каких, собственно, играх мы в этом контексте говорим, продолжает свое Кэт, то давайте придерживаться линии нарративных игр, ролевых игр и так далее. То есть таких, где все опирается на историю с сюжетом.
Кэт втягивает Закери в разговор, побуждая его высказаться на привычные ему темы: игровые сюжеты, рамки действия игроков, проблема выбора и его последствиято есть на те, что он столько раз поднимал в своих работах-проектах, что теперь даже, в общем, приятно пересказать их людям, которые сто раз этого прежде не слышали.
Кэт вставляет словечко то там, то здесь, и вскоре разговор становится общим и идет естественным образом, вопросы перерастают в дебаты, реплики пинг-понгом перелетают между участниками, успевающими сделать глоток чая и смахнуть крошки.
Отклонившись на иммерсивный театр, который был темой дискуссии на прошлой неделе, они возвращаются к видеоиграм, от тех, что коллективного свойства с множеством участников, к тем, что зиждутся на нарративе для игроков-одиночек, и к виртуальной реальности, с промежуточной остановкой на то, чтобы поговорить об играх настольных.
Наконец встает вопрос, почему человек играет в игру на сюжетной основе и что именно делает игру захватывающей, такой, что не оторваться.
Но разве не этого хочет каждый из нас? отвечает вопросом девушка в очках кошачий глаз. Самому делать свой собственный выбор, но при этом пусть он будет частью истории? Ты все равно хочешь встроиться в сюжет, даже при том, что выражаешь свободную волю.
Хочешь решать, куда пойти, и как поступить, и какую дверь отворить, но при этом все-таки выиграть, добавляет парень с конским хвостом.
Даже если выигрышэто просто конец истории.
Особенно если игра допускает несколько возможных финалов, вставляет Закери, затрагивая тему работы, которую выполнил два года тому назад. Ты хочешь участвовать в создании истории, а не диктовать ее в одиночку, так что это сотрудничество.
И в играх это работает лучше, чем где-либо еще, задумчиво говорит один из коммуникаторов. Ну, может быть, еще в авангардном театре, добавляет он, заметив, как вскинулся кто-то из театроведов.
А в цифровых романах типа выбери-себе-приключение-сам? высказывает предположение филологиня с вязаньем.
Нет, надо всецело отдаться игре, если вы собираетесь пройти через все моменты принятия решений, все эти если я сделаю так, товозражает девушка с татуировкой, выразительно размахивая руками, так что татуированные лозы участвуют в аргументации. Настоящие текстовые историиэто протонарративы, в которые ты проваливаешься, а игра развивается по мере того, как ты в ней участвуешь. Если я хочу выбирать, что случится в истории, значит, я хочу быть волшебником. Или как минимум обладать каким-то волшебным ружьем.
Пожалуй, мы отклонились от темы, говорит Кэт, ну, на мой взгляд. А вот давайте определим, что делает историю захватывающей? Любую историю? Говоря генерально?
Перепады сюжета.
Тайна.
Высокая ставка.
Развитие характера.
Любовь, включается парень в синей толстовке. А что? Это правда! добавляет он, когда несколько человек оборачиваются к нему, вскинув брови. Ну, пусть будет сексуальное напряжение, так лучше? Тоже правда.
Препятствия, которые надо преодолеть.
Неожиданности.
Смысл.
Смысл? Но кто решает, в чем смысл? вслух размышляет Закери.
Читатель. Игрок. Аудитория. Смыслэто то, что ты сам привносишь, и даже если не принимать решений по ходу дела, ты все равно решаешь, что для тебя значит происходящее. Девушка со спицами замолкает, чтобы поймать петлю, а потом продолжает: Та игра или та книга, которую я высоко ставлю, может показаться вам скучищей, и наоборот. Истории персональны, ты соотносишь себя с героем или не соотносишь.
Я ж говорю, каждый хочет быть частью истории.
Каждый является частью истории, но хочет быть частью такой истории, которая стоит того, чтобы ее записать. Так выражается страх смерти, умонастроение я был здесь, и я был не зря.
Закери отвлекается, задумывается над тем, что вдруг почувствовал себя старым Неужели на младших курсах и в нем было столько энтузиазма, сколько вот в них сейчас. И интересно, был ли он в глазах старшекурсников так зелен, какими сейчас кажутся ему эти ребята? Мысль его возвращается к книге, которая у него в портфеле. Он прокручивает в уме, как это, оказаться внутри истории, и как бы ему, убившему столько времени на раскручивание разных сюжетов, то же самое проделать и с этим.
Разве не легче написать словами на бумаге, а остальное предоставить воображению? спрашивает другая филологиня, в пушистом красном свитере.
Словами на бумаге никогда не легче, отвечает та, что в очках, и несколько человек с чувством кивают.
Хорошо, тогда скажу проще. Девушка в красном свитере поднимает шариковую ручку. Вот с этим я могу создать целый мир, никакой инновации в этом нет, но оно вполне эффективно.
Это пока в ручке есть паста, парирует кто-то.
Тут кто-то еще замечает, что уже девять часов, и тогда несколько человек вскакивают с места и, извинившись, торопятся вон. Остальные продолжают спор группками и парами, а двое студентов с его факультета нависают над Закери, выспрашивая насчет того, какие семинары выбрать и к каким преподавателям пойти, меж тем как комнату в это время приводят более-менее в порядок.
Отлично все прошло, спасибо тебе, говорит Кэт, когда ей удается завладеть его вниманием. Я твоя должница, и в субботу начну твой шарф, так что, будь уверен, ты успеешь его поносить, до конца холодов я его закончу.
Это лишнее, но, конечно, спасибо, Кэт. Я прекрасно провел время.
И я. Ах, да! Тебя Елена ждет в холле. Она надеется поймать тебя до того, как ты уйдешь, не хотела встревать, пока ты общался с другими людьми.
Да? Ладно, говорит Закери, пытаясь вспомнить, кто такая Елена. Кэт еще раз его обнимает и шепчет в ухо: Она не будет пытаться тебя подцепить, я предупредила ее, что ты по ориентации недоступен.
Спасибо, Кэт, говорит Закери, удерживая себя от того, чтобы закатить глаза, и догадываясь, что она, скорее всего, этой формулировкой и воспользовалась вместо того, чтобы просто сказать, что он гей. Кэт терпеть не может ярлыки.
Елена оказывается той девушкой в очках кошачий глаз. Она стоит, прислонившись к стене, и читает Рэймонда Чандлера, теперь Закери видит, что это Долгое прощание, и понимает, почему она показалась ему знакомой. Наверно, он узнал бы ее, если бы волосы ее забраны были в пучок.
Привет, говорит Закери.
Она поднимает глаза от книги с тем отстраненным выражением, которое очень знакомо ему самому, растерянный вид человека, которого из одного мира силой перетащили в другой.
Привет, отвечает Елена, выныривая из беллетристического тумана, и засовывает Чандлера в сумку. Не знаю, помнишь ли ты меня по библиотеке. Ты вчера взял ту странную книгу, которая не сканировалась.
Помню, говорит Закери. Я ее еще не прочел, добавляет он, сам не зная, с какой стати врет.
В общем, после того как ты ушел, мне стало интересно, говорит Елена. В библиотеке никого, мертвая тишина, и раз уж я вся в детективе, то решила провести что-то вроде расследования.
В самом деле? заинтересованно спрашивает Закери, выпав из состояния взвинченного предчувствия, в котором до того пребывал. И что, нашла что-нибудь?