Амбал выключил пилу и, подняв голову статуи, нелицеприятными словами высказался в сторону своего коллеги на крыше, на что тот ответил тем же. Вмешался элегантный мужчина, прикрикнув на них по-французски, и, когда они прекратили матерится, просто сказал:
Я сам буду перевязывать.
На что амбал, бросив угрюмый взгляд, высказался:
Да уж, работа для большого ума.
Включил свою пилу и нанес сокрушительный удар нимфе в область живота. Возобновившийся шум заглушил напрочь ответ элегантного мужчины.
Здесь стало слишком шумно, и Дортмундер, вспомнив план дома и то, что кухня должна быть справа от гостиной, решил уйти. Мужчина остался возится с головой и веревками. Проходя гостиную, Дортмундер прикарманил симпатичную старинную камею.
Он прекратил делать себе второй сэндвич из ржаного хлеба с сыром и дижонской горчицейна этой кухне не было ни арахисового масла, ни желекогда шум пилы стал перекрывать человеческий крик. Без сомнения, один из голосов принадлежал женщине. Дортмундер вздохнул, закончил приготовление сэндвича, взял его в левую руку и пошел к атриуму.
Там обнаружилась женщина, окруженная чемоданами от Луи Виттона и оравшая во весь голос на элегантного мужчину, который в свою очередь так же громко орал на нее. Неподалеку стоял с открытым ртом мордоворот. В руке у него болталась выключенная пила, нацеленная уже на оставшийся от статуи пенекколени, голени, стопы, пальцы ног и кусочек подола.
Несомненно, это бывшая жена, заявившаяся домой с опережением графика. Элегантный мужчина, казалось, никак не может с ней совладать. Дортмундер стоял в полумраке прохода в гостиную, жевал свой сэндвич и наблюдал за происходящим.
Поначалу это был просто ор, не было никакой возможности разобрать слова, но первый импульс бывшей жены создать побольше шума вскоре сменился полным осознанием того, что ее статуя была вся разрезана на куски; постепенно женщина захлебнулась собственным криком и просто стояла в оцепенении, глядя на разрушение и тяжело дыша. Элегантный мужчина тоже перестал орать. Восстановив самообладание и вернув свою элегантность, он поправил манжеты и дрожащим голосом произнес:
Мойра, признаюсь, ты застала меня в неудачном положении.
Ты Ты Она еще была не состоянии дать ему определение. Нет, только не перед лицом этой бойни. что развернулась перед ней.
Это все можно объяснить, сказал элегантный мужчина. Но сначала разреши уверить тебя, что с Роденом все в порядке. Боюсь, ты по-прежнему можешь отдать его народу.
Ты мать твою. Ты
Я здесь потому, что, продолжал мужчина, словно паралич его бывшей жены был приглашением к разговору, обманул тебя ранее, когда мы расходились. Я подкупил тогда Гриндла, чтобы тебе досталась копия Родена, а не оригинал. Вот эта самая копия.
Бывшая жена сделала глубокий вдох. Она отвернулась от бронзовой бойни и посмотрела на элегантного мужчину.
Ты чертов придурок! произнесла она почти нормальным голосом. Ты чертов самодовольный придурок! Ты что думаешь ты изобрел взятки?
Элегантное лицо нахмурилось.
Что, прости?
Проси прощения у Родена, фыркнула она. Ты мог дать взятку Гриндлу только наличкой, и, когда он сказал мне о твоем предложении, я не увидела причин для отказа.
Ты Ты теперь уже элегантный мужчина потерял дар речи.
Так что, взяв деньги у тебя и у меня, неумолимо продолжала свой рассказ женщина, Гриндл до подмены статуй назвал настоящую фальшивкой. Вот эта, указала она пальцем на оставшиеся голени и ствол дерева, была оригиналом.
Не может быть! Элегантный мужчина заморгал. Его галстук съехал набок. Гриндл не стал бы Я сохранил
Ты чертов дурак!
Женщина потянулась к своим чемоданам и схватила удобный несессер болотного цвета, с пестрыми буквами чьих-то инициалов и стоимостью 364 с половиной бакса. Она швырнула его в своего бывшего мужа, который увернулся, взревел и бросил в ответ кусок бронзового бедра. Женщина отскочила в сторону, бедро пролетело через атриум и остановилось у ног Дортмундера. Он посмотрел на него, заметил какой-то блеск на внутренней стороне и присел, чтобы рассмотреть поближе. При литье, когда форму заливали сначала смесью гипса и воска, видимо, туда попала монетка, может быть, французская, теперь уже старинная, очень ценная и впаянная в бронзу. Дортмундер рассматривал кусок бедра, затем одной рукой передвинул его поближе к свету. Пальцами потрогал эту блестяшку, пробуя ее выдернуть. Но она крепко сидела на своем месте.
Тут послышался звук электропилы и Дортмундер поднял голову. Пила была в руках у жены, и она с ней гонялась за своим мужем вокруг цветов и растений, пока амбал стоял с разинутым ртом, притворившись шлангом. Дортмундер встал, доел сэндвич и, вернувшись на кухню, вылез в окно.
Далекий звук сирены стал различимым, когда он добрался до телефона-автомата и опять позвонил в бар. Как только он услышал голос Келпа, спросил:
Ребята еще там?
Конечно. Ты приедешь?
Нет. У меня еще дельце есть в Ист-Сайде. Ты с ребятами жди меня на углу Парковой и Шестьдесят пятой.
Конечно. В чем дело?
Просто немного взлома и проникновения.
Хозяева отсутствуют?
Ниже по улице у дома Мойры скапливались полицейские машины.
О, да! Думаю хозяина не будет ближайшие несколько лет.
Что-то ценное?
Не было двух копий Родена. Нет, был оригинал и одна копия. И элегантный мужчина был прав, когда говорил, что бывших мужей стоит пожалеть. Нанятый эксперт взял деньги у обеих сторон, но, когда пришло время заменить оригинал на фальшивую статую, он не стал ничего менять. Мысленно Дортмундер снова пригляделся к блестящей штучке в бедре нимфы. Это было кольцо от вполне современной банки пива.
Да, уж ценное, проговорил Дортмундер. Но тяжелое, так что прихватите где-то по дороге грузовик.
Коням на смех
Дортмундер смотрел на коня. Конь смотрел на Дортмундера.
Уродливая скотина, прокомментировал Дортмундер, а конь закатил глаза, не веря своим ушам.
Не этот, прошептал лысый старик. Мы ищем вороного жеребца.
Ага, в темноте, Дортмундер даже рукой вокруг повел. В любом случае, для меня все лошади на одну морду.
Неважно, как они выглядят, главноекак они бегают. А Переплет может бежать, словно у него в заднице мотор. Вот почему среди этих кляч мы его не найдем. Наверняка Переплет где-то там в нижних конюшнях.
Вот что раздражало Дортмундера, так это клички, которые дают лошадям. Локоть Эбби, Хватит болтать, Жуткая встреча, Переплет. Если вы идете на бега, знайтетам о лошадях думают в последнюю очередь, потому что этот поход скорее предполагает стаканчик пива, ставку, общение и немного шуточек, вроде: «Мне повезету меня есть наличка!», так что не имеет никакого значения, ставите вы свои кровные 30 баксов на коня по кличке Железный Великан или как-то еще, вам все равно придется ждать, общаться на свежем воздухе, пока все эти скакуны не сделают пару кругов, прежде чем вы узнаете, выиграли или нет. Но здесь, в темных дебрях Нью-Джерси, на ранчо почти в 60 милях от Нью-Йорка, окруженный этими большими, нервными созданиями, фыркающими и топочущими, с вытаращенными глазами; здесь, среди этого влажного и вонючего воздуха, шагая по грязи, а то и чему-то похуже; именно здесь Дортмундера больше всего раздражало, что эти шерстяные бочки на ножках имели особо витиеватые именаМесть Пикассо, как вам?
Откуда-то из темноты, в густом воздухе раздался приглушенный голос Энди Келпа:
Надо идти дальше. Я слышал там что-то вроде: «Хр-фр-хр-фр».
Это фыркают лошади, прошептал старик.
Да хоть харкают! прошипел Келп. Давайте уж все сделаем побыстрее и свалим отсюда! Я городской парень!
Нетерпение и нервозность в голосе Келпа звучали музыкой для ушей Дортмундера. Ведь именно Келп притащил его сюда, так что если уж Дортмундер страдает, то мысль, что его лучший друг тоже не в своей тарелке, приятно грела.
Этот вечный оптимист Келп познакомился с лысым, которого звали Хирам Рэнгл, и притащил его в «Бар-энд-гриль» на Амстердам Авеню познакомиться с Дортмундером и обсудить условия возможной сделки.
Я работаю на одного парня, сказал Хирам Рэнгл своим скрипучим голосом, подозрительно буравя их блекло-голубыми глазами. Лицо у него было коричневое, со старческой сморщенной кожей. Но имя я вам не скажу!