А мы умываем Борю, сказал Жора и окатил здоровяка водой из алюминиевого чайника.
Здоровяк застонал и открыл глаза.
Здравствуй, Боря, нежно приветствовали его Железные Яйца. И ласково потрепали по пухлой щеке.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
в которой Жора Железные Яйца и Серёга Степцов исполняют танец маленьких блатарей
22 апреля, Мокрый Паханск, от полудня до часу дня
ВЫ КТО? простонал Боря и звякнул наручниками.
Они сговорились! возмутился убоповец Жора, повернувшись к Серёге Степцову. Кто да кто Что, мало в русском языке других красивых слов? Например, люля-кебаб.
Мы те, кого никто не любит, пояснил громиле Серёга.
Менты? догадался Боря.
Два опера многозначительно переглянулись. Их проказливые глазёнки радостно вспыхнули, словно у кота и лисы, поймавших на большой дороге деревянного Буратину.
Если бы печально протянул Серёга. Менты потом приедут. С труповозкой.
Боря на труповозку не среагировал. Но закурить попросил.
Вы, пацаны, попутали чего-то, хрипло сказал он, с удовольствием сделав затяжку и выпустив дым в потолок, покрытый грязно-коричневыми проплешинамиследами постоянных потопов. Я вас знать не знаю. Какие у нас могут быть тёрки?
А мы сейчас познакомимся, поправил это дело Серёга и достал из висевшей на стуле огромной курки потрёпанный паспорт. Аккуратнее надо с документами обращаться, гражданин Он раскрыл книжицу и глянул внутрь. Гражданин Грачёв Борис Михайлович. Таак И откуда мы прибыли? А прибыли мы из столицы нашей по-прежнему необъятной Родины. Ещё один большой минус.
Почему минус? удивился Боря.
Потому что не плюс, подключился к задушевной беседе Жора. В тех местах, где прошла большая часть нашей сознательной жизни, москвичей шибко не любят.
Ничего не понимаю поморщился Боря Грач, тронул свой лоб и охнул. Какие ещё места? Кончайте загадки загадывать, у меня и так голова раскалывается.
Догадайся с трёх раз, предложил Жора.
Он скинул куртку, высветив своего «макара» в кобуре под мышкой, закатил рукав чёрного свитера грубой вязки, а следоми рукав клетчатой зелёной рубашки. На правом предплечье Жоры красовалась синяя наколкавосьмиугольная морская «роза ветров».
Боря догадался с первого раза. Такие звёзды любят носить на зоне уголовники, которые называют себя «чёрными», «правильными», а начальство их«отрицаловом». Короче, жулики по жизни. Называются эти звёзды у блатных «воровскими». Когда-то давно только «законным ворам» разрешалось бить себе столь высокие знаки отличия на плечах ближе к ключицам и на коленях. Звёзды на плечах означали«никогда не надену погон» (ворам понятия запрещали брать в руки оружие из рук власти, поэтому в армии они служить категорически отказывались), а на коленях«никогда не встану на колени перед ментами».
Что касается Жориной звезды, то за «колючкой» он срока, конечно, не мотал. «Розу ветров» он наколол на предплечье, когда трубил три года в сто девяносто седьмой бригаде Черноморского флота на десантном корабле «Азов». Но так уж пошло, что испокон веку у жуликов и моряков существует множество одинаковых «росписей» на теле. Оно и понятно: в старые времена на корабли в портах охотно набирали любителей весёлой жизни, среди которых значительную часть составляли уголовники. Вот и захлестнула солёным ветром морская романтика бродяжьи и босяцкие души.
Наколка Жоры Железные Яйца произвела большое впечатление на Борю, хотя и набита была не на традиционном «жульманском» месте. Но Боря «сидельцем» не был и в таких тонкостях не разбирался. Однако о «воровских звёздах» представление имел.
Так вы блатные, догадался он.
Не блатные, а правильные, поправил его Серёга. Блатныеэто те, у кого пальцы веером, сопли пузырями.
Ну, допустим, буркнул Боря. А что вы против москвичей имеете?
А у нас на командировках так уж повелось, охотно пояснила Жора. Что ни московский, то козёл, что ни питерский, то пидор.
Эту и другие обидные присказки о москвичах и питерцах Жора с Серёгой приобрели в процессе общения с множеством уркаганов, прошедших через заботливые оперские руки. В местах лишения свободы действительно не любят жителей Москвы и Петербурга. Давно так повелось. Ещё в ГУЛАГе существовало негласное деление воров по «ступеням». Сибирские воры считались самыми уважаемыми. За ними следовали ростовские, а московские стояли в самом низу.
Не жалуют москвичей и по сей денькак на зонах, так и в армии. Сказывается традиционное неприязненное отношение россиян к уроженцам столицы: любят «столичные» порою подчеркнуть свою «исключительность». Возможно, это объясняется психологией москвичей. И когда они попадают с этой психологией в тяжёлые условия, которые испытывают их «на излом», многие часто не выдерживают.
Даже от московитян, которые считают себя «правильными пацанами», нередко приходится слышать, что их землякисамая пакостная публика на зоне. Что такое москвич в понимании арестанта? Это человек, который стремится занять тёплое, удобное местечко. Это люди, которые ломаются и начинают стучать операм. Те, кто зажимает хавчик и жрёт его ночью под подушкой. Наверняка подобное обобщение несправедливо. Но такова уж молва народная.
Здоровое сердце Бори болезненно сжалось в предчувствии чего-то нехорошего.
Пить дайте, попросил он непрошеных гостей.
Последнее желание приговорённогозакон, согласно кивнул Серёга и плеснул в керамическую чашку, бездарно расписанную под Гжель, тёплой минералки из пластиковой бутылки.
Боря пил и судорожно пытался привести мысли в порядок. Вроде выходило, что незнакомые пацаныиз блатных (или, если угодно, из «правильных»). С блатными Грач сталкивался не часто, он всё больше цивилизованно бандитствовал. Ну, было несколько «стрел». Публика пёстрая, есть такие, что пальцы гнут, а встречаются суровые экземпляры, без эмоций на роже. Просто валят и сгребают. Да, неприятная ситуация. Неужели Аркаша Деловой стравил его и Исая с жуликами?
Да-да, это был тот самый Боря Грач, который вместе с Серёгой Исаем сопровождал шпиона Лоусона на встречу с климским химиком. Тот самый, которого заподозрили вместе с его дружком в чёрном предательстве интересов главы «Русского мира» Аркадия Игоревича Драбкина и чуть было не кончили в уютном звуконепроницаемом подвале. Тот самый, который рвался расправиться с «топтунами» Аркаши Делового, упустившими ловкого Джонни. Короче, это был Боря Грач.
Серёга Степцов с удовольствием читал физиономию Бори, как журнал «Весёлые картинки». Дебют партии разворачивался в пользу оперов.
Ну что, молодой и красивый, будем говорить или глазки строить? задушевно спросил Серёга здоровяка.
А нам говорить не о чем, как можно спокойнее ответил Боря Грач, пытаясь прощупать обстановку. Только о погоде.
Молоток, одобрил Жора. Хорошо держишься.
Он медленно вынул кинжал из резных ножен и принялся пробовать пальцем лезвие.
А кто-то вякал, что такая гарная вещь нам не пригодится, произнёс он задумчиво и укоризненно зыркнул на Серёгу Степцова. Туповат, правда.
Жора поставил перед сидевшим на полу у кровати Борей неказистую табуретку и с размаху рубанул по ней. Табуретка крякнула: клинок легко вошёл в дерево и прочно засел.
Да нет, вполне сгодится, решил Жора, с усилием освобождая клинок из сиденья.
Боря стал понимать, что с ним не шутят.
Братва, вы что? тревожно обратился он к операм-разбойникам. Вы толком скажите, какие у вас ко мне предъявы. Чего вы начинаете в жутики играть?
Игры, Боря, остались в Москве-матушке, пояснил Грачу Серёга. Ты это себе уясни, контуженный. Перекур закончен, сейчас начнутся приседания. Не строй из себя дурака. Тем более из меня.
Из нас, уточнил Жора Железные Яйца.
Вот именно, поправился Серёга и продолжил:Значит, так, Борис Михалыч: сообщаю тебе, что сильно рассердил ты хороших людей.
Каких? глухо спросил Боря.
Хороших, повторил Серёга. А когда их сердят, они становятся нехорошими. Особенно если какая-то сволочная московская гнида приезжает в наш милый городок и начинает сворачивать бошки достойным пацанам.