Заинтригованная предложением, я шла за широкой спиной Кельвина, ориентируясь в кромешной темноте не столько на звук шагов, память и направление выхода, сколько на стойкий запах романиста. Коридор казался бесконечным, глаза щипало, и когда мы вышли во внутренний двор, чтобы спуститься по крутой лестнице на землю, я глубоко вдохнула уличный воздух.
Кельвин несколько раз обернулся и, убедившись, что я следую за ним и с любопытством осматриваю двор в поисках обещанного чуда, подошёл к кладовке. Отворил дверь и вытащил на свет своё приобретение.
Вот он! гордо сообщил сосед и любовно погладил железный корпус аксессуара каждого уважающего себя модного жителя столицы. Мой велосипед!
Кельвин! Какая красота! не разочаровала я писателя. А рама, а какое сиденье, я восхищённо разглядывала писательскую гордость.
Спицы высочайшего качества и дополнительное сиденье для пассажира, вставил владелец, довольный произведённым эффектом.
А какая вместительная корзина для продуктов, заглянула внутрь этой самой корзины. Тут что-то лежит, и мы вместе заглянули вовнутрь, едва не стукнувшись лбами.
Среди обёрток от съеденного шоколада и розовых перьев торчало стеклянное горлышко бутылки.
Бутылка! обрадовался находке Стоун и вытащил её из корзины.
Сосуд был наполовину полон ну или наполовину пуст. Но наполнение его было странного, пугающе яркого зелёного цвета.
Какой странный напиток, удивилась я.
Ангелочек, Кельвин посмотрел на меня с некоторым недоверием, ты что же, никогда не видела туринского самогона?
Нет, помотала я головой. Да и где бы я могла, он же вроде бы запрещён?
Запрещён, подтвердил писатель. Я тебе даже скажу, его почти невозможно достать! И от этого он стал ещё вожделенней для таких ценителей, как я! отвинтил крышечку и поднёс бутыль к моему носу.
Обоняние, сражённое наповал ароматами соседа, но уже почти вернувшееся, получило ещё один сокрушительный удар. Зелёная жидкость пахла настолько отвратительно, что я чихнула, а нос мой и вовсе потерял чувствительность.
Если он такой ценный, почему лежал здесь? отчихалась я. И почему в перьях? задала я интересующий вопрос, вытягивая длинное розовое боа из корзины.
Такспрятал, наверное? почесал затылок мужчина. Но это же к лучшему! Нам даже не надо никуда идти, чтобы отметить мою книгу и твой приезд! За нас! громко провозгласил счастливый гений и всучил мне в руки подпольный самогон.
А ты как же? недоверчиво спросила я.
Я не буду, отрицательно помотал он головой. Мне ещё рулить, пояснил он отказ от спиртного.
Что-то я как-то не уверена, пробормотала я и снова принюхалась.
Один глоток, Анжи, подначил меня сосед. Пока доедем, даже запаха не останется! И потом, когда тебе ещё представится такая возможность?
Действительно, задумалась я.
Бабушка предпочитает коньяк, отец в принципе не пьёт, мы с Мэгги изредка покупаем лёгкие вина. Самогон среди моих знакомых не популярен, а никаких запахов я уже всё равно не чувствую.
За нас! подмигнула я Кельвину и сделала большой глоток.
И пока я откашливалась, мой собутыльник снова скрылся в кладовой, а потом вынес оттуда два аккуратных кожаных шлема, и к ним почему-то авиационные очки.
Как дела у Мэгги? замялся он в дверях и, кажется, слегка покраснел. Похоже я чего-то не знаю, или подруга, сама того не ведая, на прошлой бабулиной свадьбе произвела на писателя неизгладимое впечатление. Не она ли вдохновила его завершить многострадальный роман?
Нормально, выводит новые розы, улыбнулась я.
Розымечтательно протянул Кельвин и протянул мне очки и шлем. Надевай! скомандовал он, и я решила, почему бы не воспользоваться щедрым предложением.
В желудке разлилось приятное тепло. Настроение моё поднялось до небывало высокой отметки. Весь мир вдруг стал удивительно доброжелательным и ещё более красивым. У невысокого Стоуна обнаружилась масса других перекрывающих этот недостаток достоинств. Например, выразительные ореховые глаза, опушённые длинными ресницами, а неровно обрезанная челка и длинные волосы превратились в бунтарскую причёску. Опять-таки признанный гений, ещё и такой разносторонний!
Чёрт, сегодня же пятница! вдруг что-то вспомнив, ударил он себя по лбу, Алише выступать сегоднянадо привезти ей перья к выступлению.
Алиша это кто? уточнила я и сделала ещё один глоток.
Алишамечтательно повторил романист и взял у меня бутылку. Взболтал жидкость и сделал глоток. Знакомая, грустно пояснил он. Работает в балете нашего театра.
А в нашем театре есть балет? удивилась я.
Кордебалет-то есть, с видом знатока ответил Кельвин.
Что ж это за постановки такие, на которые одевают розовые перья? я осторожно погладила яркий элемент сценического костюма неизвестной Алиши.
Она потому что в кабаре ещё подрабатывает, забрал он у меня из рук боа.
Надо заехать к ней?
Отвезу тебя к отцу и заеду, кивнул сам себе сосед. Цены в столице, сама знаешь какие, приходится крутиться. Вот девчонка и работает на двух работах. Знаешь, какая среди творческих личностей конкуренция? он закатил глаза, тем самым иллюстрируя эту самую конкуренцию.
Какая?
Порвали ей танцовщицы из кабаре это боа! Завидуют, что она, в отличие от них, настоящая балерина! И ведь когда, заразы, это сделали? За два дня до сольного выступления. Эти перья, между прочим, гвоздь номера Алиши.
Делапротянула я и снова глотнула из предложенной Кельвином бутылки.
Дела, да, согласился писатель. В общем, ездил я вчера, забирал эти перья из починки. Ей некогдасейчас сезон. Каждый день то репетиции, то представления. Ну вот я и вызвался помочь.
Ты настоящий рыцарь, Кельвин, с чувством похвалила я мужчину. А ты успеешь?
Успею, довольно зарделся романист. Как раз пара часов до выступления, он расправил плечи и оседлал велосипед. Поехали!
В лучах заходящего солнца мы выехали на оживлённые улицы Бриджа. Шлемы плотно сидели на головах, глаза были защищены от мошкары и пыли. На шее водителя красиво развевался шейный платок, а у меня из-под шлема торчали кудри, которые весело трепетали на ветру.
Прекрасные столичные пейзажи за стеклами авиационных очков казались волшебными. Окна домов подмигивали, отражая наш велосипед. Многочисленные деревья сливались в одну зелёную полосу, а люди расступались, освобождая дорогу. Неприятное ощущение, будто бы кто-то незаметно следит за мной (причудится же такое, кому я могла бы понадобиться?) исчезло. И я наслаждалась поездкой, рассматривая жителей Бриджа и его прекрасные виды.
Изредка Кельвин доставал что-то из корзины, а потом так же быстро убирал это что-то обратно. В такие моменты велосипед ехал чуть более медленно и по непредсказуемой траектории. Улицы сменяли друг друга, солнце почти скрылось за горизонт. Я перестала узнавать знакомые места, а Стоун, грустно сказав «почти кончился», снова ненадолго отпустил руль.
И на нашем пути неожиданно оказалось ранее незамеченное непреодолимое препятствие в виде фонарного столба.
Держи левее! крикнула я, мгновенно сбрасывая с себя остатки опьянения.
Но Кельвин, в отличие от меня, сделавшей всего пару глотков, почти полностью опустошил бутылку. В этом я смогла убедиться, когда она, поблёскивая зеленью напитка на самом донышке, летела в цветочную клумбу рядом со столбом. Водитель велосипеда же вместо того, чтобы послушаться и сдвинуть руль в нужном направлении, попытался спасти контрафактный алкоголь. Отпустил управление, сделал хватательное движение в сторону улетавшей бутыли и столкнулся со столбом, уронив на землю себя, меня и велосипед.
Приземление было мягким, но, потирая ушибленную поясницу, я поняла, зачем велосипедисту нужен шлем. А оглядываясь по сторонам, начала догадываться, почему Стоун к шлему добавил очки. Чтобы не узнали! Потому что фонарный столб, с которым мы так неудачно встретились, находился на одной из самых оживлённых улиц Бриджа, рядышком с уличными столиками популярного у аристократов и богатых туристов ресторана «Мишель». И все эти столики были заняты.