Она плод союза ашуры и человека, полукровка. Теперь она учится здесь, неохотно пробубнил Декан, не отрываясь от бумаг на столе. И ей тринадцать, несмотря на детское невинное личико.
Тринадцать? Полукровка? В стенах Академии! Но почему? Как она смогла поступить? Стихийная магия пробуждается лишь в людях, ты сам мне это говорил, распалялся юноша, его до глубины души поразили возраст и происхождение девчонки. Он, Сиэль, сын самого сильного архимага Воздуха поступил в Академию лишь в пятнадцать. Обычно магия пробуждалась в возрасте шестнадцати лет. К тому же полукровка, немыслимо! Испокон веков стихийная магия принадлежала людям.
Ты не видел того, что видел я. Её аура просто светится, проворчал Декан. Я прежде видел такое лишь в небесных драконах и выученных архимагах. Такое впечатление, что её мать переспала с самим Ветром, если бы такое было возможно. Я, как Декан Академии магии Воздуха, не могу позволить, чтобы такие опасные существа бродили по стране, не в силах контролировать свою мощь. Мужчина только теперь счёл нужным оторваться от бумаг. Сиэль поймал взгляд отца и глаза его загорелись восхищением. Лишь спустя несколько секунд до юноши дошёл смысл сказанных отцом слов и отложился ядовитым налётом в мыслях.
Такая сильная, едва слышно выдохнул адепт. Но обучать её?! он готов был взорваться. Какая-то глупая полукровка будет учиться в Академии, более того, в одном с ним, сыном Декана, потоке. Как такое возможно?
Сильный дар? Да будь она проклята! Я должен быть самым сильным магом! Я сын Декана! Мне это нужно.
Держи своих друзей близко, а врагов ещё ближе, процедил Декан. Ты глуп, Сиэль. И слаб, недовольная гримаса отразилась на лице архимага, его тонкие губы искривились.
Слова отца как нож по горлу прошлись по Сиэлю, а гримаса стала надгробием в душе юноши. Он слаб. Он слаб? Да как же так?! Он с детства из кожи вон лез, чтобы отец хоть на секунду обратил на него внимание, и что в итоге? Он слаб. Слаб и глуп. И всё из-за ауры какой-то полукровной мелюзги!
День первый
Всё плотнее и плотнее привязывали ашурское отродье к столбу посреди деревенской площади. Укладывали хворост и готовились поджечь. Ушастая тварь виновна в болезни козлят, из-за которой бедные животные сперва покрылись гнойными ранами и за сутки издохли. Её присутствие проклинает саму жизнь. Отродье зла. Нагулянная помесь. Бастард. Если сжечь тварь, искупительное пламя очистит грехи деревни. Снова начнёт плодоносить земля, снова народятся козлята и оленята. Огонь сожжёт скверну, а ветер унесёт проклятие прочь. Сжечь тварь.
Грубая бечёвка впилась в плоть. Мужчины рывками затягивали верёвки. Рванули со всей силы, на какую хватало их злобы. Протирая кожу до крови, верёвка прижимала полукровку к столбу. Больно стоять, больно дышать. Горло охрипло от крика. По щекам катились горячие слёзы. Эти слёзы не затушат костёр. Если бы они могли. Если бы слёзы решали проблемы.
Верёвка завязана, хворост уложен. Осталось лишь бросить факел, и мерзкая дрянь сгорит живьём. Ветер сдует её прах далеко, а с ним очистится воздух этой деревни.
Но факел не достиг хвороста.
Проснулась девушка от звона длинных труб «Музыки ветра», приглашавших всех на завтрак.
Фиама поднялась на постели, оглядываясь по сторонам, вспоминая, что она теперь в Академии магии Воздуха. Лицо было мокрым от слёз, пробившихся сквозь сон. Фиама вытерла их краем одеяла. В тот раз мама спасла свою дочь. Ашура появилась на площади внезапно, разрубила верёвки и подтолкнула девочку бежать домой, а сама осталась. Перепуганная до смерти Фиама со всех ног бросилась бежать. Она слышала, как мама ругалась с деревенскими и старостой, долго, громко.
И почему мне это приснилось. Всю ночь ворочалась, а под утро это. Лучше бы вообще ничего не снилось.
Рассуждения пришлось отложить, утро предвещало начало учебного дня. Одеваясь и умываясь, Фиама подумала о тихом и мелодичном звоне труб. Почему она услышала его? Обычно поутру мать не могла добудиться дочери. Неужели здесь замешана магия, действующая на сознание людей?
Фиама осмотрела себя и признала, что форма висит на ней как на вешалке: футболка натягивалась почти до колен, пришлось присборить её, из-за чего она висела мешком; длинные шорты стали бриджами, а подолы мантии и ленты волочились по полу. Рукава на мантии Фиама подвернула и стала походить на деревенщину, пришлось отвернуть их обратно и держать руки согнутыми. Радовало лишь то, что в целом Фиаме шёл фиолетовый цвет, и как оказалось все его оттенки, особенно с белой оторочкой, а также отдельного плюса заслуживала обувьсапожки тоже оказались слегка велики, но к этому девушка привыкла. Зато не жали и не мяли. Вещи большого размера не сильно опечалили полукровку. Конечно она бы хотела носить форму по размеру и выглядеть ничуть не хуже других адептов, но с детства младшая донашивала одежду за старшими сёстрами. Только ленты оказались очень длинными. Будь полукровка ростом метр семьдесят, они бы всё равно волочились по земле. Зачем такие длинные ленты, если эфески низкие.
Главное на спотыкаться о всё это волочащееся добро.
Пока что Фиама не выглядела, как маг, стоящий выше всех лейтенантов и командиров, фесовродственников архимагов, лотероновзнатных торговцев, и валоров, пожалованных особ, владеющих землёй и замком. Полукровка напоминала ряженного актёра бродячего театра.
Фиама завязала свои длинные тёмно-русые волосы в хвостики, ещё раз поправила форму и побежала в столовую. В зале было много людей. Дочь ашуры застыла в дверях, боясь идти дальше. Что если, завидев её, люди начнут шептаться или смеяться, или схватят её и будут терзать за то, что она полукровка. Собравшись с мужеством Фиама вошла в трапезную и медленно, затравлено смотря по сторонам, направилась к столу, уставленному блюдами. Вокруг стояли небольшие круглые столики, некоторые пустовали, за другими сидели по три, но чаще по четыре человека. Все выглядели довольно взрослыми, гораздо старше самой Фиамы, из-за чего та сжалась ещё сильнее. Пару раз девочку оценивающе осмотрели и хмыкнулисамая безобидная реакция по мнению полукровки. Её больше волновало то, что в зале не видно девушек, кругом одни ребята, но за столом преподавателей, который стоял в отдалении, сидели несколько женщин. Фиама выдохнула с облегчением. Хотя бы преподавать будут не только мужчины, а значит она сможет подходить к ним и спрашивать, если чего-то не поймёт.
Маленькая очередь за едой разошлась, Фиама взяла поднос и принялась выбирать себе блюдо на завтрак. Спиной она чувствовала чужие взгляды, но не оборачивалась. Она очень надеялась, что пока её острые уши, старательно спрятанные в волосах, но всё равно слегка торчавшие, никто не заметил. Надолго ли? Скоро вся Академия узнает, что с ними учится не человек.
И ведь обязательно начнут говорить, что я демон. Но у демонов другие ушидлинные с наростами в виде шипов или шерсти. Ко всему прочему стихийной магией владели не только люди, но ещё драконы, гарпии, русалки, ифриты и дриады. У каждой расы магия проявлялась особым образом, но в Академиях могли бы обучать представителей всех рас, а не только людей, тогда быть может маленькую полукровку приняли бы как индивидуальность, а не погрешность. Иногда логика людей была чертовски ограниченной.
В настороженном отношении людей к Фиаме виновата её внешность. Дочь Шанны не обладала ни маленькими рогами на голове, ни тонким хвостом с пикойотличительными признаками расы. Она выглядела как человек, лишь острые уши привлекали взор. Небольшие, торчащие из густых волос острым краемсовсем, как у Проклятых. Именно это и отпугивало людей, настораживало их. Кто захочет учиться рядом с Проклятой? Той, которая одним своим присутствием распространяла вокруг эманации зла, отравляла саму жизнь.
Проклятыесвоего рода переносчики проклятия, сами они от этого не страдалиесли не брать в расчёт, что вся их жизнь мученическое одиночество и все, кого они любят и с кем хотят быть рядом, обречены на смертьно причиняли неосознанный вред тем, кто оказывался рядом. Родные, близкие друзья, любимые Проклятых болели, слабели и в итоге умирали, в муках или быстро, но так или иначе навсегда. За отродьями демонов всю жизнь следовали неудачи.